Пойманный в паутину моего голоса, он останавливается, пока остальные гости покидают комнату. На мгновение с его глаз спадает пелена, и я вижу его замешательство, вижу, как его сознание борется с моей магией. Затем всё проходит.
Давай присядем. Я отвожу его обратно на место, а сама сажусь рядом. Ты сможешь уйти, после того, как мы закончим.
Я всё ещё сияю, с каждой секундой моя сила крепнет. У меня начинают дрожать руки из-за того, что я сопротивляюсь другими побуждениямисексу и насилию. Сейчас я представляю собой современную версию Джекилла и Хайда. Большую часть времени я просто частный детектив Калли. Но стоит начать использовать силу, и появляется другая часть меня. Сиренамонстр внутри меняхочет брать, и брать, и брать. Сеять хаос, пировать от страха и похоти, испытываемых ею жертвами. Я бы никогда не признала это вслух, но контролировать её очень трудно.
Я беру кусок хлеба из корзинки, стоящей посередине стола и придвигаю к себе чистую тарелку, в которую наливаю оливковое масло и бальзамический уксус. После обмакиваю хлеб в смесь и подношу ко рту. Откусывая хлеб, я смотрю на мужчину рядом. Его костюм скрывает брюшко, а на запястье Микки красуется Ролекс. В досье говорилось, что он бухгалтер. Я знаю, что они зарабатывают приличные деньги, и особенно в Лос-Анджелесе, но не вполне законны их методы.
Почему бы нам не перейти прямо к делу? говорю я, настраивая камеру на телефоне, чтобы записать нашу беседу. После чего достаю карманный диктофон и включаю его. Я собираюсь записать наш разговор. Пожалуйста, громко скажи «да», давая согласие на эту беседу.
Микки сводит брови вместе, стараясь побороть чары. Но это бесполезно.
Да, наконец, говорит он сквозь стиснутые зубы. Парень не дурак, он может и не понимает, что с ним происходит, но точно знает, что собирается сделать. Он знает, что уже начал делать.
Получив его соглашение, я приступаю к допросу.
Ты пользовался деньгами своей матери? Его старой, смертельно больной матери. Мне и впрямь не стоило читать его досье. Не стоит вовлекать эмоции в дело, и всё же когда обстоятельства касаются детей и стариков, всегда заканчивается тем, что я прихожу в бешенство. Сегодня не исключение. Я откусываю хлеб, глядя на Микки.
Он открывает рот
С этого момента, и до конца нашей беседы, ты будешь говорить правду, повелеваю я, и слова песней льются с губ.
Он закрывает рот, и что бы ни хотел сказать, оно так и остается невысказанным. Я жду, что он продолжит, но тишина. Теперь он не может лгать, это всего лишь вопрос времени, когда ему придется рассказать правду. Микки сопротивляется моим чарам, хоть это и бесполезно. Он начинает потеть, несмотря на спокойное выражение на его лице.
Я продолжаю есть, словно все нормально.
Микки покраснел.
Да как ты, мать твою задыхаясь, наконец-то, он произнес.
Цыц. И он сразу же замолкает. Что за придурок?! Крадет деньги у своей умирающей материмилой старушки, которой не повезло лишь в том, что она родила этого неудачника. Как давно ты этим занимаешься?
Его глаза блестят от гнева.
Два года, против воли, выдавливает Микки из себя, впиваясь в меня взглядом.
Я пока доедаю последний кусочек хлеба.
Зачем? наконец, спрашиваю я.
Она их не тратила, а мне они были нужны. Я собирался всё вернуть, говорит он.
Да ты что? Я выгибаю брови. И сколько ты одолжил?
Проходит несколько безмолвных минут. Румянец его на щеках становится все насыщеннее. Наконец, Микки произносит:
Я не знаю.
Я наклоняюсь ближе.
Дай мне свое самое смелое предположение.
Может быть, двести двадцать тысяч.
Лишь от озвучивания такой цифры во мне вспыхивает гнев.
И когда ты собирался вернуть матери долг? задаю я ему вопрос.
С-сейчас, заикается он.
А я китайский лётчик.
Сколько на данный момент денег у тебя на счетах? спрашиваю я.
Он берет стакан воды и делает большой глоток, прежде чем ответить.
Я хочу вложиться.
Сколько?
Чуть больше двенадцати тысяч.
Двенадцать тысяч долларов. Микки опустошил «карман» своей матери, и теперь живет, как король. Но за всей этой показушностью, у этого мужчины на руках всего лишь двенадцать тысяч. И я уверена, что вскоре и этих денег не будет. Такие мужчинырастяпы, и деньги, как песок, текут сквозь их пальцы. Я с разочарованием смотрю на него.
Не правильный ответ. А теперь, говорю я, сирена во мне призывает быть жестче, где деньги?
Над его верхней губой выступает пот, Оскалившись, Микки произносит:
Их нет.
Я выключаю камеру и диктофон. Моя клиентка получила того, чего хотелапризнание. Плохая новость для Миккия с ним еще не закончила.
