Почему их двое? спросил я.
Tи, нетерпеливый и любезный, сразу прекратил снимать и обернулся ко мне:
Двое чего? Камер? Разн
Нет, их.
Это твоя группа, чел, ответил Ти. У него была такая же широкая улыбка, как у Бейби.
Гитарист и басист.
Кто из них гитарист?
Ти посмотрел на двух парней с похожими кейсами для инструментов. Он не имел и малейшего понятия. Один из музыкантов поднял руку.
Ты можешь идти, сказал я. В сонных глазах Ти исчезла вся усталость.
Эй, подожди секунду.
Дверь вон там, сказал я гитаристу, который уставился на меня с выражением, которое я давно позабылневерие смешанное со злостью, приятно было познакомится, гудбай, и т. д. и т. п. Я повернулся к басисту, который нервно сглотнул. А т
Эй, подожди. прервал меня Ти. Он все еще улыбался, но в глазах была тревога.
Бейби подобрала этих ребят. Не думаю, что она будет счастлива, если ты просто отправишь их одним махом, когда мы даж
Я не просил гитариста. сказал я. Зачем мне гитарист? Это не Битлз. заметил я. Басист. Барабанщик. Я. Готово.
Ти определенно хотел сохранить спокойствие.
Почему бы тебе просто не оставить его, посмотреть, что из этого выйдет? Тогда ты счастлив, Бейби счастлива, Чип счастлив.
Я предположил, что Чипэто гитарист, которого я собирался силой выгнать из моей жизни. Самой раздражающей вещью во всем этом было то, что я был уверен, Бейби не забыла, что я не хотел гитариста. Кто-то, кто помнил о блокноте, не забыл бы о дополнительном участнике группы.
Если он хочет сидеть без дела, мне все равно, ответил я. Но факт остается фактом. Я не пишу партии для гитары. Он может отвечать за растения.
Tи пристально смотрел на меня, ожидая моей реакции. Но ее не последовало. Если все в мире шло не так, я собирался, по крайней мере, сохранить это: записывать альбом так, как я того хочу.
В итоге, Ти сказал:
Чип, почему бы тебе не подождать в машине?
Лейла выдохнула клуб дыма в свете вспышки документального-фильма-о-львах.
Чип направился к выходу со двора.
Ладно, сказал Ти.
Я повернулся к басисту. Он был высоким, долговязым пареньком. Его пальцы напоминали лапки насекомых.
Что ты умеешь? Давай послушаем.
Басист открыл рот, но ничего не сказал.
Ти не был дураком. Он видел игру на несколько ходов вперед.
Прямо сейчас? Я думал, мы толь
Я перебил его:
Сейчас или никогда, Ти. Мы не берем молодых и самоуверенных, и, что-то подсказывает мне, паренек как раз из таких. Поп для лохов, чувак. Давай посмотрим из какого теста ты слеплен.
Басист, сходу поняв, что главным был я, принялся извлекать свой бас.
Это, мм, лучше звучит с усилителем.
Я использую свое воображение.
Что я должен сыграть? спросил он.
Это ты мне скажи.
Джереми, басист Наркотики, не был лучшим в мире музыкантом, но у него была некая неугасаемая энергия внутри. Ему приходилось изучать каждую песню целыми днями, прежде, чем сыграть даже самый простой риф, но когда этот риф звучал, ох, чувак, держись покрепче или присядь. Не имело значения, сколько времени ему понадобилось, чтобы сделать это. Важно было лишь то, каков был результат.
Сейчас длинноволосый басист играл риф одной из наших песен. Я не мог вспомнить ее название. Черт, я неожиданно почувствовал себя старым. Прыщавый парень с обожанием играл старый риф Джереми из песни, которую я не мог вспомнить.
Не это, сказал я. Что-то, чего я не слышал раньше.
Он сыграл что-то другое. Это было фанково, и довольно профессионально, и не похоже ни на что, что я когда-либо хотел слышать в одной из моих песен вообще. Я никогда на самом деле не хотел оказаться в одной комнате с этим.
Спасибо, Чарли, но нет, сказал ему я. Мне не верилось, что этот вечер проходил именно так. Я должен был гулять с Изабел в этот момент.
Меня зовут не
Он тоже может идти в машину, сказал я. Всем хорошего вечера. Я ухожу, я оставил их там. Поднимаясь по лестнице, я раздумывал, стоит ли позвонить Изабел. Может, мне стоит послать ей что-то. Не цветы. Это скучно. Цветы бы ни за что не убедили ее. Карлик, выпрыгивающий из открытки или что-то типа того.
Что за мудак, сказал басист достаточно громко, чтобы я мог услышать. Он совершенно не знал меня, если думал, что был хотя бы близок к тому, чтобы оскорбить меня.
Ну же, Коул, позвал Ти. Что я скажу Бейби?
Меня беспокоит, что ты называешь свою сестру деткой,сказал я ему. Скажи ей, что прослушивание начинается завтра. Я сам это сделаю. Захвати свою камеру и пару чистых шорт.
