Уррррррриииииииаа, уррррррриииииииаа, повторяют раз за разом два инопланетянина, похожие на бесформенную кучу складок с десятью щупальцами по сторонам. Они машут ими как руками, почти задевая нас. Кончики разветвляющихся пальцев, похожие на присоскипрозрачные. Их голоса не басовые, как на землездесь они тонкие, нежные пения. Будто добрая мама уговаривает ребенка поспать.
Здесь около десяти человек: включая меня, Эдварда, его брата с сестрой и отца с матерью, еще четыре посторонних человека. Я оглядываю зал, в нем все, как Эдвард говорил: первый человек из очереди входит в черную выпуклую кабинку, перед ней четверо пришельцев машут щупальцами и непрерывно урчат, а чуть дальше, за нимиоткрытый люк. В нем видно облака. Это значит, что в этот раз прыжок точно будет смертельным.
Я вижу, вижу, с отчаянием отвечает Эдвард на мой немой взгляд. Мы оба думаем об одном и том же: это конец, на этот раз сбежать не получится.
Уррриии, неприятно скрежещет пришелец, когда на кабинке загорается яркий желтый свет. Я не понимаю, что это значит, но начинаю предполагать, что язык инопланетян состоит из одного набора звуков, единственного слова, а значение его зависит от интонации, длины и высоты. Внизу, на земле, басом они нам угрожают. Длинное высокое «уррррррриииииииаа», повторяемое нашими надсмотрщиками, выстроившее нас в ряд, вероятно, что-то типа «стройтесь, идите вперед». А краткое жесткое «уррриии» в сочетании с желтым цветом приводит к тому, что двое пришельцев уводят человека в следующую дверьчто за ней, я не имею понятия, но точно ничего хорошего.
Ситуация иная со следующим мужчинойэто старик Коулсон, я знаю его, он работал в газетном киоске возле продуктового магазина. Вместо света кабинка издает закладывающий уши вой, на секунду заставляющий всех людей из очереди с шипением прикрыть головы руками. Пришельцам же хоть бы хныдля них этот звук, похоже, привычной громкости. Или у них вообще нет органов слуха, и они слышат лишь интенсивность звуковой вибрации.
Но старика не ведут в ту самую дверь. С еще более кратким «ури» его толкают к люку. Теперь я знаю, что людей здесь разделяют на «годных» и «не годных» с помощью какой-то неведомой системы.
Но что происходит? Волосы поднимаются дыбом на моей голове, когда один из инопланетян подставляет к голове Коулсона небольшой квадратик, и старик падает замертво. Я хватаюсь за Эдварда, чтобы не лишиться сознания.
Им не нужны старики, шипит парень с ненавистью, и оставшиеся в очереди люди, свои и чужие, вторят его гневу.
Но зачем убивать? возмущается Эсми несчастным, отчаянным голосом.
Нелюди! кричит Эммет, потрясая кулаком, и ударяет ближайшее к нему качающееся щупальце, вызывая недовольное урчание и колыхание бесформенных пришельцев. Перевод здесь не нужен: ясно дело, что направленные в сторону Эммета прямоугольные штукиэто оружие. Ему приказывают заткнуться.
Все происходящее похоже на кошмар, от которого хочешь, но не можешь проснуться: вслед за Коулсоном к люку отправляется вдова Милтон, совсем еще молодая сорокалетняя женщина, которую тяжело причислить к старушкам.
Нет, не надо, умоляет и упирается она, когда ее толкают к люку, на закланье. Я ничего не сделала! Отпустите меня, раз я вам не нужна! За что?! Ее возмущенные крики прерываются на половине.
Ничего не понимаю, бормочу я. Им не нужны старики, но причем тут мисс Милтонушедшему первым мужчине было больше, чем ей. Ему было не меньше пятидесяти!
Смею предположить, оборачивается Карлайл, крепко обнимающий дрожащую и рыдающую Эсми, что им нужны только здоровые. У вдовы Милтон уже лет пять как обнаружился рак.
Вот сволочи, снова распаляется Эммет, которого выталкивают вперед и с огромным трудом запихивают в кабинку. Он не сдается без боя и даже изнутри слышны его ругательства и удары по стенам.
Наверное, собирают себе рабов, предполагает Эдвард.
Как мы можем обсуждать тот кошмар, что наблюдаем своими глазами? Предположения не имеют никакого значения, если в конечном итоге все мы просто умрем, здесь или еще где-то.
