Надавливая кнопку звонка, я готова была услышать грозный лай собак, так как в фильмах домовладения, подобные драгомировскому, обычно охраняются целой сворой. Но никто на меня не загавкал и не зарычал. Услышала я только голос профессора из домофона. Он сказал, что я могу войти. Прозвучал сигнал открытия замка, и я толкнула калитку, проникая внутрь.
Дверь дома распахнулась, как только я к ней подошла. Несмотря на то, что был апрель, и отопление отключили совсем недавно, Игорь Александрович был в шортах и шлепках, больше на нем ничего не было, так что я могла вдоволь любоваться его торсом. Только я этого не хотела. Не потому, что он был малопривлекательным, а как раз наоборот. Профессор выглядел как мачо с обложки журнала, и я опасалась, что разглядывание его тела может вызвать во мне к нему неправильный интерес. У меня был жених, и изменять ему я не собиралась, да и разум мне говорил, что вступать в интимные отношения с преподавателемтак себе идейка.
Привет, Синицына. Ты мастерица преподносить сюрпризы.
Здравствуйте. Какие еще сюрпризы? я недоумевала.
Вовремя пришла.
Но только если Вы не оденетесь, то уйду.
Так я ж одет.
Не полностью.
Не капризничай, Елизавета, продемонстрировал Игорь Александрович знание моего имени. Я даже не в трусах тебя встретил, а специально шорты надел.
Все равно вы меня смущаете. Без майки неприлично гостей встречать, заметила я, тем не менее проходя в распахнутую дверь, которая тут же за мной захлопнулась на замок.
Не строй из себя целку, грубо парировал профессор. Я видел, как ты со своим херувимчиком в коридоре целовалась, бесцеремонно хватая его за причинное место. Ты мне скажи: в постели он такой же инфантильный, как и на лекциях?
Почему-то то, что профессор нелестно отозвался о моем женихе, назвав его херувимчиком, меня задело больше, чем первая часть выказывания преподавателя.
Вы полагаете, это остроумноназвать кого-то херувимчиком из-за того, что его фамилия Херувимов? поинтересовалась я. И добавила: Вообще-то, он мой жених, так что наши поцелуи не могут служить свидетельством моей испорченности.
Раздевайся, вешалка справа, сказал Драгомиров, даже не подумав о том, чтобы помочь мне снять плащ. Сам он так и остался в шортах и с голым торсом.
Я повесила плащ и шарфик, прошла в дом.
Свитер тоже снимай, обнаглел профессор.
Игорь Александрович! возмутилась я. Вы ж сказали, что не для интима меня зовете, а то бы я не пришла.
Да я не говорю, что для интима. Просто у меня тепло, запаришься в свитере.
Точно, в профессорском доме было жарко, как в преисподней. Вероятно, дом отапливался АГВ, и Драгомиров почему-то не спешил его отключать.
Не могу свитер снять, под ним у меня ничего нет, кроме бюстгальтера, пояснила я, с огорчением подумав, что придется мучиться от духоты.
Я тебе сорочку дам, чистую.
Я не надену чужое белье, даже чистое. Вы что, с ума сошли?
Я не про белье, а про мужскую рубашку. Держи! Игорь Александрович снял с висящих на ручке шкафа плечиков сорочку и бросил ее мне. Я машинально поймала.
Буду ждать тебя внизу. Как переоденешьсяспускайся, профессор исчез за дверью, ведущей куда-то вправо.
Я подумала, что в сложившихся обстоятельствах разумно принять предложение профессора, и переоделась.
За дверью была лестница, ведущая вниз. Я спустилась по ней и обалдела. Я, конечно, не знала, как должна выглядеть современная частная лаборатория, но драгомировская меня впечатлила. Здесь было много всяких мониторов и каких-то непонятных приборов, вдоль стен тянулись жгуты проводов, мигали какие-то индикаторы. Было такое впечатление, будто я попала на съемки фантастического фильма.
Профессор усадил меня в кресло и сказал, что для чистоты эксперимента необходимо завязать глаза. Я согласилась. После этого Игорь Александрович сказал, что мне нужно будет всего лишь угадывать, какая картинка у него на мониторе: красный прямоугольник или зеленый круг. Этот эксперимент показался мне презабавным, и я, не удержавшись, хмыкнула.
