Алеша попятился, осекся. Он нахлобучил шапку, судорожно, стыдливо отер мокрые щеки и пошел обратно, в гору Надо собрать силы идти искать, крепиться надо. «Не трави нашу жизнь!» крикнула мать. «Нашу» это ее жизнь с Павлом Федоровичем. Не с тобой, Володей, Манькой и бабушкой А какая у нее была жизнь? Думал ли ты про нее? Четвертый год живешь особняком, мечтаешь в городе закрепиться, учишься на материнскую помощь, хоть и мала она двадцатка в месяц. В ней вся материнская бессонница, работа и одиночество. И посылки получал, носки, бабушкой связанные, и письма Чаще всего написанные Володей, а проглядывались в них мамкины слова: «У нас все по-доброму, Алеша, учись спокойно!» А оказалось не по-доброму, терзается мать, своей жизнью жить хочет! Не отошла ее жизнь в прошлое вместе с Алешиным отцом Алеша вспомнил, что матери едва сорок лет исполнилось. Сильная она на покосе, когда сено гребут, мужицкий ворох на вилах подымает. Когда Алешин будущий отец вернулся с войны, мамка почти девчонкой делала всякую колхозную работу куда пошлют. Отец прошел войну сапером, был дважды ранен, но каждый раз возвращался на фронт. Домой он писал об этом. «После надлежащего лечения держу путь в часть действующей армии». Так он и держал путь до самой Победы. Вернулся с медалями. Раньше они висели на картонке в углу, а теперь мать прибрала их в сундучок. А отец умер от старых ран да новых болезней. Работал бригадиром в животноводстве. Бывало, в трудные дни а их было бессчетно много у него так же вот, как у Алеши, полосами краснели скулы, он тер сухим кулаком подбородок и говорил: «Так. Ясно. Надо это превозмочь и решить».
Только надорвал он здоровье, превозмогая бесконечные тяготы, и умер в полной памяти, решительно сопротивляясь смерти. После его гибели с Вассы будто обручи слетели, развезло ее горе. Сильна она была мужниной твердостью, а тут сбилась, сникла. «Сошла с линии Васса», говорил тогда бывший председатель колхоза Тимофей Бревнов.
Помнит Алеша, как просыпался ночами от тревоги. Прямая в плечах фигура матери четко темнела перед лунным окном, и длинная тень от нее тянулась через всю избу: и сверчок не сверчал, и мать не двигалась, как каменная, и мертво стыло все в доме и, казалось во всем мире, и Алеше становилось страшно, что не проснется все живое никогда. И только лунный свет из ледяного окна медленно, полз по печи.
Долго жила Васса как потерянная, пока не появился в селе Павел Федорович
В темном школьном здании горели только три окна первого этажа в учительской. Алеша остановился посреди двора. Послушай услышишь, как в надтреснутый колокол звонит сторожиха Ефимовна, тяжело взбираясь по деревянной лестнице на второй этаж. Здесь ребята залезали на тополя прибивать скворечники. Здесь, ты маялся у доски, ожидая помощи даже от куска мела или от портрета Пушкина, а математик, любопытно разглядывая драку воробьев за окном, говорил басом, с явным удовольствием:
«Достоин прочной двойки».
И ты задавал своим учителям вопросы, которые вы записывали в специальные тетрадки, заведенные в каждом классе молодым директором:
На чем держатся облака?
Где ночует ночь?
Почему не везде в избах горит электрический свет?
Как делают пианино?
Почему Америка нам угрожает?
Почему не все люди живут хорошо?
Почему в нашем районе нет гениев?
Все это припомнилось Алеше, когда он поднялся к дверям школы и прошел полутемным коридором к дверям учительской, откуда падал тонкий теплый луч света. Он осторожно приоткрыл дверь.
За столом в накинутом на плечи пальто сидела девушка, низко склонив над тетрадками светловолосую голову.
Алеша шевельнулся.
Она обернулась юное, студенческое, чуть сонное лицо, мягкие косы; милое лицо, какое встречаешь с улыбкой, так оно добродушно и доверчиво. Алеша невольно пошел ему навстречу, сдернул шапку стоял, хлопая глазами.
Вам кого? спросила девушка и потрогала нос черенком ручки.
Алеша, тщетно пытаясь не улыбаться, проговорил официально:
Я, видите ли, учился в данной школе продолжительное время И сам подумал с ужасом: «Господи, что я несу!»
