Надеюсь, вы собираетесь вернуться? мои сомнения таяли, как снежный ком весной.
А вот это как Бог даст, слова, глаза Хадерсона были настолько убедительны, что я решилась. Дать малышу другую фамилию, что возможно спасет егоэто благо.
Мысль о том, что Даниэль может об этом узнать, о ребенке с другой фамилией меня даже не посетила. Он от нас отказался, а значит, никаких прав на дитя больше нет.
Через час мы стояли в доме какого-то генерала, который с недоумением выслушивал, как он назвал " вполне обычные для солдат бредни". Простое бежевое платье, светлая шальвот и все моё одеяние невесты. Полковник при форме и орденах смотрелся более внушительно.
Важно вынув из сейфа бумагу, генерал что-то долго карябал и поставил печать.
Всё, Хадерсон, держи свою бумагу. Жену поцеловать не забудь.
Не забуду, меня тут же совсем по- отечески к себе прижали и похлопали по плечу. А теперь, уж простите меня, мой генерал, напишите нам разводную.
Что? от подобной фразы генерал, разбуженный в двенадцать ночи, покраснел и сжал кулак, готовый опуститься с шумом на стол. Я что, на клоуна похож? Вы, полковник в своем уме? Может вас на комиссию к докторам? Вопрос о пригодности решить?
Ярослава, выйди, шепнул мой новоявленный муж, и я тут же исполнила его волю, ошарашенная подобным заявлением.
Он что-то придумал, но ясно это стало только спустя пять минут, когда Хадерсон вышел сосредоточенный, но уже со второй бумагой в руках. Он взял меня под руку с весьма довольным видом, и мы быстро удалились.
Зачем? только и смогла я произнести уже дома, усевшись на мягкий стул у лестницы.
Девочка, полковник погладил меня по голове, пусть мы и не расписались в Храме, но итак понятно, этот брак будет тяготить тебя, да и я все еще мечтаю встретить свою половинку. Но у ребенка будет законный отец, я. Мы были в браке, неважно, что меньше суток, но и за это время многое могло произойти. Но теперь никто не посмеет ткнуть в тебя и дитя пальцем. А дальше ты будешь вольна поступить, как желаешь. И если суждено погибнуть, то мысль о малыше с моей фамилией момент смерти сделает более осмысленным и светлым.
А что вы сказали генералу, почему он так быстро согласился?
Генерал не просто штабная крыса, он достаточно долго воевал, чтобы понять простую вещьчеловеческое благородство. А ещё понял одночто я тебя люблю и вместе со своей фамилией хочу дать свободу. Подозреваю, старый перечник ещё чего- нибудь себе придумал себе, но это уже неважно. Главное вы с ним незнакомы, никто ничего не узнает, разве что про мои чудачества с молодой леди, вот и всё.
Вы меня любите? я порадовалась, что сижу, а не стою.
Определенно, это ночь сумасшествий.
Да, как дочь моего лучшего друга, не больше, он усмехнулся и отдал обе бумаги в мои руки и по- отечески поцеловал в макушку.
От этих слов мне точно стало легче.
А эти бумаги действительны? мое сомнение никуда не делось. Это что за свадьба на дому? А с другой стороны, я даже читала про подобное в каком- то франкском романе, где командующий войском поженил своего подчиненного с его невестой перед боем.
Действительнее не бывает. А главное взгляни, он пальцем ткнул во вторую бумагу.
Я развернула глянцевый листок. Где прописано, что наш брак по желанию обеих сторон и ввиду отбытия мужа, расторгается, но только исключительно в силу его скоротечности. И мой бывший муж не против, если я при разводе оставлю фамилию Хадерсон.
Но разве так можно?
А кто сказал, что нет? Ведь это светский брак, Якоб Хадерсон с важным видом вручил мне обе бумаги и тут же довольный отправился в свою спальню.
Через сутки полковник уехал, пообещав писать письма на адрес прислуги, но понятно, что адресованы они будут исключительно мне. Предлагать свои драгоценности в очередной раз не стала, не хотелось задевать этого человека, ведь он итак переживал, что в такой момент оставляет меня одну.
А я не одна, со мной моя Марфа, следившая за мной как старшая сестра, как настоящая верная служанка.
