Не обижайся, попросила и улыбнулась чуть просяще.
Он наклонился и поцеловал ее в губы, ощутив, как и ожидал, горечь полыни.
Не буду.
Она не протестовала, но слезы подступили к ее глазам. В ее душе творилось невообразимое, понемногу рассыпалась вся стройная система отлаженной, казалось еще вчера, раз и уже навсегда жизни.
Не надо, попросила она, оторвавшись наконец от его губ и переводя дыхание. Не надо было этого делать Было так хорошо, а ты все испортил.
А он опять поцеловал ее. И она ответила на его поцелуй. И между поцелуями прошептала:
Я больше к тебе никогда не приду
Они сидели за столиком в кафе. Днем здесь было неуютно, но зато сюда почти не заходили посетители.
Совсем не нужно, чтобы мой муж знал о наших встречах, сказала женщина.
Но она была уверена, что ее муж уже давно обо всем догадался, но пока молчал, предоставляя ей право самой во всем разобраться. Он был, и всегда гордился этим, разумным человеком.
Ты думаешь, он не знает? спросил мужчина.
Я думаю, что ему уже все рассказали добрые люди. В этом городке ничего нельзя скрыть, с напускной веселостью ответила женщина, но глаза ее потемнели.
Он взял ее руки в свои и поцеловал, сначала одну, потом другую.
И она не сразу отняла свои руки, увлеченная мыслями в другой, нереальный, далекий от этого и потому прекрасный, мир.
Теплая волна нежности к мужчинетакому суровому на вид, большому и одновременно слабому и очень ранимому, омыла ее сердце. В такие мгновения женщина понимала, почему она с ним.
Но все остальное время ее мучило раскаяние. Она будто раздвоилась и жали двойной жизнью. Однако душа ее не желала существовать в двух измерениях и любить двух мужчин. И потому душа ее плакала долгими бессонными ночами, которые она теперь проводила в одиночестве, и стремилась освободиться от связующих ее пут. Но ей не хватало мужества и силы воли. И эта раздвоенность убивала ее душу.
Они говорили о театре.
Я училась в школе и играла в школьном драматическом кружке, вспоминала она. Но с тех пор никогда не выходила на сцену.
Ты разочаровалась в сцене?
Я испугалась слишком легкого жизненного пути, грустно улыбнулась женщина. Мне прочили большое будущее. Приглашали сразу после школы в местный городской театр.
А ты?
А я пошла в строители.
Тебе удалось построить свою судьбу?
Да, слишком быстро ответили женщина. Я тебе уже говорила, у меня все есть для счастья.
Я спрашиваю, счастлива ли ты?
Да, я счастлива, ответила она, давя ложечкой мороженое в чашке. Мороженое давно растаяло, и капли его брызгали через край на столик, но женщина не замечала этого, не сводя глаз с того, что происходило за окном кафе. Но там была только пустынная в этот час улица, сухая, пыльная и скучная.
Театрэто обман, произнесла женщина. Жизнь на сцене всего лишь иллюзия жизни. А я хотела прожить настоящую жизнь, без обмана.
И тебе удалось?
Она промолчала. Она могла бы сказать, что ее жизнь еще не закончена, и рано подводить итоги. Но сама понимала, что это прозвучало бы фальшиво.
Они продолжали встречаться. Каждый день. И были счастливы, встретившись после недолгой разлуки. А расставшись, страдали. Он оттого, что она сейчас далеко, а оначто не имеет сил уйти от него навсегда.
Хочешь, я напишу для тебя пьесу? спросил он ее однажды. И ты будешь в ней играть главную роль. Я добьюсь этого.
Выдумщик, смеялась она, закрывая ему рот рукой, а он целовал ее ладонь. Ты знаешь, сколько мне лет? В таком возрасте уже не играют.
Я напишу роль для твоего возраста, упорствовал он. И не обманывайтебе всегда будет шестнадцать лет.
