Тангриф смотри ей в глаза, и она понимает, что он ждёт ответных ласк. Откинув стыд, Ильгрис медленно ведёт рукой по его бедру, то еле касаясь кончиками пальцев, то скользя ладонью. От этого простого движения на лбу её мужа выступают бисеринки пота, а дыхание становится хриплым. Она понимает, что он пытается удержаться и не сделать ей больно. Не нужно всё это. Пусть будет боль. Ей хочется этой боли, хочется близости, хочется принадлежать ему и хочется обладать им. Как хорошо, что не надо говорить. Он уже лежит сверху, и она с радостью ощущает на себе его тяжесть. Дракон переплетает её пальцы со своими и прижимает руки к подушке. Как он целуется, в глазах просто темнеет от этих поцелуев. Тангриф на мгновение замирает, а потом начинает двигаться. Боль и сладость поднимаются снизу живота щемящей волной. Накрывают, окутывают красноватой пеленой, заставляя почти терять сознание.
Звуки будто отключились, она чувствует, что тело мужа тоже сотрясается, и он, как будто став тяжелее, обессиленно утыкается лицом ей в шею. Полежав так несколько мгновений, поднимает голову и заглядывает ей в глаза. Потом крепко прижав её к себе, переворачивается на спину, не давая ей высвободиться.
Очень больно?
Чуть-чуть есть.
Не могу тебя отпустить. Давай так и будем спать?
Глава 9. Признание
Утром она открыла глаза оттого, что кто-то нежно целовал её в шею. Руки мужа по-прежнему крепко держали её, и она снова лежала в коконе из его объятий.
Вставай, соня. Вода готова. Надо уже скоро спускаться к завтраку. Ты иди лучше в умывальню без меня, потому что я за себя не ручаюсь, а тебе нужен отдых. Я пойду принимать ванну в твои бывшие покои. Там мне всё приготовили.
Отдых ей и впрямь был нужен. Всё тело ломило. А когда она встала с кровати, то, увидев простыни, стала пунцовой от смущения. Однако, заметив, какими глазами Тангриф смотрит на неё, быстренько схватила сорочку и сбежала в умывальню. Самый большой сюрприз ждал её, когда она после купания глянула на себя в зеркало. Ладно, печать теперь шла явным серебряным узором. Это было даже красиво. Ладно, губы аллели, как будто она в них всю ночь втирала ягодный сок, но шея, грудь и плечи расцвели недвусмысленными знаками их вчерашней страсти. Милостивые Предки, как показаться за столом в таком виде. Вспомнить бы что у неё есть с собой из колдовского арсенала. До сей поры ей приходилось только другим помогать прятать такие знаки внимания.
В сундучке нашлась мазь, которую она обычно давала девушкам. Никогда не думала, что самой понадобится. Она вообще до встречи с Тангрифом, не понимала, зачем столько мороки из-за любви. Счастье, что она хорошая лекарка. Вот уже почти ничего и не видно. Можно ещё заклинание накинуть. Когда-то она помогла русалке. Та влюбилась в какого-то первого парня на селе. Какие цветистые сказки он ей поначалу рассказывал, а потом женился на дочке местного богатея. Озёрная дева хотела руки на себя наложить, но русалка, которая умирает таким образом, превращается в вечно скитающийся призрак. Подруги её прислали за ней, тогда ещё Эликой. Долго она возилась с водяной девой. Вернуть к жизни тело можно, но в душу вернуть желание жить намного труднее. Выходила, однако. Помог её же бывший возлюбленный. Показала она несчастной, каков он после свадьбы стал, как сразу гнобить жену свою начал, так и поздоровела дева.
В благодарность русалки научили её одному заклинанию, которое, пусть всего на несколько дней, но скрывает все дефекты. Так ей больше и не надо. От её мази уже к вечеру всё окончательно сойдёт. Крестьянским страдалицам это заклинание помогало отлично. Прошептав нужные слова и закрепив их завершающей фразой «Чары русалок всегда со мной», Ильгрис глянула в зеркало и осталась довольна результатом.
Тангриф уже поджидал её. Осмотрел и нежно поцеловал в висок. Ей показалось, или глаза его вспыхнули плутовским светом? Внизу их ждали не только Тэйвир с Мариликой, но и остальные драконы клана. Встретили их радостным гулом, в котором явственно слышалось: «Печати проявились, слава Великому Дракону!», «У клана будет новый наследник!», «Ого, молодец Тангриф, времени зря не терял». Их усадили на кресла рядом с отцом и драконы по очереди подходили с приветствиями и подарками. Все были очень искренни. Одно только смущало Ильгрис, большинство окидывало её одобрительным взглядом, явно задерживаясь на шее. Что они могли там видеть? Прислуга же вообще не обращала внимания на её внешность.
