За день мы наслушались и стонов, и криков, и плача, и проклятий, что нас предали и подставили, и к вечеру просто рухнули с ног, кое-как запихав в глотки пайковую сухомятку. Где-то вдали раздавались слабые вскрикиэто полковые медики лечили покалеченных, отрезая кому руку, а комуногу, но нас такой мелочью было уже не пронять, и мы быстро уснули. А разбор завала продолжался до темноты: нам на замену пришли свежие сотни.
Раздача слонов по пути к победе
Лишь на следующий день, ближе к обеду, наш легион кое-как тронулся в путь. И то лишь только после проведения публичной казни дозорных, прошедших по вершинам злополучного ущелья и не подавших сигнал тревоги. Хотя, на мой взгляд, для начала отрубить голову нужно было тому, кто понадеялся на разовый патруль с простоватыми вояками, не умеющими определять признаки засад и ловушек, вместо того, чтобы просто выставить постоянное боевое охранение на высоты вокруг ущелья.
Наш сотник представил свой рапорт на утро следующего дня, а через пару суток нас накрыло обратной волной. Что за чудо: самый отстойный десяток неполного состава обезвредил ПЯТЬ врагов, потеряв полтора человека, тогда как иные десятки потеряли ПОЛОВИНУ бойцов, не сделав врагу вообще никакого урона? Судите сами: на двух склонах удалось убить или тяжело ранить и пленить лишь 12 «чёрных», при этом при попытке атаковать головорезов наш легион потерял убитыми 9 и тяжело ранеными 22 человек; потери могли оказаться и больше, если бы наша первая волна атакующих не ударилась в позорное бегство. При этом она состояла из наёмников, от которых ожидалось, что они должны вот в таких внезапных сшибках показать себя всяко лучше, чем солдаты регулярной армии, обученные, в основном, любой ценой держать единый строй, ибо только он хоть как-то гарантировал, что эти туповатые увальни спасут свои жизни ичем чёрт не шутит! даже иной раз и победят. Но жестокая реальность показала иную картину: наёмники дрогнули и побежали, а их бегство прикрыли дротиками подоспевшие обычные легионеры. Казус и конфуз!
Получается, что почти половину всех потерь противнику обеспечил наш десяток в составе 8 человек. Не дрогнувший, когда попал в окружение. Притягивающий к себе завистливые взгляды соседей, видевших сияющего Жнеца, щеголявшего в дорогущем доспехе и вооружённого не менее дорогущим мечом. Стоимость наших трофеев тоже не стала великим секретом
Мда: режешь, бывало, себе вяленое мясо трофейным ножиком, а от соседнего котла в тебя мечут зоркие взгляды, несущие зависть и низменные мыслишки о том, чтобы присвоить себе диковинную хорошую вещицу. К слову сказать, Жнец в течение нескольких дней проиграл свою броньку и новый меч. Если у тебя в голове один ветер, то богатым точно не станешь
Наш центурион, так яростно гнавший нас на убой и не достигший в этом большого успеха, тоже не остался в стороне от подсчёта итогов. Ещё бы: Старик был страшно зол, и заставил всех сосчитать все полученные в тот злосчастный день царапины, до единой. Даже погибшие в ущелье кони и разбитые повозкивсё-всё было учтено. По итогам всех подсчётоввыяснилось, что наш десяток можно приводить в пример для подражания, а любой читатель быстро сообразит, что подобная слава весьма чревата для героев неприязнью от соседей и навязчивым вниманием большого начальства, которому жутко любопытно: какой такой великий секрет скрывает от них нижестоящее было? Быть может, имеет смысл сделать его своим изобретением и прославиться? и тебе почёт, и быдлу проблемы, поскольку его начнут массово прогибать на применение новшеств.
Клёст, тебя к командующему! гаркнул наш сотник.
Когда он орёт, то разевает рот так, что рыжеватая бородёнка колотит его по груди, а мне это кажется уморительным.
Я сказал что-то смешное?!!
Никак нет, господин центурион!
Ты, это лишнего там не болтай, понял?!!
Да уж, мой сотник буквально задницей чувствует, что мой визит к Старику может эхом аукнуться и ему. И есть за что: ведь это же его бойцы драпали от «чёрных», не сумев оказать им достойного сопротивления. Тот факт, что он был не трус и сам бросился в атаку, спасая ситуацию, в глазах командованияслабое оправдание.