К сожалению, мне уже намного больше, погрустнела она. И мне пора домой. Отпусти меня.
К мужу? Ревность кольнула его в сердце, и он помрачнел.
И к ребенку, которого я совсем из-за тебя забросила, поцеловав его, ответила она. Встала. Проводи меня.
Женщина позвонила. За дверью послышался радостный детский крик. Открыл муж и сразу же ушел в глубину квартиры, в свой кабинет. Уже много дней жили они так, не разговаривая и хмуро.
Девочка пяти лет бросилась со всего разбега к матери на шею.
Мама пришла, лепетала она. А мы с папой играли. Пойдем поиграем с нами, ну же, мамочка!
И все тянула ее за руку за собой, не понимая, почему мама не хочет участвовать, как это было раньше и всегда, в их игре.
Ах, оставь же меня наконец! внезапно вспылила женщина.
Ребенок испугался и заплакал.
Взяв девочку на руки, женщина спрятала лицо на ее груди. Их слезы смешались воедино. И кто знает, чьи были горшематери или дочери. Одна оплакивала свою детскую обиду, другаясвою жизнь, начинать сначала которую она уже опоздала.
Мужчина шел по городу, по привычке, от которой не мог избавиться, заглядывая в лица прохожих, но собственные мысли отвлекали, не давая рассмотреть их черты. Он шел бесцельно, не выбирая дороги, сворачивая в первые попадавшиеся ему переулки, которые выводили его на незнакомые улицы. Машинально читал их названия, не запоминая. Вдруг будто споткнулся. Ноги шли по инерции, а безотчетная мысль требовала вернуться. И лишь через какое-то время понял, что привлекло его внимание.
Тупик Шевченко, прочитал он.
И в замешательстве оглянулсякуда зашел? Здесь улица кончалась, и пройти дальше можно было лишь проскользнув в щель между домами. Он так и сделал, но долго еще не мог отвязаться от назойливо бьющейся в голове, словно злая муха, мысли.
Надо же, тупик Попал в тупик Нет, я обязательно расскажу ей об этом, то-то посмеемся
Он все убыстрял шаг, внезапно заторопившись домой. Приближался час, когда она звонила ему по домашнему телефону, и они договаривались о встрече. Почему-то она не любила звонить ему на мобильный. Это была одна из ее причуд, против которых он не протестовал, и даже восхищался ими, не пытаясь понять и тем более объяснить, возможно, страшась снять покров с некой неведомой тайны, связывавшей их. Что это была за тайна, он и сам не знал. По этой самой причине он никогда не допытывался у нее, почему она решительно отказывается от его предложения написать ее портрет.
Он всегда ждал этого часа со все возрастающим волнением, сам не понимая, почему. Сегодня звонок запоздал. Когда мужчина уже перестал надеяться, телефон прозвенел внезапно и резко.
Я слушаю, как всегда улыбаясь заранее тому, что сейчас услышит ее голов, сказал он в трубку.
Мы должны расстаться, услышал он далекий и бесстрастный голос.
Это был ее голос, он узнал бы его из тысяч других, даже схожих. Но какой же он был сейчас ровный, спокойный, без тени жизни
Я не могу больше так, продолжила она после паузы.
Что же делать? Он все же нашел в себе силы спросить.
Уезжай, в трубке раздался тяжкий вздох. Я прошу тебя.
Долго еще мужчина держал в руке телефонную трубку, из которой частили глухие короткие сигналы, и не мог отойти от аппарата. Наконец его пальцы разжались и трубка выпала. Раскачиваясь на коротком шнуре, она повисла над землей, продолжая что-то беспомощно кричать в тишину опустевшего мира.
Он уехал из города этим же вечером. И никогда уже не возвращался, странствуя по белу свету в напрасной надежде забыть ее.
Она ушла от своего мужа через год, оставив ему в утешение дочь.