Другой операторДжейн? Джоан? впервые заговорила. Она раздраженно спросила:
Ты собираешься забраковать и Лейлу тоже?
Я оглянулся туда, где она сидела, все еще кайфуя от сигареты. Я хотел свою группу. Я не хотел всех этих клоунов.
Нет, пока.
Я дважды проверил ванную комнату на наличие камер, включил душ для шума и тогда достал вещи, необходимые мне для того, чтобы стать волком на пять, или семь, или девять минут.
Это был относительно не такой уж и большой грех. На пике славы Наркотики я был знаменит своим бесстрашием перед химиейне было ни одного наркотика, который я бы не попробовал хотя бы раз. Некоторые из них имели довольно грубые и сложные побочные эффекты, но я не очень-то и беспокоился о своем теле, в конце концов. Уйти из жизни насовсемвот чего я на самом деле хотел, но был слишком труслив для этого.
Я поставил свои принадлежности на край раковины и разложил их. Мой безумный отец-ученый, ярый фанат научных процессов, гордился бы тем, как я к этому пришел. Множество месяцев самостоятельных экспериментов позволили мне создать свой собственный коктейль «стать-оборотнем-без-чувств»: эпинефрин, чтобы начать процесс, сосудорасширяющее, чтобы упростить его, бета-блокатор, чтобы уберечь свою голову от фактического взрыва, и аспирин, чтобы уберечь свою голову от чувства, что она фактически взрывается.
Он был гораздо лучше любой субстанции, которую я когда-либо создал. Это было не хуже, чем достать пиво из холодильника. Нет, даже лучше. Потому что после него не было никакого похмелья.
Так что, в этом не было ничего, за что нужно было чувствовать вину.
Но я все равно немного чувствовал. В основном из-за ассоциации. Я стал оборотнем только из-за того, что никакой другой наркотик уже не оказывал сильного действия и мне нужно было что-то, что не позволило бы мне пасть. Потому что я шел к абсолютному дну. Потому что я просто хотел уйти, но боялся, а трус всегда остается трусом.
Но сейчас это не имело значения.
В этот вечер это ничем не отличалось от пива. Просто кое-что, чтобы перезапустить мой мозг, убедить меня уснуть, заставить поверить, что солнце Л.А. может исцелить меня. Пять, или семь, или девять минут.
Я вколол, проглотил, подождал. Я смотрел на маленькие вещички, которые они поместили в эту ванную и которые не имели ничего общего с ванной комнатой: орхидея на подоконнике, поддельная уличная табличка над зеркалом, бетонная статуя жирафа в углу. Прошли недели с последней трансформации. Иногда частые превращения пробуждали во мне жажду к ним, и мне не хотелось никаких сюрпризов в аэропорте Миннеаполиса.
Душ шумел на маленькую кафельную плитку. Я мог услышать запах железа в воде также, как крови в моих венах. В моих ушах стучал пульс. Я не мог поверить, что Бейби наняла для меня гитариста и этого басиста. Я не мог поверить, что если бы все не пошло к чертям, мое свидание началось бы час назад.
Изабел
Мой пульс внезапно пронзил трансформирующееся тело.
Мои мысли исчезли вместе с моей человеческой кожей.
Глава 7
ИЗАБЕЛ
Той ночью я лежала в моей бездушной спальне с ноутбуком на животе и смотрела ранние видео, на которых Коул выступал с Наркотикой. На них он выглядел так молодо и ярко, как будто в огне, который разжигала толпа. Его улыбка была самой ослепительной вещью на свете.
С каждым новым видео Коул менялся. Его глаза угасали. Это была модель Коула, брошенная на сцене позади клавиатуры, рок-звезда-образный мешок с мясом. Временами можно было фактически увидеть, как его трясет в свирепости от того, что он принял перед выступлением. Уничтожая себя, сродни тому, как он уничтожал толпу в тех ранних видео, он зажег пламя внутри.
Я знала, что это было тем, что Бейби Норс хотела получить от него. Она знала, как их выбирать, уверенно ставила на бесспорных неудачников.
Кошка тети Лорен запрыгнула на край моей кровати. Я зашипела на нее. Она спрыгнула вниз, но не выглядела расстроенной. Она пробыла здесь достаточно долго, чтобы все ее чувства была заменены плотным линолеумом. Когда я выпустила ее из комнаты и начала было закрывать дверь, услышала, как хлопнула входная дверь: моя мама вернулась с дежурства. Ей было достаточно времени для Эйч-Би-Оу и, возможно, для небольшого горевания по ее мертвому сыну и отдалившемуся мужу.
Секрет был в том, что слезы не вернут погибших или пропавших без вести.
Я быстро закрыла дверь в свою спальню.
Я снова улеглась в кровать и нашла видео с последним выступлением Коула в составе Наркотики. То, на котором он упал и больше не поднялся. Тысяча немигающих камер телефонов записали вопль синтезатора, за который он ухватился, падая. Никто не был достаточно близко, чтобы поймать его. В конце концов, единственной вещью, которая остановила его падение, стала земля.
