Перстень? Перстень Я попыталась вспомнить, было ли что-то на пальцах у ноэр-гана сегодня утром, когда он приходил в комнату к Ане, но память подводила. Видимо, сказались страх и волнение.
А дальше ноэр-ган начал приветственную речь, благо, она не заняла много времени, а следом та самая кормилица принесла Анюту. Дочка снова спала и даже не высказала возмущения, когда ее передали на руки ноэр-гану, а после раздались громкие овации со стороны народа на площади.
Ох, Галлео, как же это чудесно, Тина приложила ладони к щекам. Такой волнительный момент. А нирина-ган так спокойно себя ведет, не плачет Нира Лаурапросто удивительна.
А где ее муж? Не приехал с ней? спросила я, борясь с безумной ревностью и страдая, что не могу сама взять на руки своего ребенка.
Нет. У ее мужа некая важная должность в Чаурии, он не мог ее оставить. Поэтому нира прибыла одна.
Церемония длилась недолго. Ноэр-ган произнес еще пару слов, затем призвал людей веселиться сегодня до ночи и покинул балкон в сопровождении брата. Анюту тоже унесли, и от этого на сердце стало совсем горько.
Тина звала меня вечером повеселиться, но я отказалась. Сейчас все мои мысли стремились только к дочке. И вообще, что-то я, дала слабину и впала в уныние, хотя раньше обещала себе, что этого не случится. Все происходило так быстро и точно на качелях: вверх-вниз, радость-боль, надежда-отчаяние
И вот последнее толкнуло меня на следующий поступок: вопреки запрету я отправилась к Анюте. Дорогу я успела запомнить раньше, оставалось сделать так, чтобы не попасть кому-то на глаза. Меньше всего, конечно, снова хотелось увидеть ноэр-гана. При одном воспоминании о нем внутри все сжималось и начинали бурлить самые противоречивые чувства.
Было еще одно препятствие на моем пути к дочери: ее новая кормилица. Я не знала, находится ли она постоянно рядом с ней или же приходит лишь тогда, когда нужно покормить Анюту. Мне повезло заметить, как эта Лаура выходит из спальни дочки. Я успела спрятаться за колонну и подождать, когда та скроется в другой комнате. А еще услышала, как она сказала кому-то:
Теперь проспит до утра, и дверь закрылась.
Неужели она оставила Аню одну? Может, еще и на ночь? Сердце заколотилось от волнения и возмущения. Я подбежала к спальне дочки, приоткрыла дверь, заглядывая: действительно одна!
Аня спала, как и сказала за Лаура, а во рту у нее была такая же «соска», как и у сына кормилицы. Я осторожно погладила дочку, потрогала за пальчики, щечку. Не выдержала и взяла на руки. Она даже не пикнула. Возможно, сказывалось мое нервное напряжение, но такой глубокий безмятежный сон ребенка вызывал у меня неясную тревогу. Я знала, что рискую, но все же потянулась к этой чертовой соске, желая достать ее, проверить, что будет. Но в этот момент дверь распахнулась. Сердце ушло в пятки, я застыла, боясь шевельнуться.
Что ты тут делаешь? раздался тихий голос Вирги, и меня слегка отпустило. Положи нирину-ган обратно.
У меня грудь разрывается от молока, прошептала я, чувствуя, как глаза наливаются слезами. Эти слова, совсем лишние в этой ситуации и моем положении, вырвались сами собой. А еще ее оставили одну Вдруг что случится? добавила хрипло.
Верни в колыбель нирину-ган и иди за мной, если не хочешь вылететь из дворца. Иначе забуду, что ты пришла от Агаты, тон Вирги стал жестче.
Руки тряслись, а сердце рвало на части, когда я возвращала дочь в кроватку. На секунду все же задержалась, рассматривая личико.
Идем! одернула меня Вирга, и я вынуждена была последовать за ней.
Она привела меня в свою комнату, взглядом показала на стул:
Садись.
Затем испытующе посмотрела на меня и задала вопрос, от которого сердце подскочило к самому горлу:
Ты ее мать, да? Ты та самая виетта, которая родила нашу нирину-ган?
На глаза набежали слезы. Я закрыла лицо ладонями и кивнула.
Теперь понятновздохнула Вирга. И то, что Агата попросила за тебя, и твоя почти сумасшедшая привязанность к нирине-ган И то, как она успокоилась на твоих руках. Зря ты сюда пришла Зря
Но я ее мать! хрипло воскликнула я. Какая мать может оставить своего ребенка? Жить без него?