Она в недоумении посмотрела на мужа, но тот принимал поздравления и учтиво беседовал с гостями. Наконец поток поздравляющих иссяк и всех пригласили к столу. Завтрак прошёл весело. Чувствовался общий подъём. Это было приятно, но Ильгрис устала. Когда они поднялись в свои покои, Ильгрис припёрла мужа к стенке, пытаясь выяснить причины такого внимания со стороны гостей. Тангриф отбывался как мог, но потом сдался. Крепко обнял жену и лукаво поинтересовался:
А что мне будет, если я раскрою тайну?
Ну-у-у, я тебя прощу. Потому что тут явно какой-то подвох.
Клянёшься ли ты, жена моя?
Дай подумаю. Ладно, клянусь. Очень знать хочется.
Смотри, ты поклялась.
Ну, говори же.
Э-э-э. Ладно, драконы видят тебя как есть.
Как это? Что-о-о? Они видят, что у меня на шее?
Да, дорогая. Это же слабая магия. Скорее всего, русалок, как я чувствую. Они основные мастерицы по этой части. Ну хорошо, для нас слабая. Люди ничего не заметили. Твоё собственное заклинание, возможно, подействовало бы лучше.
Ты видел это и ничего не сказал мне?
Стоп, милая, а что ты могла бы сделать? Ты что, стала бы создавать заклинание на скорую руку? Оно наверняка получилось бы слабеньким и не смогло противостоять умению драконов видеть истинное.
А заклинание по защите артефакта? Что-то ваше истинное зрение не помогло увидеть его.
Дорогая, сколько времени было потрачено на него? И потом, пойми, что именно то, что драконы видели тебя истинным зрением и дало им повод для радости. Теперь они уверены, что у клана будет наследник. Ну традиция у нас такая, приходить на следующий день после ритуала, дабы убедиться, что магия драконов будет жить.
Убедиться им надо, значит. Ла-а-а-дно.
Ты обещала прощение, но глядя на тебя, понимаю, что пора дать дёру.
И не дожидаясь, пока жена перейдёт в наступление, в мгновение ока выскочил за дверь. Ильгрис только руками всплеснула. Ну разбойник. Остановилась в раздумье: броситься за ним, или подождать здесь. Однако, повернувшись к окну, увидела, что он уже драконом сидит на крепостной стене и глядя на окно умильно склоняет голову, то в одну, то в другую сторону. Да, что ты будешь делать, и девушка, не выдержав, начала хохотать.
Тангриф, резонно посчитав это прощением, вернулся в покои и первым делом накинулся с поцелуями. Однако удержался от дальнейшего. По традиции, после свадебной ночи молодожёнам требовалось три дня воздерживаться от близости.
Усадив жену на низкий диванчик, он приобнял её.
Родная, расскажи мне всё, что знаешь про клан Опаловых. Нам надо вытащить признание из этого проклятого колдуна.
Хорошо, постараюсь по порядку, хотя трудно очень, голос Ильгрис звучал напряжённо.
Тангриф внимательно посмотрел на жену и прижал её теснее к груди, подбадривая. Девушка благодарно прижалась к любимому. Ей трудно было вспоминать многие вещи, а рассказывать ещё труднее.
Как опишешь свои чувства, когда приносят к тебе девчушку лет четырнадцати, которую обманом завлекли в замок, обещая работу. Насиловали безжалостно пару месяцев, а потом увидев, что не ожидается детей, выкинули как объедки. Каждая поездка Фрая по владениям заканчивалась одинаково: стоном и плачем обесчещенных девушек. Про ведуний и говорить нечего, единицы остались живы. Она в том числе и то, только благодаря бабушке. Чем уж она пригрозила колдуну, если тронет её, только Великим Предкам известно.
Казни на площади начинались каждый месяц после полнолуния. Очередную ведьму, лишённую магии, показательно сжигали за «поношение Великого Дракона». Свидетели тут как тут, лепетали свои показания, пряча глаза. Потом всё утихало до следующего полнолуния. Сельчане прятали своих ведуний и лекарок. Как жить без них? Но Укхильд придумал артефакт, который показывал уровень магии. А настолько сильными, чтобы прятать магию, были не все ведьмы. Благо в лес он сильно не совался. Хозяин всегда ведуний защищал, а колдуну против хозяина не справиться. Но сбежать тоже не все смогли, да и выходить к лежачим больным приходилось иногда.