Студент во время похорон не поленился почитать надписи на могильных камнях, и узнал фамилию владельцев. Рядом плескалось и шумело море; осталось сложить два и два и сделать правильный вывод о местоположении замка. Очень осторожно он опрашивал сослуживцев, пока не нашёл любителя геральдики, который охотно сообщил их местоположение и расстояния до ближайших городов. Впрочем, один из плотников, как выяснилось попозже, тоже знал точное местоположение замка, и даже ближайшие деревни перечислил.
Узелок с вещами ждал своего заветного часа
И час этот пробил.
В цеху, где колдовал наш отчаянный аспирант, прохудился котёл немалых размеров. Парнишка начеркал бумагу начальству: так, мол, и так, нужна замена. Был назначен день демонтажа.
С утра в сарае стоял гвалт, и толкалось много посторонних лиц. Мужики отсоединяли котёл от труб, создавая много шума. Мастера давали мудрые указания, поминая родственников этих мужиков, а матерейв первую очередь. Одним словом, день прошёл нескучно.
Установили блоки, протянули канаты, и на «раз-два-взяли!» потихоньку приподняли котёл, подогнали вручную под него крепкую телегу на металлических колёсах с криками «давай-давай-пройдёт!», «ещё малость!», «да уберите вы этого придурка!» С неменьшей осторожностью опустили котёл на подставленную платформу.
Тут и обеденное время приспело.
Мужики разошлись, утирая покрасневшие рожи рукавами и даже подолами рубах. Кто-то закурил дрожащими руками. Один мастер вытащил из-за пазухи фляжку и отхлебнул пару раз. Светило ласковое нежаркое солнышко, обычный рабочий день подошёл к половине.
После обеда привели шестёрку лошадей-тяжеловозов, стали тщательно, неторопливо запрягать. Студент подписал бумаги, подошёл к своему помощнику и сказал:
Слушай, я сейчас иду в замок: с бумажками там сегодня возня будет, потом сяду кой-какие расчёты делать. К вечеру вернусь. Если не успеюзакрой цех сам, и положил ключ ему на стол.
Тот рассеянно кивнул, глянув мельком.
Студент же выхватил из тайника узелок со сменной одеждой, деньгами и вяленым мясом. Там лежала и фляжка с водой, набранной втихаря из колодца, и куски хлеба, стянутые сегодня на раздаче в трапезной и пронесённые в цех за пазухой, тёплые, которые он выложил прежде, чем потопал к помощнику. С этим узелком вскарабкался на котёл, приоткрыл незаметно люк и пролез вовнутрь.
Может быть, на эту авантюру наш парнишка и не решился бы, но, когда шёл на обед, увидел на посту не самого усердного охранника, и уже не мог остановиться.
Пш-ш-ш-ли-и-и-и-и, залётные! гаркнул извозчик не без юмора.
Котёл дрогнул и поехал. Сердце у студента, наоборот, остановилось.
На воротах платформу тормознули, по инструкции.
Чаво везём?!
А то не знаешь! Бумагу вчера ж ещё подали.
А ты не учисами грамотные Показывай.
Люк открылся; внутрь сунули тихо шумящий факел. Студент лежал ничком, одетый в штаны и куртку цвета котловых стенок, накрывая своим телом узелок.
Да тут же не видно ничего!
«Если факел бросит на днохана»
Хочешьзалезай, посмотри.
Развелось тут вас, умников! По морде врезать некому: кругом одни учёные.
Да я ж просто так предложил
Давай трогай!
Пш-ш-ш-ли-и-и-и-и!!! Н-н-н-о-о-о-о!
Телега тащилась медленно, а время шло быстро. Студент в котле успел весь нервами изойти и малую нужду справить несколько раз из-за духовных переживаний. Задохнуться он не мог: в котле зияли большие продухи там, где раньше подсоединялись трубы.
Наконец, доехали до свалки. А теперь догадайтесь с трёх раз, какое ещё приключение догнало студента напоследок? Правильно: сталкивание котла под откос. Наш герой знал, что есть определённое место, куда сваливают отходы замка, но он не думал, что там есть уклон, и некороткий Короче, замотало его так, что едва дух не вышибло.
Когда студент очнулся и выбрался наружу, солнце стояло гораздо ближе к горизонту. Подхватив свой узелок, он бросился бежать в лес, но далеко не углублялся: старался, чтобы дорога оставалась на виду.