Дни сливались в однообразные моменты, и уже трудно было отличить утро одного дня от другого. Пришла пара успокоительных весточек от Хадерсона, сообщавших, что уже прибыли на границу, где в настоящее время идут не очень активные действия Перестрелка для солдат пока выглядит скорее развлечением, нежели серьёзным делом, но напряжение так и витало в воздухе, в любой момент, грозя перейти в нечто более серьёзное.
Барышня, Ярослава, вы бы кофе- то пить перестали.
Отчего же? удивилась я, так как слугам не полагалось встревать в подобное, а Марфа свои обязанности знала хорошо.
Дитю вредно, да и нервы могут расшататься.
Если только расшататься, проворчала я и с тоской взглянула на любимый напиток. Действительно, не стоит его пить ежедневно, буду только по воскресным дням. Эх, тогда неси рейнского, что ли,.. произнесла я, с удовольствием наблюдая за округлившимися глазами девушки, да нет, шучу, конечно. Налей тогда мне молочка.
Тепленького? просияла верная служанка, с печеньицем?
С печеньицем, подтвердила я, прислушавшись к себе.
Кажется, мысль о теплом молоке нам с малышом была больше по душе, нежели кофе. Живота ещё не было видно, да и ничего такого не ощущалось, но я- то знала, что внутри меня растет жизнь, поэтому мой малыш довольно часто был молчаливым собеседником.
Марфуша, у тебя есть свободное время? произнесла я, после того, как мой завтрак завершился, а в животе расплылось приятное тепло. Кажется, многие ощущения я теперь выдумываю, относи их исключительно на счёт беременности, но мне нравится.
Конечно, есть, барышня, раскрасневшаяся служанка заулыбалась, глядя на выпитое молоко и пустую тарелочку из- под печенья.
У неё тут, в принципе, было много свободного времени, но она не отлынивала, а помогала, как могла. Из прислуги вообще постоянно в доме проживала семейная пара- кухарка и её муж(истопник, он же садовник и специалист по мелкому ремонту), а также их дочь, румяная Нелли, которая следила за чистотой в доме. Жила тут ещё и экономка Рени, она считалась как бы старшей над всеми. При необходимости нанимала дополнительно работников, но это было столь редко, что лично я никогда посторонних и не видела. Эти четыре человека и мы с Марфой составляли теперь жителей дома Хадерсона.
Мы быстро собрались, сказались экономке (отчего-то не хотелось игнорировать эту молчаливую женщину, во всём старавшуюся угодить мне) и отправились прогуляться по ближайшим лавкам.
Уж так повелось, что в те редкие случаи, когда я выходила из дома (всё чаще в хмурые дни или ближе к вечеру, чтобы ненароком не встретиться со знакомыми или бывшими подругами), то обязательно брала с собой документы. Зачем, почему? Мне это и самой непонятно, но только в последнее время предусмотрительность жизнь спасала, не говоря о собственном достоинстве. Наверное, я излишне труслива, склонна к надуманным страхам, но те драгоценности, что удалось взять из нашего особняка, тоже прихватила с собой, запихнув в особый карман. Знаю, что напрасно, что нет повода для паники, а люди в доме абсолютно благожелательны и надёжны. Но так я чувствовала себя увереннее, словно не цепочки с браслетом лежали в кармашке, а защитные амулеты, переданные когда- то для меня мамой.
Вот и в этот раз мы зашли в ближайшую лавку, торговавшую незатейливыми тканями, прицениваясь, сколько нужно взять разных отрезов, чтобы сшить малышу приличную одежку хотя бы на первое время, чтобы были в наличии пелёнки, в которых не стыдно было показаться доктору. На домашние нужды используем старые простыни, но ведь нужно было бы иметь и хорошие вещи.
Странно, но до этого времени я и не задумывалась об этом детском приданном. В первые дни, когда я поняла, что беременная, то представляла себе красивую комнату для малыша, наполненную светом и лёгкими тканями с всевозможными кружевами и вышивкой. Но реальность оказалась слишком далёкой от мечты и наивных женских видений. Можно было понаглеть и использовать средства полковника, как он это регулярно предлагал, но я пока отказалась. Хотелось посмотреть, что я сама смогу сделать. Да и купить что-то на свои деньги гораздо приятнее, чем постоянно зависеть, пусть Хадерсона это не обременяет (как он всегда говорил).