А у нее серые глаза, косы с медовым отливом, а лицо такое славное, приветливое особенное какое-то в общем, она так красива, хоть плачь от тоски!
Ну и что? Девушка смотрела на него с возрастающим любопытством.
Разрешите спросить, кто вы как вас?.. проговорил Алеша деревянным голосом.
Девушка вдруг покраснела, будто хлынуло в нее Алешино смущение. Она вскочила, пальто упало с узеньких плеч.
Вы родитель или кто?
Я брат, ответил Алеша. Он мой брат, мы братья.
Кто, господи? Она вдруг рассмеялась звонко, неудержимо, как смеются только очень молодые люди.
Володя Зелянин. Он пропал.
Девушка вытерла слезы:
Как пропал?
Ушел, сбежал.
А причина?.. Я его классный руководитель. Вы ничего не утаивайте от меня! сказала она повелительно.
Я расскажу охотно
Можете называть меня Ольгой Никифоровной.
Володя пропал вчера вечером.
Ольга Никифоровна сжала виски пальцами и сказала трагически:
Невероятно! Чушь какая-то!.. Он не оставил записку? Какая причина?
Причина сложная, Ольга Никифоровна, потому что Володя сам сложный, даже странный для некоторых В нашем доме появился один гражданин, который чужд Володе. Они несовместимы.
Ольга Никифоровна, все сжимая виски пальцами, прошла вдоль стола.
Знаете, это закономерная несовместимость! заявила она решительно. Он некоммуникабельный мальчик.
У Алеши даже дух захватило.
Он выпал из социальных связей, заявила Ольга Никифоровна храбро.
Алеша возмутился: такая милая женщина, а несет такую заумь и чушь.
Вы знали, что происходило в доме у Володи?
Я ощущала запутанность его состояний, важно сказала Ольга Никифоровна, ощущала какой-то нравственный вывих, выключение из среды
Алеша вспыхнул:
Он у вас и «выпал» и «выключился». Ерунда! Он живой, природный. Он больше нас видит и ощущает. Мы-то видим чепуху, оболочку: столы, пузырьки, птичек! А он все Алеша очертил руками круг в воздухе.
Ольга Никифоровна удивленно подняла брови, но спохватилась, взяла тетрадку из стопки на столе, протянула Алеше.
Вот его сочинение на тему: «Наш лес». Он пишет очень ярко, но с ошибками.
Я почитаю, сказал Алеша и спрятал тетрадку в карман.
Ольга Никифоровна открыла новенький портфель, сложила туда тетрадки, сняла с вешалки пальто.
Они вышли на улицу. В редком свете фонарей поперек дороги несло легкий снег. Ольга Никифоровна подняла воротник, поежилась и вдруг тоскливо сказала в темноту:
Где же все-таки Володя? Ведь снег пошел Слушайте, не может человек потеряться в нашей стране! Вы не впадайте в панику! Как вас звать?.. Алеша? Она тронула его за плечо. Мы его найдем! Я возьмусь сама, и ребята мне все расскажут. Мне многие люди о себе рассказывают, как на исповеди. В институте я знала тайны всех девчонок нашей группы. Вот какое доверие! А знаете, как трудно хранить тайны? Как будто тебе клад доверили! А ты ходишь с этим кладом и не можешь никому ни единой золотинки отдать!.. А здесь, в деревне, я уже узнала несколько местных тайн. Вот моя хозяйка добрая старушка, а верит в конец света Ну ладно, что ж мы стоим! Идемте!
Алеша посмотрел на часы.
В прочерченной снегом тьме, в мельтешении света выросли две фигурки.
Мои мальчики! воскликнула Ольга Никифоровна.
Ага, мы! подтвердил Медяшка, отдуваясь. Мы, Алексей Матвеевич, всех ребят обошли. По двадцать домов кажный.
Не кажный, а каждый, поправила Ольга Никифоровна.
Медяшка вдруг захихикал, покрутил головой.
Я у Колымагиных на гулянку угодил, насилу отбился, дядя Евстроп схватил меня и за стол поволок. Только ничего мы не узнали.
Тогда идите спать! велел Алеша.
Не мы ничего Мы хоть в Деребаево сейчас добежим, отважно сказал Медяшка и оглянулся на Митю.
В Деребаево-то, однако, не добежим, сказал Митя. Ишо уроки надо готовить.
Последнее задание вам вот какое, сказал Алеша, зайдите к нам, скажите, что я поздно домой вернусь. К Макару, мол, пошел.