Всё-таки этот пацан меня удивил. Это же надо: почти неделю слонялся и ночевал по лесам, пил из речушек. Шёл потом вниз по течению, находил какую-нибудь деревушку, переодевался в чистую одежду из узелка, приклеивал усики, сделанные ещё в замке из своих же волос (химик, етио мать!), покупал там еду. Никогда у взрослых не спрашивал, что за деревня такая и далеко ли до города, только у детей, да и то ближе к околице, на уходе. Вёл себя устало-скучающе, как будто всё тут уже видал давно. Так и дошёл.
В город въехал на попутной телеге за медяк: типа, я не одиня вот с ними.
Но тут нервы у него окончательно сдали. Да оно и понятно: встретить державника в деревнеэто уже из области чуда, а в городесовсем не так. Сказалось и недельное напряжение.
Прослонялся он до темноты, а потом пошёл в дом к своей давней подружке (о-о-о, а я думал, что мой химиксовсем дурак). Сторожевая собака его знала; прежде, чем лезть через невысокий забор, студент позвал её по имени и приласкал. Но во дворе ему стало вдруг невыразимо страшно: подружку наверняка уже вызывали «куда надо» и запугали. Быть может, в домезасада. Короче, запугал себя парень, и так и не решился постучать.
Однако, на прощание стянул-таки с бельевой верёвки хлопковую курточку с капюшоном и штаны, там же и переоделся. Уважаю.
Всё-таки ощущалось во всей этой истории что-то фантастическое. Весть о беглом преступнике с пятнами на пальцах быстро перенеслась бы по всем окрестным селам, с изображениями лица на бумаге. Конные разъезды должны были патрулировать все дороги. Леса ближе к замку наверняка прочесали с собаками.
А студент всё-таки ушёл. Ох, не прост этот парень, ой, не прост
Вот что, давай пойдём пока похаваем, а то завтрак без нас слопают. Студ-дент, прости господи
Цена бумажки
По моей инструкции, завтракали мы раздельно, как будто незнакомые, даже друг на друга не глядели. Уличить нас в коварстве было некому: все вчерашние ночные гости уже ушли, официанткипеременились, а хозяину всегда наплевать, кто и с кем ночевал накануне: ключи от номеров выдают мальчишки-поломойки, ему же от стойки отлучаться не с руки.
Завтрак в харчевнеэто совсем не то, что ужин. В залепочти никого. Если кто и есть, то он не подойдёт к тебе со словами «мужик, ты мне нравишьсядавай к нам!», «ты меня уважаешь?» В это утреннее время есть только три типа людей: те, кто покаянно лечится после вчерашнего; те, кто заскочил перекусить перед работой, и те, кому совсем не к спеху. Мы со студентом, стало быть, попадаем в третью категорию. Как бы.
Кушаем бобовую кашу, каждый за своим столом. Окно приоткрыто; зал проветрен, и нет ночного чадного запаха. В последнее время я часто думаю, как будут идти годы моей старости. Вот моя старуха сварит что-то, наполнит миски, выложит их на стол. Я буду сидеть такой важный, типа «мы в своё время кровь свою вёдрами проливали!», кивну ей благосклонно, сотворю молитву Пресветлому за кусок хлеба насущного, черпну ложку первым.
Тут вот что главное: чтобы эту кашу/похлёбку ты не сам делал, а именно кто-то другой. В армии нам мужики-кашевары что-то варили; иной раз убить такого мастера хочется. В кабаках стряпню тебе тоже кто-то другой варганит. После войны я тоже старался кушать по кабакам и харчевням, так как руки мои росли не из того места при любой работе, с оружием не связанной, в том числе и с поварской. Понятное дело, что такому мужику в старости без хозяйки в доме будет совсем труба (хоть печная, хоть для котла для варки химических зелий), вот и мечтал я найти-таки свою единственную и неповторимую хозяйку домашних горшков и кастрюль.
Мои коллеги по ремеслу весело ржали над моими мечтами, уверяя, что наёмники до такой глубокой старости никогда не доживают. И сами спешили дать тому пример, погибая один за другим. В каждый другой год войны я видел всё меньше и меньше своих ровесников в рядах бойцов, но никак не мог понять, куда же они деваются. Если судьба сводила меня в попойке с товарищем былых времён, то он тоже никогда не мог определённо сказать, где ж находится тот или иной общий знакомый, про которого мы бы точно не знали, что он убит: женилсяне женился, спилсяне спился или погиб на какой-нибудь войне??? Как будто бы они уходили от нас в некий прекрасный мир, про который нам, грязным наёмникам, и знать-то запретно, и в который хотел уйти и я, тоскуя в душе. Только вот дорогу в этот мир никто не мог мне указать.