Очень кстати, проговорил возникший сзади (ну ничему жизнь не учит!) ненаследный принц, отобрал холодное и набулькал жидкости коньячного цвета в стаканчик.
Вместо аспирина? Благодарю. Выдернула стакан из-под пальцев Анатоля, глотнула и, разинув рот, попыталась выдохнуть или вдохнутьмне как будто дракон в пищевод плюнул.
В стакане оказалось то самое коварное зелье, которым гадкий Толик напоил меня на пикнике. Похоже, утром мне питье все же чем-то разбавили, а теперь я хватанула чистый продукт и, судя по ощущениям, меня вот сейчас прямо
«И-и-и-и-и уносит меня, и уносит меня, в звенящую светлую да-а-а-аль! завыло в голове, и не факт, что я не подпевала, уж больно громко получалось.
Ошеломленный эффектом «аспирина» канцлер попытался изловить меня за ленты, но я не далась, лосем ломанувшись к окну и рывком распахнула тяжелые створки. Шторы вздулись алыми парусами, неуправляемым снарядом рухнул вниз горшок с какой-то геранью
Красота-то какая, лепота! завопила я во мрак, усеянный звездами, тучами и зловещей красноватой луной. Луна обиделась на сомнительный комплимент и спряталась за тучи. В лицо брызнуло дождем, но капли приятно холодили пылающие щеки. От земли, вяло шевеля белесыми отростками, поднимался туман, захотелось поорать еще что-нибудь.
Лоша-а-адка-а-а!
Мне попытались закрыть рот и, обхватив поперек туловища оттащить от окна, но я, как голодный термит, вцепилась в оконную раму и оттаскиваться не соглашалась. Канцлер шипел рассерженным гусем и не сдавался. Выдохнула и повисла тряпочкойАнатоль ослабил бдительность. Я подскочила, развернулась, оказавшись к мужчине лицом, и загадочно поинтересовалась.
А вот скажите, принц, отчего в Казскии снега нет? У меня там, зима, сугробы, елка на носу, а тутцветочки с лужайками и эти, как их пасторали. Вы бы па-а-астарались, что ли изобразить по-о-одостовернее, а то фу какое-то, а не сказка.
Коротенькие слова выскакивали быстро, а длинные приходилось выговаривать едва ли не по слогам, и мне это даже нравилось, потому что было похоже, будто я пою. А не спеть ли?
А не спеть ли мне песню, а-а-а-а, снова затянула я, высунувшись в окошко, но коварный Анатоль все же умудрился меня скогтить, развернул к себе, обжег глазами почище «аспирина» и впился в мой приоткрытый рот своим.
Я вяло трепыхнулась и сдалась. По телу прошлась горячая волна, отдаваясь тяжестью в низу живота. Я запустила обе руки в шевелюру мужчины и прижалась теснее к гладкой теплой коже. Анатоль рыкнул, прикусил меня за губу, а потом провел кончиком языка по небу, я вздрогнула. Ноги ослабели, но меня уже подхватили на руки и, не прекращая целовать, понесли на кровать.
Разом погасли все свечи, шелестя, полетело прочь покрывало, сама собой распуталась шнуровка на платье, а спустя минуту я осталась в тонкой прозрачной тунике и этих жутких труселях с рюшами, которых я дико стеснялась. Анатоль прошелся губами по шее, прижал зубами мочку уха, ловко зафиксировал одной рукой обе мои за спиной, второй потянул одеяло и с опытом матерого санитара завернул меня в рулетик так, что не двинешься.
Будешь орать, еще и рот завяжу, горячо выдохнул он и рывком отстранился.
Я возмущенно заерзала и засопела. Сердце оглушительно стучалов груди, набатом отдаваясь в ушах и ушибленной голове, разгоряченное тело желало новых поцелуев и продолжения. Анатоль присел рядом, коснулся щеки.
Спи, сказал он и легонько дунул мне в лицо.
Его глаза странно вытянулись, лицо поплыло, меняя очертания, я попробовала приподняться, чтобы рассмотреть поближе, и провалилась в тягучий, как растаявшая ириска, сон, в котором был плюющийся огнем Анатоль верхом на бронзовом коне финансового директора, принц в латах и пушистых домашних тапках, королева, приказывающая вырастить розовые кусты и маркиза Карамель, самозабвенно занимающаяся любовью с Вовычем в тайном переходе, полном паутины.
***
Тогда
Ринка, ты издеваешься? Я туда не полезу!
Ну, Вовыч, будь человеком-пауком, там темно и пыльно, а я девочка! канючила я, преданно заглядывая в глаза.
