?!!
Не забывай, что я поэт. Мы, поэты, особенно мудры. Мудры и проницательны, да! Так будет точней, заметил призрак. Никогда, слышишь, о, мой юный потомок, ни-ког-да у меня даже мысли такой не проскальзывало. Меня влекло исключительно к дамам. Как при жизни, так и после нее, он сыто ухмыльнулся. Ладно уж, здесь все свои и влекло гор-раздо чаще, чем это могло понравиться моей незабвенной супруге. Просто я всегда был большой эстет и ценитель прекрасного. А недавно, лет десять назад, я познакомился с та-а-акой очаровашечкой! Вы себе не представляете! Жаль, эх, жальтриста тридцать тысяч раз жаль! что мы не были знакомы при жизни.
Впрочем, я отвлекся. Надеюсь, о мой достойный (теперь я в этом ни капельки не сомневаюсь!) потомок, мой рассказ сполна удовлетворил твое детское любопытство. А, сейчас он принял величественный вид и завел:
Я сделал дело
И гуляю смело,
И выполнена миссия
моя.
Пора домой,
Пора мне
В эмпиреи! подсказала Мелинда.
Истину глаголешь, дитя мое! Вот все и сбылось. Прощайте, драгоценные потомки! меланхолично произнес призрак и начал с достоинством, без совершенно непростительной в данном случае суеты и спешки, возноситься к потолку.
Нет! крикнула Мелинда. Не все.
Эгберт с упреком взглянул на жену.
Ну, что еще? нахмурился призрак.
Эффектного исхода не получалось. «Эта молодежь! Вечно все испортят!»сердито подумал он, зависая в воздухе.
А «рассеется дым?»спросила госпожа баронесса.
Ах, это ответил призрак и снисходительно улыбнулсясудя по голосу, так как лица его Мелинда видеть не могла. Верхняя часть туловища уже прошла сквозь крышу, а нижняя задумчиво перебирала пальцами перед самым носом госпожи баронессы. Да так, ничего особенного. Просто поэтическая вольность. Исключительно для благозвучия.
А-а-а-а разочарованно протянула Мелинда.
Еще вопросы будут? нетерпеливо спросил призрак. Я тороплюсь.
Нет. Спасибо за разъяснение.
Не за что, с несвойственной ему кротостью отвечал прапрапрадедушка. Прощайте, детки! Не поминайте лихом! Ау-у-ууу-у-у! донеслось снаружи.
Счастливого пути! воскликнули супруги и переглянулись. «Неужто мы, наконец, одни?!» было написано на их лицах.
А не заявится ль сейчас очередная напасть? задумчиво произнес Эгберт. Ну-учтоб окончательно отравить наш медовый месяц?
Как заявится, так и назад уберется. Или сгинет, как некоторые, не к ночи будь помянуты! отрезала Мелинда.
Она с нежностью взглянула на мужа и улыбнулась.
А не пора ли нам подкрепиться?
Да уж давно пора! засмеялся Эгберт.
Они спустились вниз и, рука об руку, прошли по спящему замку. В кухне, на ворохе соломы, с чувством исполненного долга, дрыхла Матильда. Ее храп то и дело перемежался протяжными вздохами, сопеньем и тихим чавканьем. Решив не будить «малютку», Эгберт и Мелинда на цыпочках прокрались мимо нее.
Мясо было холодным. Картошка и бобытоже. Увядшие листья салата напоминали жеваную тряпку. Подогретое вино давно остыло. А вместо великолепного кремового торта с мятой и клубникой на серебряном блюде лежали какие-то жалкие кусочки Не остатки, а, скорей, останки. Сотворивший его повар, наверняка, знал основы поварской магиихотя и не признавался в этом. Но восстановить свой шедевр из того, что осталось, не смог бы даже он: Матильда потрудилась на славу.
Несмотря ни на что, именно этот ужин показался им самым лучшим, самым вкусным, в общем, самым замечательным ужином за все последнее время. Лучше которого просто и быть не могло!
Спустя час, сытые и умиротворенные, супруги поднимались по лестнице назад, в спальню. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, поворот за поворотом. Мелинда бросила мимолетный взгляд в окно и воскликнула:
Ух, красоти-ища!
Луна заполонила все небо, и долина лежала перед ними неестественно светлая. Каждый кустик, каждое дерево, даже каждая травинка были добросовестно и тщательно покрыты тончайшим слоем лунного серебра.
Наверное, замок такой же красивый, вполголоса произнес Эгберт.
Он не видел, но с легкостью представлял себе и тонкие, острые шпили на хрупких, почти невесомых башенках, и ажурные решетки на окнах, и высоченный могучий донжон, и огромные, грубо обтесанные камни стен, и полуразрушенные фигуры химер. Абсолютно все в эту ночь казалось созданным не из грубого камня, не из простого железа, но из чистого, благородного серебра. Из множества множеств цельных пластин, больших кусков и маленьких кусочков и дажеиз тончайшей (нить? волос? паутина?) серебряной проволоки.
Да я не про замок! отмахнулась Мелинда и показала пальцем в сторону рва.
Эгберт взглянул в указанном направлении и остолбенел.
Вода бурлила и пенилась: во все стороны разбрызгивая жидкое серебро, танцевали крокодилы. Они то медленно кружились, то вертелись волчком, каким-то чудом балансируя на хвостах, идолжно быть, от полноты чувствклацали челюстями.
Зрители, все трое, не отрываясь, смотрели на крокодилий танец. Лунас благосклонностью. Эгбертс изумлением, а Мелиндас тихим восторгом. Несмотря на зловещий облик танцоров, это было прекрасное, завораживающее и дажене побоюсь этого слова! умо-пом-ра-чи-и-тельное зрелище.
Сноски к главе 19
1Истина в вине
2Запах прибыли приятен, от чего бы он ни исходил
3Любовь зла