Дошутишься ты когда-нибудь, Стержинская, чесслово. Парень поддерживал кренящуюся конструкцию левой рукой, а правой пытался сорваться с крючка, но выходило плохо.
Я пробралась к нему бочком, поднырнула под руку и, изобразив страстные объятия, занялась процессом освобождения.
Вовыч
Ммм? невнятно и со странной интонацией, которой я никогда в его исполнении не слышала, отозвался парень.
Тебе твой свитер очень сильно дорог?
Нууу, протянул он, снова игнорируя членораздельную речь.
Я просто не вижу другого выхода, как этот гордиев узел разорвать к чертовой бабушке, иначе мы тут надолго. Рвать?
Хыо хорошо, выдохнул он, я пристроилась поудобнее и почувствовала, что Вовычу действительно сейчас станет хорошо. Ведь то, что упиралось мне чуть пониже живота, было совсем не пряжкой ремня. Я замерла, подняла голову и встретилась взглядом с серыми глазами в поволоке желания.
Вовыч, серьезно и строго произнесла я, но голос предательски дал петуха. Ты маньяк.
Сексуальный? хрипловато поинтересовался он, пожирая меня взглядом.
Я судорожно сглотнула, но деваться между стеллажами было некуда, а пытаться отползти в сторону бочком чревато. Оглушительно лопнула старая лампочка, я взвизгнула, инстинктивно прижимаясь к парню. На нас обрушилась тьма, зловеще проскрежетал, наклоняясь, стеллаж и уронив папки с верхних полок, замер. Через два удара сердца и один долгий взгляд Вовыч смял мои губы поцелуем. А через минуту меня прижали в простенок между стеллажами, юбка покинула отведенное приличиями положение, задравшись вверх не без помощи этого маньяка, руки которого азартно сжали то, откуда ноги растут, и потащили белье в низ. Я рванула Вовкин ремень, и мы сделали это. Среди летающих в воздухе серых хлопьев и тонны старых бумаг.
Спустя полчаса, мы, косясь друг на друга с подозрением, как два шпиона, работающих на недружественные государства, отряхивались от пыли на пороге архива. Меня слегка потряхивало от впечатлений и случайной любви, Вовыч тоже был чуток не в себе, а еще его немножко совесть мучила за внезапный разврат с коллегой, он ведь с Ленусиком.
Ничего не было, сказал он.
Точно, отозвалась я, собирая папки с пола.
Можешь и дальше спать на моем диване, но в архив я с тобой больше не пойду.
Мы пожали друг другу руки и разбежались по кабинетам лечить душевные раны.
14
Сейчас.
Я проснулась от тишины. Впервые за все время пребывания в дурацкой сказке меня не тормошили, не вытаскивали насильно из постели и не тыкали веером. Я даже засомневалась, там ли я, где была, или еще где. Но монструозная кровать была моя, диваны с канделябрами тоже. Тяжелые ночные шторы были раздвинуты, и в спальню сочился призрачный голубоватый свет. Заинтригованная, я выпуталась из одеялка, в которое умоталась аки гусеница, и осторожненько выглянула наружу. Мать честная! Вот это да! Все обозримое из моего окна пространство было завалено белым, пушистым и искрящимся. Сверкали облитые серебром деревья, кусты превратились в таинственные сугробики, лавочки укрылись белоснежными пледами, румяные парковые служители чистили от снега многочисленные дорожки. Я умиленно наблюдала за прекраснымкак другие работаюткогда мозг выкинул фортель.
«А вот скажите, принц, отчетливо произнесли у меня в голове моим же загадочно журчащим голосом, отчего в Казскии снега нет?»
И следом вспышками: обжигающие зеленые глаза, сумасшедший поцелуй, труселя в рюшики и «спи», сказанное низким голосом с такими модуляциями, что от одного воспоминания волоски на руках дыбом встали. А рядом гарцевали бронзовые кони, а королева приказывала красить розы красной краской. Приснится же такое!
Однако время шло, а моей персоной никто и не думал интересоваться. Я забеспокоилась. В перерыве между метаниями по комнатам и заламыванием рук, совершила омовение в своей русалочьей ванной комнате, кое-как расчесала кудри и натянула платье прямо на сорочку, оставив корсеты-фижмы-кринолины более сведущим в этих пыточных конструкциях служанкам. Вот объявятся, тогда и
В дверь поскреблись. Я выглянула в гостиную и прислушалась. Шкряб повторился. Открыла.
Здравствуйте, доктор! Вы микстурку предложить или смерть констатировать?
Эскулап булькнул, выпучил глазки и на всякий случай отгородился от меня саквояжиком.