В этом видео на него было страшно смотреть. Падение не было красивым и мягким. Оно было потным, обжигающим, гнилым. Я продолжала проигрывать его снова и снова, каждый раз думая о том, насколько сильно хотела позвонить ему.
Он был здесь не только из-за меня. И в этом был весь он. В этом был тот, кем он мог стать снова. Но я не знала, имело ли это значение. То есть, было ли этого достаточно, чтобы остановить меня.
Я ненавидела плакать.
Я нажала на плей снова. В этот раз я смотрела на других участников группы, бегая глазами по краям экрана. Улыбка Джереми, расплывшаяся в беспокойстве, опустошенный Виктор.
Ладно, хватит.
Через тонкие стены своей спальни, я слышала, как мама ругается с отцом по телефону.
мать (подслушано): Мое разрешение? Тебе нужно мое разрешение, чтобы прийти увидеться со мной? Если бы ты на самом деле хотел увидеть меня, то был бы уже здесь. Не играй со мной в эти игры.
отец (предположительно): Тереза, игрыдля детей. Мы не дети. Мыобразованные профессионалы. Мы оба прошли сквозь десятилетия школы, чтобы увериться, что больше никогда не будем играть в игры снова.
мать (подслушано): Это моя робота, Том. Я не могу менять свой график. Ты, по крайней мере, можешь передвинуть клиентов.
отец (предположительно): Передвигать клиентов звучит очень похоже на игру, и ты, и я, мы оба знаем мои чувства по поводу того, Тереза, чтобы хотя бы сказать им такое.
мать (подслушано): Хотя бы сделай вид, что услышал, что я только что сказала.
отец (предположительно): Хотя бы сделай вид, что услышала, что я только что сказал.
мать (подслушано): Вот что я слышала: «Бла-бла-бла История-жизни-Тома-Калпепера-только-о-нем». Думаешь, только у тебя есть чувства?
отец (предположительно): Не смеши меня. У меня нет чувств. Чувства для слюнтяев и детей.
мать (подслушано): Ты такой мудак.
отец (предположительно): Ты снова плачешь? Боже, такое чувство, что слезы можно купить в Крейт-энд-Баррел. Ты снова заказала их онлайн? Мы не сделаны из денег.
мать (подслушано): Это было лучшим решением, которое я когда-либо приняла.
Она повесила трубку.
Это место. Что за дыра. Я могла чувствовать, как оно тянется к краям моей души, пытаясь задеть их.
Я включила видео с обмороком Коула на сцене клуба Жозефина.
А потом позвонила ему.
Он сразу же ответил:
Йес?
Мое полное жестокости и ненависти сердце ускорилось. На моем ноутбуке глаза Коула опустели. Музыка дрогнула, но вы на самом деле могли это сказать только после того, как посмотрели его раз сорок.
Ты все еще живешь по миннесотскому времени? спросила я.
Я живу по любому времени, которое могло бы сделать этот звонок как можно дольше, сказал он.
Какой прием пищи должен быть следующим?
На видео Коул ухватился за клавиатуру. Его пальцы соскользнули с клавиш.
Завтрак, я думаю. Ведь так, да? Утренний прием пищи?
На видео его лицо ударилось о землю. Он был совершенно безразличен ко всему.
Я так устала от пропавших без вести и умерших.
Я не хотела идти ко дну. Я не влюблялась в него снова. Я всегда могла уйти снова.
Давай позавтракаем.
Глава 8
КОУЛ
После звонка Изабел все наладилось.
Я заказал доставку фалафеля и сидел в квартире, смотря музыкальные клипы в нижнем белье. Кто-то однажды спросил меня после шоу:
Думаешь, музыкальные клипы вымерли?
Музыкальные клипы никак не могли вымереть. Пока есть песня и живой человек, кто-то будет петь ее, также и пока есть песня и двое живых людей, один будет петь ее, а другойснимать.
Музыкальные клипы умрут тогда, когда все ослепнут, но музыка никогда не умрет, потому что, даже если ты не можешь слышать ее, ты ее чувствуешь.
Теперь, когда я был один и вымылся с облегчением, будучи очень далеко от хоть какого-то подобия дома, казалось, музыкаединственное, что могло исцелить меня. Я начал с групп, которые я знал, а потом позволил комментариям, ссылкам и страницам Википедии вести меня в бесконечную звуковую чертовщину. Я послушал шведский фолк-рок, Элвиса, австро-поп, краут-рок, дабстеп и еще что-то, для чего пока не придумали названия.
В прошлом, когда я был никем, в прошлом, когда я был просто парнем с клавиатурой и странной фамилией, это было моим наркотиком.
Я был оборотнем.
Я открыл окно и вернулся в кровать, надев наушники, и пока луна всходила на моих глазах, свет машинных фар создавал причудливый узор на потолке, а мои измененные волчьи ноздри улавливали запахи Калифорнии, я тонул в песне за песней. Аккорды исцеляли и окрыляли меня. Там внизу был дерьмовый мир, полон иллюзорных людей, но здесь, в этих звуках, не было ничего, кроме совершенства.