Так точно, господин центурион!
Командир легиона располагался в том же самом шатре, в котором мы встретились в первый раз. Только во вторую встречу я увидел его слегка небритым, осунувшимся, с запавшими глазами. Адъютанты и вовсе казались пришибленными. Седобровый старик ходил взад-вперёд, заложив руки за спину, напряжённо о чём-то размышляя. Я подошёл и представился.
Прошу за стол, Старик мотнул головой в сторону столешницы, освобождённой от карты и вообще каких-либо бумаг, указывая мне на свободный стул.
Я и вовсе обалдел: сажать за стол вшивого десятника командиру легиона должно быть зазорно! Не по чину всё это однако, пришлось подчиниться.
Налейте нам, бросил дедок через плечо, и исполнительный офицер метнулся мухой, поставив на стол пузатую бутыль и две простые глиняные кружки. Набулькал.
Выпей, солдат, ты заслужил.
Я послушно осушил свою посудину под этот незамысловатый тост.
Меня не удивляет, что твои люди смогли противостоять непростому противнику. Ни капли. Я сразу поверил, что ты умеешь делать солдатами любых лопухов.
Благодарю Вас, господин командующий! я воспользовался паузой и встал, вытянувшись, так как сидеть в присутствии высокого командования мне казалось очень неуютным. А так вроде как делаю положенную стойку в ответ на благодарность.
Меня удивляет другое: ты сумел догадаться, что впередизасада.
Я промолчал, ещё более вытянувшись.
Головой ручаюсь: мой сотник наверняка пытался представить дело так, что мои телеги застряли из-за моей нерасторопности, и вёл я своих бойцов в бой весьма неохотно, что, честно говоря, истинная правда.
А, значит, ты и вовсе не так прост, как остальные десятники
Слушаю и помалкиваю, всё, как завещал мне сотник. Старик налил себе ещё, своей рукой, но поменьше.
Меня интересует, что мне нужно делать, чтобы избежать ненужной гибели своих людей. Я стар, я всю жизнь воевал. И вот на старости лет мой легион попадает в ситуацию, которой никогда раньше не было. Я не боюсь позора: я могу идти в отставку даже без пенсии, поскольку имею наследственные доходы от земледелия. Но я боюсь получать позор каждый деньв этом случае все мои былые заслуги не будут стоить и медяка. Мне нужны советы: что нужно делать, чтобы впредь избегать таких историй, какая произошла недавно в ущелье? Никто ничего сказать не может: все или боятся, или и вправду не знают. Я знаю, что нынче все противники взяли в моду содержать бандитские подразделения, которые делают грязные дела по тылам, и я знаю, как им противостоять. Наш обоз охраняется, наверное, даже лучше, чем моя палатка. Но я никогда не видел ТАКИХ бандитов это что-то новое! Если ты сумел догадаться об их засаде, то хотя бы расскажи мне, старику, КАК?!!
Вот, блин, давай ему расскажи с самого начала, что ли? Что я сам когда-то служил в одном из таких «бандитских подразделений»? обидно слушать, понимаешь! Хотя, с дворянской точки зрения, мы, пожалуй, делали работу всё-таки грязную, а однажды и вовсе провернули громкое удачное дело, используя самые настоящие фекалии.
С другой стороны, почему бы и не помочь неплохому командиру, способному честно открыть случайному встречному свои слабости, лишь бы это пошло на пользу общему делу? Никаких великих секретов за моей душой не водилось.
Господин командующий, я простой десятник и могу посоветовать только то, что должен понимать любой десятник. Во-первых, дозорные должны выискивать не только врагов, но и обращать внимание на разные мелочи: вспугнутую птицу, конский навоз, следы человека. Крестьяне курят самосад, а не самокрутки с моровкой: если дозорный не дурак и хочет жить, он должен не полениться слезть с лошади и понюхать брошенный окурок.
Чего уши развесили, олухи?! закричал дед на адъютантов. Почему не записываете?!
Офицеры вскинулись и принялись послушно строчить что-то на бумажках.
Дальше, дальше! у Старика загорелись на меня глаза, как у малыша на яркую конфетку.
Собственно, это всё, что требуется знать дозорным и патрульным, я пожал плечами. И они это должны знать сами, без указаний из штаба. Если не знаютзначит, им не место в армии.