Нет, произношу я, это не так. Немногие люди, которые хорошо знают меня, заметили бы, что мой тон изменился. Микки снова хмурится в замешательстве. Я касаюсь отворота на его пиджаке. Хороший костюм очень хороший. И часыРолекс ведь не дешёвый?
Чары заставляют его мотнуть головой.
Нет, соглашаюсь я. Видишь, у мужчин, как ты деньги просто не исчезают. Ты их как ты это назвал? Я подбираю слово, прежде чем щелкнуть пальцами. Вкладываешь. Я немного отошла от темы, но это ещё не всё. Я наклоняюсь ближе. Мы отойдем от темы еще дальше.
Он округляет глаза. Теперь я вижу истинного Микки: не марионетку, управляемого магией, а того Микки, которым он был до моего появления в комнате. Некто хитрый, слабый. Он полностью осознает, что происходит.
К-кто ты? О, в его глазах плещется страх. Сирена не может устоять перед этим. Я тянусь к Микки и треплю его за щеку. Я я собираюсь
Ты будешь сидеть и слушать, Микки, отвечаю я, и только это ты собираешься делать, потому что теперь ты бессилен.
Глава 2
Май, восемь лет назад
Воздух на кухне танцует, словно я смотрю на мираж, и тут же появляется он, заполняя комнату, словно она его собственная.
Торговец.
Святые угодники, сработало.
Торговец стоит ко мне спиной. И я могу рассмотреть лишь добротные сто восемьдесят два сантиметра роста и длинные белокурые волосы, стянутые кожаным ремешком. Свист нарушает тишину.
О, мёртвый мужик, говорит он, уставившись на мою работу. А после подходит к телу, стуча тяжелыми ботинками по полу. Торговец одет во всё чёрное, футболка тесно обтягивает его широкие плечи. Мой взгляд падает на его левую руку, которая покрыта татуировками.
«Калли, во что ты впуталась?»
Торговец носком ботинка пинает труп.
Хм, поправочка, почти мертвый мужик.
Я прихожу в чувства.
Что? Он не может быть еще жив. Страх, бегающий по венам, превращается в живое, дышащее существо.
Это конечно будет стоить тебе больше, чем ты в состоянии мне предложить, но я всё ещё могу его спасти.
Спасти? Он что обкуренный?
Я не хочу его спасать, сказала я.
Торговец разворачивается, и я впервые хорошо рассматриваю его. Потом смотрю, и смотрю, и так и продолжаю смотреть. Я представляла мерзавца, но каким бы безнравственным ни был мужчина передо мной, он точно не мерзавец. Даже близко таким не казался. Таких великолепных мужчин, как Торговец, можно крайне редко встретить. Он не брутален, несмотря на сильный подбородок и холодный блеск в глазах. Его лицо симметрично, и в каждой черте присутствует мягкость, более свойственная женщинам. Высокие, выразительные скулы, порочный изгиб губ и серебристые глаза. Но он не выглядит женственным. Только не с такими широкими плечами, мускулистым телом и одеждой крутого засранца. Он просто красивый мужчина. Действительно красивый мужчина.
Он оценивающе обводит меня взглядом.
Нет.
Я вопросительно смотрю на него.
Нет, что?
Я не веду дела с несовершеннолетними.
Воздух начинает вновь рябить, о, боже мой, Торговец уходит.
Подожди подожди! Я протягиваю руку, кожа которой начинает мерцать. В последнее время такое часто происходило.
Торговец останавливается и смотрит на мою руку. В его глазах промелькнуло что-то неистовее восхищения и сильнее шока. Воздух вокруг него темнеет, и, я клянусь, что вижу что-то большое и кожистое за спиной парня. На так же быстро как появляется, это что-то исчезает.
Торговец прищуривается.
Что ты такое?
Я опускаю руку.
Прошу, умоляю я. Мне действительно нужно заключить эту сделку.
Торговец вздыхает, словно пытаясь успокоиться.
Слушай, я не заключаю сделки с несовершеннолетними. Иди в полицию. Несмотря на тон, он все ещё не сводит глаз с моей руки, теперь выражение его лица стало холодным и отстраненным.
Не могу. Если бы он только знал. Прошу, помоги.
Он поднимает взгляд от моей руки к лицу и, стиснув зубы, морщится, словно здесь ужасно пахнет. Окидывает взглядом всё мое окровавленное, растрепанное великолепие. И еще громче слышен скрежет зубов. После он бегло осматривает комнату и задерживается на отчиме. Что он видит? Может ли сказать, что это несчастный случай?
У меня начинают стучать зубы. Я крепко обхватываю себя руками. Наперекор себе, он снова смотрит на меня, его взгляд немного смягчается, но через секунду опять становится твердым.
Кто он? Я сглатываю. Кто. Он? повторяет вопрос Торговец.
Мой отчим, хрипло произношу я.
Он смотрит на меня решительным взглядом.
Он это заслужил?
Я нервно выдыхаю, против воли по моим щекам катятся слезы, и киваю. Торговец, стоящий в двух шагах, долго смотрит мне в глаза, потом переводит взгляд на, текущие по щекам, слезы. Скривившись, отворачивается, проводит рукой по рту и, решив что-то для себя, подходит ко мне.