Вы проходите, а то жметесь на пороге, как не родной.
Доктор судорожно дернул кадыком и вошел. Мужественный человек, уважаю. Я с утра еще и не так встретить могу, особенно после В голове что-то подозрительно загудело, я забыла последнее, о чем думала и воззрилась на лекаря.
Какими судьбами, милейший?
Его высочество ваш благословенный жених, загудел лекарь, велел справиться о вашем здоровье после вчерашнего гм инцидента. Вас не беспокоили, чтобы дать время прийти в себя, но уже полдень и его высочество волнуется.
А, простите, что вчера было? уточнила я на всякий случай.
Так, ваша светлость изволили в фанты играть, а маркиза ван Лав пошутила неудачно, залебезил доктор, отчаянно кося мимо моего не стянутого корсетом декольте.
Вот народ! непритворно изумилась я. Уже разнесли по городам и весям.
Слава, конечно, вещь хорошая, но уж больно повод сомнительный.
Послушайте, доктор, а почему так тихо?
Так, ваша светлость, прислуга из приходящих добраться не могут, дворцовые в храм набились, про господ не знаю, но никто почти не выходил.
Да что случилось?!
Так, снег же!
И?
Вот здесь доктор глянул на меня с профессиональным прищуром и подозрением. Я насторожилась, чуя подвох, но он продолжил:
Так, боятся, в Казскии уже больше ста лет снега не было. Тогда короля, дедушку вашего благословенного жениха, убили, до того, как он преемника назвал и ключ от королевства передал. Граница без хранителя разрушилась, зима пришла, а с нею, лекарь поежился, как от холодного сквозняка, твари из Ничто. Канцлер с утра с отрядом к границе выехал. Вот все и ждут.
Все страньше и страньше, подумалось мне. Доктор переминался с ноги на ногу, сжимая ручку саквояжа. Чтоб утешить такой полезный источник информации, я попросила смешать мне что-нибудь бодрящее.
Простите, доктор, а как ваше имя, а то уже в который раз вы меня выручаете, а я так невежливо
Альк ир Прим, ваша светлость, представился он и подал стаканчик с чем-то зелененьким и ощутимо попахивающим мандаринами.
Я снизошла и употребила. Вкус напоминал фанту, а эффект Сразу захотелось посадить дерево, построить дом, вымыть окна и вырыть траншею отсюда и до заката. Поймав мой горящий нездоровым энтузиазмом взгляд, Альк поспешил ретироваться.
Я совершила круг почета по покоям и снова вернулась в гостиную. Нашла шнурок вызова прислуги, издергала его по всякому, но никто не торопился являться. А мне до зуда хотелось что-то делать! И я пошла на поиски живых. К тому же желудок непрозрачно намекал, что можно было бы и подкрепиться.
Я брела по коридору, бесшумно ступая по ковру и в полголоса, подражая маленьким девочкам из хорор-фильмов, напевала:
Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро
Гуляло эхо, со стен смотрели картины в массивных рамах, сквозняк легонько шевелил огоньки свечей отбрасывая на стены причудливые серые тени.
Тарам-парам, парам-тарам неспешно и заунывно продолжала я свою подрывную деятельность, желудок время от времени отзывался зловещим урчанием.
Что-то пискнуло, громыхнуло, плюхнуло, раскатилось и, шелестя, шмякнулось. Я притормозила и обернулась. В коридоре в глубоком обмороке валялась одна из моих горничных, рядом печально возлежал поднос с несостоявшимся перекусом, тоже, надо полагать, моим. Мы с желудком синхронно издали разочарованное «ууууу» и задались логичным вопросом, откуда данная девица в коридор просочилась, если мы мимо нее не ходили?
Элементарно, Ватсон! воскликнула я, отыскав за панелькой, прикидывающейся частью стены, очередной тайный ход, в котором пахло едой. Вот она, изнанка дворцовой жизни!
Кухня обнаружилась в самом конце коридора. Место, где рождалась дворцовая еда, ужасало до содрогания и одновременно восхищало размерами, количеством занятых на производстве, гвалтом, лязгом, стуком, шкворчанием, бульканием и, конечно же, запахами. Подстегнутый дивным средством Алька организм, измаявшись от безделья, возжелал включиться в работу, но меня вовремя отловили и обезвредили, всучив тарелку с едой и огромную чашку чая. Судя по сноровке, я такая голодная была здесь не первой. Помимо еды мне выдали ценные указания, выразившиеся в неопределенном взмахе полной руки и вербальном посыле: «От тамочки сядьте, бырышня».