По ночам мы укладывались спать на «приличном» расстоянии друг от друга, по разные стороны костра. Вернее, я-то был не против вообще спать под одним моим плащом, но девчонка после нашей ссоры замкнулась, стала как бы чужой. Хорошо хоть ужин делать не отказывалась, дровишки собирала, котелок мыла. Это, скорее всего, ей моя стряпня не нравилась.
Однажды ночью раздался пронзительный девичий визгменя аж подбросило. В глазах ещё крутились картинки сна, а я уже мечом замахнулся:
Кто?!. Где?!. А?
Вон там, вон-вон, смотри! Там глаза светятся!
Тьфу ты, зараза! я в сердцах сплюнул. Это же шнырги! Паскудные твари, конечно, но орать-то зачем?
Но девчонка уже вцепилась в меня мёртвой хваткой, озираясь в диком ужасе. В непроглядной чаще послышалось насмешливое потявкивание, шорох потревоженной листвы. Да, шнырги, малая стайка.
Они же кусаются!
Ну, не так, чтобы очень Трусливые они, мелкие. Питаются падалью, остатками после хищников. Но и раненого могут загрызть запросто, ежели человекбез сознания. Огня боятся, и я подбросил в подёрнутые седым пеплом угли несколько сухих веток. Ты что, про шныргов никогда не слышала?
Слышала
Как ты вообще неделю в лесу жила, если шныргов боишься, как мышей? За каким тогда чёртом тебя понесло от некислой кормушки по глухомани скитаться, с державниками в прятки играть? я очень сильно изумился и даже разозлился.
Ну, не думала я тогда про шныргов как-то, и не встречались они мне протянула беглая химичка и обиженно замолчала.
Я тяжко вздохнул и бросил ненужный меч возле своего ложа. Женщина, что ж с неё взять-то? Ей думать вовсе не обязательно. Это МНЕ сейчас за двоих думать надо.
У меня голова и так уже полуседая, а благодаря соседству неуравновешенной девчонки я рискую получить «удар» и навсегда стать лежачим инвалидом, паралитиком. Это если я её не убью, инстинктивно ударив мечом или ножом при самозащите, когда она заорёт благим матом или вцепится в меня, когда я совсем того не ожидаю
Ведит схватила охапку своего лапника и перетащила поближе ко мне, на мою сторону костра. Легла, накрывшись купленным покрывалом, и притихла. Вот и ладушки: молчаливая и тихая женщинаэто спокойствие для мужчины.
Ближе к границе по дороге ехать стало совершенно невозможно: державники (или кто?) охраняли все мосты, выборочно шмоная спутников. Мы наткнулись на военный патрулья еле-еле отбрехался: наниматься едем. Так все наёмники идут по столичному тракту, а ты что тут делаешь?! я ж не в основную армию, а по приглашению. Кто пригласил? да какая вам разница? Ну-ну, зачем же сразу за острые ножики хвататься? полковник пригласил, тот самый. Теперь ясно? Так что я правильно еду: мне сюда сказано. И не ваше дело. Вы, кстати, сами-то из какого легиона? Северного? Там по-прежнему Кривой командует? ну, тогда привет ему от Ворона: он меня знает. Вам тоже счастливо отвоевать. (Между прочим, Кривой действительно знает Ворона из «ночных сов». И уже очень давно хочет его повесить. Но в погоню отряд не пошлёт, конечно: командирам легионов такими пустяками заниматься сейчас совсем недосуг. Да и Кривой, на самом деле, вполне разумный вояка, старой закалкииз благородных: такой не будет гонять своих людей за каким-то там Вороном по всей округе. Попсихует только, хе-хе.)
Ведит позади меня свернула в лес; патруль проскакал себе дальше мимо неё. Она снова выехала на Чалке на дорогу, догнала меня, и я принял решение: нам надо идти дальше только лесом.
Когда мы отдалились от дороги на приличное расстояние, Ведит сказала:
Когда тебя остановилия так испугалась
Конечно, я призадумался, если б меня загреблитебе точно хана. К своей тётке ты уже ни за что не доберёшься, а в Божегорию через границу без меня тебе тоже не попасть: тут войска кругомплюнуть некуда, и разъезды по всем дорогам.
Да я ж не о себе подумала Я за тебя испугалась, она поджала губы и обиженно отвернулась. Тебя ведь могли схватить и убить.
На всём белом свете пока ещё никто, кроме моей мамы, за меня не боялся. Каждому человеку надо бояться только за самого себя. Но я этого ей тогда не сказал.