Ты не должна была ее помнить
Не должна, но помню. Не знаю почему, ответила я. Мы с Агатой решили, что это из-за того, что в момент похищения дочка была не со мной, а с моей подругой
Беда, если так, ой беда Для тебя беда, понимаешь? Вирга села напротив меня за стол, подперла щеку кулаком. Представляешь, если ноэр-ган узнает, что мать нирины здесь?
И что будет? спросила я с вызовом. Убьет меня? Четвертует?
Да ладно тебеубьет, Вирга отмахнулась. Не убьет. Отошлет в твой мир обратно, наверное Но Как знать? Еще никогда виетта не приходила за своим ребенком.
Что ж ваш ноэр-ган такой жесткий и равнодушный? в сердцах произнесла я. Пытается оплодотворить десяток женщин за ночь, отнимает ребенка, а потом к нему даже не подходит, почти не интересуется Только сегодня с балкона помахал как флагом и после обратно отдал слугам, словно эта дочь и не нужна ему. Зато готовится выбирать себе жену из оханов, которая и родит ему наследника
Тише ты, тишехмыкнула Вирга. Разболталась тут А ноэр-гана пожалеть надо, а не злиться на него.
Жалеть? я опешила от такого заявления, нервно улыбнулась. За что мне его жалеть? За то, что не спрашивая, воспользовался моим телом? Лишил мужа, ребенка? Перевернул мою жизнь? За то, что теперь я не имею права даже взглянуть на собственную дочь?
Он пожертвовал своей душой ради благополучия империи, тихо проговорила Вирга.
Как это понимать? я посмотрела на женщину с недоверием.
Проходя ритуал, ноэр-ган в каждой из виетт оставляет часть своей души, ответила Вирга. Это как подарок за то, что ими воспользовались против воли. Частичка его души дарует виеттам крепкое здоровье и удачу, понимаешь? А сам он остается пустым. Не способным любить и жалеть. Зато беспристрастным, готовым рассудить любой спор и выбрать справедливое наказание преступнику. Но нашему ноэр-гану еще повезло: у него осталась способность хоть иногда улыбаться и что-то чувствовать. Но, говорят, и это от него вскоре уйдет. Поэтому его будущей супруге придется нелегко. Иметь в мужьях того, от которого невозможно получить ни ласки, ни любви
Душа, разделенная на десять частей? переспросила я.
Да, такова плата за мир и благополучие нашей империи.
Значит, и во мне есть часть его души? я невольно прислушалась к себе. Ничего особенного не чувствую.
Выходит, что так, Вирга чуть улыбнулась.
Все равно, это так странно Непонятнопрошептала я. У нас ничего подобного нет
Вирга развела руками:
Такова особенность оханов. Поэтому не надо его ненавидеть, детка Он и сам заложник своего положения.
Сейчас меня волнует только моя дочь, произнесла я. И как сделать так, чтобы я могла ее видеть.
Я разрешу тебе прибираться на том этаже, но с одним условием, Вирга поднялась, подошла к навесному шкафчику, достала оттуда пузырек из матового стекла. Она поставила его передо мной: Ты выпьешь вот это.
Что это? я не спешила брать пузырек в руки.
Выпей, не спрашивая, ответила Вирга, внимательно глядя на меня. Если доверяешь мне. Этот отвар не навредит тебе, только поможет. Я специально сделала его сегодня для тебя.
Как так можно? А если я потеряю память от него? Или усну, а вы меня отправите обратно в мой мир? выразила я сомнение.
Значит, не доверяешь, Вирга забрала пузырек.
Постойте! воскликнула я. Почему вы просто не скажете, что это?
Потому что ты не выпьешь его, сглупишь
Сейчас вы разговариваете со мной как с дурочкой или несмышленым ребенком, посетовала я. Можно мне самой сделать выбор? А там посмотрим, глупо это будет или нет?
Ладно, так уж и быть Скажу, Вирга вернулась ко мне. Это средство избавит тебя от молока. Тебя все равно не подпустят кормить ребенка, а сама будешь страдать. Особенно, если окажешься с ней рядом. Оно пропадет и без того, но мучиться будешь дольше. А так на ночь выпьешь, и утром как ничего и не было.
Я сжала голову руками, стиснула зубы, пытаясь не заплакать.