Хорошо, резко говорит он. Я помогу тебе снова скрежещет зубами и Торговец бросает взгляд на, застывшую на моей щеке, слезу, бесплатно. Слова словно поперек горла ему встают. Но только в этот раз. Считай это моя бесплатная помощь за век. Я открываю рот, чтобы поблагодарить его, но он поднимает руку и закрывает глаза. Не стоит.
Открыв глаза, он внимательно осматривает комнату. Я чувствую, как от него, вибрируя, исходит магия. Я знаю эту сторону нашего мирасверхъестественную сторону. Мой отчим построил целую империю на магических способностях. Однако я никогда не видела подобную магию, которая может совершать необъяснимое, в действии. Я ахаю, когда кровь исчезает с пола, затем со столешницы, а потом и с моей одежды, волос и рук. После исчезает разбитая бутылка. Вот она здесь лежит, а потом в один миг пропадает. Независимо, что это за магия, проносясь по комнате, она щекочет мою кожу. Закончив с местом преступления, Торговец направляется к телу, рядом с которым останавливается и с любопытством рассматривает. Но внезапно замирает.
Это тот, кто я думаю?
Сейчас, наверное, не самое подходящее время рассказывать Торговцу, что я убила Хью Андерса, самого влиятельного аналитика фондового рынка и человека, который за хорошую цену мог бы рассказать вам всё, что вы хотели бы знать касательно будущего: когда обрушится рынок наркотиков; иллюзорна или реальна угроза жизни; гонится ли за тобой враг. Не будь он лучшим провидцем в мире, по крайней мере, был бы одним из богатейших людей. Но даже это не спасло его от смерти. О, ирония.
Торговец отпускает серию проклятий.
Чёртовы, проклятые сирены, бормочет он. Твоя неудача передастся мне.
Я вздрагиваю, потому что хорошо осведомлена о предрасположенности сирен к неудачам. Она привела мою маму к нежелательной беременности и ранней смерти.
Есть какие-нибудь родственники? спрашивает он.
Я закусываю нижнюю губу и качаю головой, крепче обнимая себя. В целом мире есть я, опять я и ещё раз я. Он снова матерится.
Сколько тебе лет?
Через две недели будет шестнадцать. День рождения, которого я ждала годами. В сверхъестественном сообществе, шестнадцать лет считалось совершеннолетием. Но теперь именно это может сыграть против меня. Как только я достигну этого магического числа, то меня смогут судить, как взрослого. Мне оставалось две недели до свободы. Две недели. А затем случилось это.
Наконец, вздыхает он, хоть какие-то хорошие новости. Собирай вещи. Завтра ты переезжаешь на остров Мэн.
Я моргаю, до меня медленно доходят его слова.
Что? Подожди завтра? Я переезжаю? Так скоро? От этой мысли начинает кружиться голова.
Через пару недель в Академии Пил начинается летняя сессия, поясняет он.
Расположенная на острове Мэн, пролегающем между Ирландией и Великобританией, академия Пил является главной сверхъестественной школой-интернатом. Я так долго мечтала попасть туда. И вот, еду туда. Ты будешь там учиться, и никому не будешь рассказывать о том, что убила грёбаного Хью Андерса.
Я вздрагиваю.
Если, конечно, добавляет он, не хочешь, чтобы я оставил тебя с этим беспорядком.
О боже.
Нет прошу, останься!
Еще один многострадальный вздох.
Я разберусь с телом и органами власти. Если кто-нибудь спросит, у него случился сердечный приступ.
Торговец смотрит на меня с любопытством, прежде чем вспомнить, что я его раздражаю. Он щелкает пальцами, и тело поднимается в воздух. Несколько секунд уходит на обработку, парящего в воздухе, трупа.
Торговец же выглядит равнодушным.
Ты должна кое-что знать.
А? Я не свожу глаз с парящего тела. Так жутко.
Посмотри на меня, рявкает Торговец.
Я тут же обращаю внимание на него.
Есть вероятность, что моя магия со временем сотрётся. Я может и силен, но миленькое проклятье, висящее над всеми сиренами, может перечеркнуть мою магию. Каким-то образом, даже говоря о том, что его магия может провалиться, его тон остается таким же высокомерным.
И что произойдет, если это случиться? спрашиваю я.
Торговец ухмыляется. Какой же он мудак. Я уже дала ему мысленную характеристику.
Тогда тебе лучше начать использовать свои женские хитрости, ангелочек, говорит он, бросив на меня взгляд. Они тебе понадобятся.
И на этой ноте Торговец исчезает с человеком, которого я убила.
Наши дни
Силасердце моей пагубной привычки. Сила. Однажды я была раздавлена под её тяжестью, и она практически меня поглотила. Но это было давным-давно. И теперь я воплощение грозной силы.
Вип-комнату в ресторане освящает мягкий свет от пламени свечей. Я наклоняюсь ближе к Микки.
Вот, что произойдет. Ты вернешь все украденные деньги своей матери.