Давай слезай. Дальше пойдём пешком: так проще будет.
Болезнь
Неприятности в этот день для нас не закончились. Ближе к вечеру зарядил дождичек, и, сами понимаете, не грибной. Вскоре холодная влага пробила зелёную подушку леса, любое касание к веткам обрушивало на нас кружку воды. Костёр я разжёг, но из-за дождя он давал больше едкого дыма, чем огня.
К концу ужина капать перестало, но наш ночлег был безнадёжно испорчен. Сначала мы сушили над углями свои промокшие плащи, потом соображали, как сделать сухое ложе, если все веткисырые. Наломанные веники держали над костром, но высушить их до конца у нас терпения не хватилопришлось покидать их на землю так, как есть. Ложе укрыли плащом Ведит, а укрывались моим.
Вы думаете, что спать в лесу с девушкой под одним покрываломэто романтично? Увы, не в каждом случае. Мы съёживались в комочек и жались друг к другу; стуча зубами, забывались коротким сном, потом просыпались от того, что один бок замёрз окончательно или от того, что сосед повернулся в другую сторону, меняя бока. Я от холода во сне так сжал зубы, что дёсны заболели; мне снилось даже, как будто я себе их сам выдёргиваю, голыми руками. Я уж и дрова подбрасывал, но это давало лишь временное тепло, на час.
Утром мы встали совсем разбитые, вяло позавтракали и потащились дальше. Робкое солнышко высушивало лес; ближе к обеду стало вполне тепло. Я шёл и рассуждал вслух:
Да какого же чёрта им приспичило воевать, на зиму глядя? Через пару месяцев уже снег пойдёт, коням подножного корма совсем не будет (Чалка мотнула головой, а Лешийфыркнул), а вся пехота в полях задубеет. Я бы всех этих министров самих отправил сражаться зимойв кольчугах и железных шлемах А, может быть, это ваша страна на своё чудо-оружие надеется: да мы их на раз-два горшками закидаем за месяци сразу войне конец?
Когда топаешь по лесу, главноечтобы ноги не переломать или растяжение себе не сделать. Самое обычное дело, если идёшь долго, и внимание притупляется. Тебя никто в чаще лечить не будет, т. е. нужно самому идти к жилью, а как пройти несколько часов по зарослям, если нога повреждена??? Будет тебе большой парадокс, как полковник выражается.
Ведит тащилась, как призрак, и, наверное, меня не слышала. Ну и ладно. Войнаэто не для женских мозгов.
В обеденное время, едва взглянув на девчонку, я сам постелил ей свой плащ и кашеварил тоже сам. Она, еле-еле поев, рухнула спать, как убитая.
Этот день прошёл бы, как и другие, но ближе к вечеру измученная Ведит запнулась и упала. Поводья она намотала себе на рукуя обернулся на возмущённое ржание Чалки и увидел лежащее тело. «Лишь бы не нога!»- ужаснулся я и, бросившись к девчонке, осторожно перевернул её на спину.
Лихорадочно блестевшие глаза аспирантки беспокойно блуждали взглядом, который уже ничего не видел и никого не узнавал.
Раствор Раствор Нужно удерживать температуру в котле Обязательно Если не доложить серы, то получится грязь Жарко Жарко Котёл перегреется Куда смотрите?!.
Она вся горела и тряслась, как будто так и не согрелась. Время от времени рвалась добавлять какие-то ингредиенты, кого-то ругала за плохую работу, используя слова, от которых покраснел бы даже матёрый каторжанин. Горячка! Всё-таки простудилась, что и не мудрено: сколько ж можно городскому человеку по дремучим лесам ночевать? Тут ещё и дождь этот гадский, хотя на природу обижаться грех: у неё плохой погоды не бывает, и наивно надеяться ближе к осени под дождь не попасть.
Меня тоже начало лихорадить: «Так, её нужно срочно в деревню, к бабке какой. Какая ближайшая? Должна быть Верстек. Скорее, скорее! А как пройти? Судя по солнцуэто там.»
Я из фляги кое-как влил Ведит несколько глотков воды и начал поднимать на лошадь, предварительно сняв с неё седло. Чалка не хотела груз больного человека: я её обругал и привязал к дереву, пообещав, как бог свят, продать на колбасу.
Кое-как мне удалось уложить девушку на конскую спину, покрытую потником, связав поводьями её руки так, чтобы они обхватывали шею Чалки. Ноги Ведит безвольно свесились с боков моей бывшей лошадки. Вот так и пошли; я вёл под уздцы уже двух коней, при этом на Лешем стало два седла.