Эммета ведут за дверь, как и рыдающую Розали. Эдвард облегченно вздыхает, когда Карлайла и Эсми ведут туда же, хотя разве есть разница, убьют человека позже или прямо сейчас? Ведь совершенно ясно, что нас забирают не для того, чтобы дарить подарки, делать счастливыми или то-то подобное
Не смей, вцепляюсь я в руку Эдварда, когда он начинает громко и напряженно дышать, непрерывно глядя прямо на открытый люк. Ежу понятно, на что он решается. Но я не могу позволить ему разбиться насмерть. Может, это слишком эгоистичнонаверняка быстрая смерть лучше, чем ожидающее нас за дверью страшное мучение. Но так уж устроен человек: до последнего надеется и цепляется за жизнь.
Пришельцы следят за нами бдительно, охраняют, направляют, не дают просвета между своими бесформенными телами. Может это из-за прошлого побега Эдвардаони запомнили и теперь усилили охрану. Эдвард неизбежно отправляется за дверь вслед за родными. Следующаяя.
Уррриии, слово-приговор. Я умру не так скоро. Видимо, для инопланетян я достаточно молода и здорова. Подходя к ведущей в нутро корабля двери, я слышу звук захлопывающегося люка. Каждая клеточка моего тела резко вжимается в пол: мы поднимаемся вверх. Ощущение похоже на движение лифта, плавное, но быстро увеличивающееся. Неужели Эдвард прав, и мы станем рабами где-то далеко от родной земли?
За дверью меня ведут несколькими коридорамивсе они похожи друг на друга, черные стены, неяркий, неизвестно откуда льющийся свет. Но затем мы выходим, как я думаю, внутрь более крупного корабля, в который нас принесла тарелка. Слеваогромные выпуклые окна, толстенные линзы, открывающий вид на космос и планету Земля, синий шарик, понесший невосполнимые потери. Справа
Меня пронзает ужастам тела. Тысячи людей, набитые как рыба в консервной банке, плавают в огромном аквариуме из беловатой субстанции. Они без сознания, но выглядят как живые: от тел как будто бы исходит слабый электрический разряд.
Мыбудущие рабы, убеждаюсь я, сглатывая кисло-горький комок тошнотворного страха. Эдвард, стоявший в конце новой небольшой очереди, вновь берет меня за руку: его пальцы влажные и дрожат.
Или еда, потрясенно шепчет он, озвучивая то, что вертится в моем мозгу, и о чем я не хочу даже задумываться.
Или нас используют в качестве батареек для их кораблей, как в «Матрице», Эммет вмешивается в наш диалог.
Какая, по сути, разница, если все мысмертники? Может, нас съедят, а может выбросят в космос, когда кончится «заряд»эта перспектива кажется лучшей, чем рабство на какой-то другой планете.
Урииии, недовольно урчит пришелец, подталкивая несговорчивого Эммета вперед. Я смотрю, как Эсми покорно ложится в длинную капсулу, наполненную молочной жидкостью. Прозрачные пальцы-присоски ложатся на ее заплаканное лицо, насильно опускают его под воду. Эдвард вцепляется в меня, обнимая обеими руками, когда его мать начинает дергать руками и ногами, захлебнувшись. Я не могу смотреть, как она умирает: зажмурившись, прячу лицо у парня на груди, но картина смерти все равно стоит перед глазами, по мере того как всплески затихают.
Жжжжж, легким движением механизм отправляет несчастную женщину к тысячам других людей.
Громкий неприятный скрежет прерывает ужасную процедуру. Звук похож на тот, что раздавался на Земле, когда только пришельцы появились: он звучит как угроза, как предупреждение, режет уши. Такой сигнал у нас мог бы означать атаку врага, призыв всем людям бежать в бомбоубежище.
Пришельцы, отвлекшись от насоставшихся живых людейоборачиваются к линзам, к плывущей в бесконечном черном космосе маленькой синей планете.
Что происходит? мы все напряженно смотрим туда же, Эммет даже на секунду замолкает, перестает грязно материться.
Я вижу громады инопланетных кораблей, подсвеченных нашим золотистым солнцем, а затем Происходит самое страшное. По краям голубого шарика появляется красно-черный контур. Он ползет, пожирая наш родной мир. Раскалывает его надвое, добравшись до сердцевинывначале появляется огромная трещина, а затем из нее вырывается огонь. Синий цвет гаснет, поглощенный красно-черным чудовищем. Несколько минути в космосе летят осколки нашего дома. Его больше нет. Даже если б могли, нам некуда теперь вернуться