Прошу серьезно подойти к своим обязанностям, в голосе профессора прозвучала обида. И угадывай старательно, сосредоточься. Это тебе в жизни еще пригодится.
Я не могла представить себе, как мне может пригодиться умение угадывать картинки, но на поверку Мориарти оказался прав, и позже я пожалела, что недостаточно хорошо старалась выполнять его поручения во время наших экспериментов.
Сначала я угадывала картинки просто так, потомв каком-то шлеме. Затем профессор сказал, что должен проверить, насколько точнее передаются визуальные образы при тактильном контакте, и положил руку мне на колено. Оно было голым, точнее, в тонких колготках, но мне пришлось терпеть это маленькое сексуальное посягательство, так как Игорь Александрович ведь пояснил, что это нужно для науки, а не для возбуждения. Но тело мое, вероятно, чего-то недопоняло, так как отозвалось на прикосновение горячей мужской руки так, как будто это была любовная прелюдия: оно напряглось, а дыхание участилось, сердце ускорилось. Я очень надеялась, что Игорь Александрович не заметит этого, но он не только заметил, но даже сконцентрировал на этом внимание:
Я тоже хочу тебя, Елизавета, но сейчас не время думать о любви. Возбуждение мешает чистоте эксперимента.
Я вспыхнула, но вовремя сообразила, что продолжать разговор на эту щекотливую тему не в моих интересах, поэтому промолчала.
Попробуем другой вид тактильного контакта, сказал Игорь Александрович спустя некоторое время. Он обошел меня, встав сзади, и положил мне руки на плечи. Меня тут же обдало жаркой волной.
«Господи, хоть бы он промолчал!» подумала я. Похоже, моя мольба на небесах была услышана, так как на этот раз Драгомиров иронизировать по поводу моих плотских желаний не стал.
Теперь я тебе буду показывать игральные карты, а тебе нужно угадать цвет масти, поменял он задание минут через десять или пятнадцать. И снова я угадывала просто так, в шлеме, с ладонью Драгомирова на коленях и с его руками на своих плечах.
Надо бы, конечно, попробовать передать мысленно образы через поцелуй, многообещающе заметил профессор, снимая с моих глаз повязку, но этим мы займемся как-нибудь в другой раз. Ты, кажется, устала.
Еще как устала, пожаловалась я, мысленно моля Бога о том, чтобы Мориарти забыл про свое «обещание». Но мечтала я об этом, как показало время, напрасно.
В следующий раз, зная, как жарко у Драгомирова, я пришла к нему в блузке. Ничего страшного при предыдущем его посещении со мной не произошло. Да, были намеки, прикосновения, но не более того. Взять меня силой или склонить к интимной близости профессор не пытался. Второй визит не должен был пугать меня так же сильно, как первый. Однако чем я ближе подходила к его дому, тем сильнее меня охватывала тревога, источник которой мне никак не удавалось обнаружить.
Ворота и входная дверь были не заперты, но я позвонила. Профессор не ответил, и моя тревога нашла недостающий объект. Я стала волноваться за профессора. Выглядел он, конечно, здорово и спортивно, но все же ему под пятьдесят. Вдруг, сердце прихватило? Не задумываясь о том, что первой обнаружить труп преподавателято еще счастье, я распахнула ворота и побежала к дому, ворвалась в него. Влетев в коридор, запыхавшись, остановилась и замерла. Профессор сидел перед телевизором и смотрел какой-то допотопный ужастик. На труп он похож не был, на больного тоже.
Здравствуйте, Игорь Александрович! громко сказала, привлекая к себе внимание. Он обернулся и выключил телевизор.
Думал, опоздаешь, а ты снова вовремя, похвалил меня преподаватель, улыбнувшись. Я улыбнулась в ответ.
Драгомиров снова был в одних шортах, но на этот раз одеться его я не просила, понимая, что это бесполезно. Сняла плащ, разулась и поинтересовалась, можем ли мы приступать к опытам, чтобы не терять время.
Несмотря на то, что профессор оказался жив и здоров, тревога меня не покидала, а когда я спустилась в подвал, сердце вообще бешено заколотилось. Казалось, опасность висела в воздухе, как будто какие-то чудовища уставились на меня со всех сторон и в любую секунду готовились на меня наброситься.