К слову сказать, в комнате, где обосновался наш великий и могучий Повелитель всея Сети, было не намного чище, чем в кладовке с пафосной табличкой «Архив», в которой хранились не оцифрованные данные времен расцвета Римской Империи. Туда послали меня, а я теперь пыталась послать Вывыча. Приятель посылу внимать отказывался. Я упорствовала, он тоже. И прятался от меня за стеллажом с живописно разбросанным околокомпьютерным хламом. Сколько бы я не заходила в святая святых, а место это было доступно только избранным, железяки лежали в том же порядке, словно их дизайнер разложил, а Вовыч периодически с них пыль стряхивал и обратно водружал, выверяя расстояние по линейке.
Я сузила глаза, посмотрела на парня сквозь стеллаж и пошла с козырей.
Скажу Ленусику, что я на твоем диване спала. А остальное она сама додумает.
А вот это уже не по-товарищески, товарищ Стержинская! возмутился Вовыч и явил себя на белый свет, чутка обмотавшись паутиной.
Вот, видишь? Ты уже готов для свершений! я брезгливо ткнула пальцем в испачканный свитер.
Вовыч душераздирающе вздохнул и отправился творить добрые дела. Я пошуршала следом.
13
Тайная комната находилась рядом с вместилищем железа. Ловить ключ, восседая на метле, не пришлосьбыло не заперто, так как ни одна душа за здорово живешь туда бы и так не сунулась. Даже вездесущая Иванна, швабра которой побывала во всех уголках необъятного офиса, опасалась соваться в темное царство.
Да пребудет с тобой сила, юный подаван, напутствовала я Вовыча и радушно распахнула дверь в архив, свет включился автоматически.
Может не надо? попытался сдать назад парень, но судьба в моем лице была непреклонна.
Вов, уже не дурачась, сказала я, я правда не могу, там паутина, а ты меня знаешь, влезубуду орать дурниной и метаться по офису с бессмысленным взглядом.
Ладно. Что искать? сдался он и взглядом трехсотого спартанца вперился в густо стоящие ребрами к нам стеллажи, серые и пушистые от вековой пыли.
Надо найти проект за пятый год.
Нашей эры или еще до?
Остряк, ржунимогу. Там на полках таблички с годом есть. Нужно за ноябрь. Тащи все, что найдешь, потом сама разберу.
Я осталась на пороге, а Вовыч исчез из поля зрения. Слышно было, как он чихает и чертыхается. Расстояния между конструкциями из перфорированного железа было как раз на ширину его плеч, а они у Вовыча не сказать, чтоб сильно широкие. Среднестатистические такие плечи. Все прочее вполне себе рельефное и подтянутое, соразмерно его 180 см. Я помнится, как раз на рельеф вида сзади и повелась сначала. Глаза у Вовыча серые, с желтоватыми прожилками и жесткие русые волосы ежиком.
Рин, я их нашел.
Хватай и тащи, пока не задохнулся в этой пылище.
Не могу. Я, кажется, застрял.
Это все потому, что кто-то слишком много Ты серьезно или шутка такая, чтоб я тебя вызволять полезла? Я сунула голову внутрь рассадника антисанитарии и попыталась на слух определить местонахождение своего палладина.
Не шутка. Я зацепился за что-то, а стеллаж на соплях, и если я дернусь, и все рухнет, то придется МЧС вызывать, голыми руками меня отсюда не откопают. Так что собери фобии в кулак и давай сюда. Нет тут паутины, пыль одна.
Я вспомнила, что ярусская женщина, которая и коня, и избу, и полвагона картошки, если придется. Не к месту всплыло из глубин еще о товарищах, но погибать не хотелось, а выручать придется, он же за моей надобностью туда полез.
Стеллаж с 2001 по искомый 2005 год от Рождества Христова жался к стенке и был в череде братьев крайним, или первым, если по времени считать. Вовыч обнаружился почти в самом углу с тремя папками в руках, пришпиленный за свой крупной вязки свитер к соседнему стеллажу, как брелок к рюкзаку, за такое место, что рукой самостоятельно не дотянуться. Оттопыренный локоть парня упирался в 2001/2005 и, судя по шаткости конструкции, только на этом локте и держался. Видимо, вынутые с полки папки, что-то нарушили в вековом равновесии стеллажа, и он сдался, бросив родную стену.
Вовыч, ты только держись! надрывно прошептала я, взяла древние документы из его рук, быстро отнесла папки к порогу и вернулась.