Во время длительной, сложной операции мы с моей командой сохранили половые возможности Джекса. Теперь я об этом жалею. Станет ли он насиловать меня как Блэр Мираджу? О боже, не хочу думать о том, что эта девочка переживает сейчас. Стены здания толстые, никто не услышит ее криков, только зрители перед экранами.
Я цепенею, дышать становится трудно, мое возбуждение пропадает. Джексон и в самом деле на мгновение смог меня возбудить, хотя я его боюсь. Это не нормально!
Мы, рабыни, по крайней мере защищены от беременности, хотя на этом всё. Каждому мальчику в возрасте двенадцати лет делают вазэктомию3, при которой отсекаются семенные канатики. Место в городе ограничено. Продолжать род разрешено только тем, кто может гарантировать генетически совершенное потомство. Тогда, после тестикулярной экстракции сперматозоидов4, яйцеклетка оплодотворяется в пробирке и подсаживается женщине, желающей иметь ребенка. Листы ожидания длинные, в то время как люди за пределами города размножаются безостановочно. Я могла бы им позавидовать.
Сквозь пелену слез я рассматриваю Джекса. О чем он думает? Запутался ли он так же, как и я? Никогда раньше я не была так сбита с толку, мои мысли скачут, как шальные, туда-сюда. Неужели он хотел возбудить меня, чтобы унизить?
Он пристально смотрит на меня, и я смотрю ему в глазачто-то в них не так. Холод исчез, уступив место чему-то еще. Глаза блестят, словно Джекс в горячке.
Помимо этого, его дыхание учащается, руки поднимаются от моей талии к груди. Мои предательские соски скучают по губам Джексона и его шероховатым пальцам, радушно принимая то, как он щиплет и крутит их.
Я и не подозревала, что мне понравится такое обращение. Но оно не должно мне нравиться, если это делает он!
Мне нравятся твои пышные формы, серва, шепчет Джекс и встает. При этом он поднимает вместе с собой и меня тоже и прижимает к своему телу. Теперь ты должна заплатить!
Нет! Пожалуйста, нет!
Он вытаскивает меня из ванны, так что я ударяюсь коленом о ее край. Через ногу проходит резкая боль, но это всего лишь ноет задетый нерв. Мое сердце жестко бьется о грудную клетку. Что он собирается сделать? Джекс хватает меня за руку, берет с полки большое полотенце и толкает меня за дверь.
Нет, пожалуйста! Я хочу убежать от него, но он ловит меня сзади и обхватывает рукой мой живот. Я дрыгаю ногами, но он просто поднимает меня выше. Я ожидаю, что он бросит меня на кровать, но вместо этого он несет меня к двери в туалет.
Не могу больше ждать, я должен сделать это прямо сейчас! рычит он и при этом смотрит прямо в камеру над нашими головами. Но без вас. Я хочу насладиться моей малышкой один.
В туалете? Он серьезно?
Пожалуйста, Джекс, я сделаю, что ты захочешь, только не делай мне больно! Я плачу и молюсь за свою жизнь, мне едва хватает сил говорить, настолько сильно парализует меня страх. Я вишу в его хватке и позволяю ему затолкать меня в комнатушку.
Джекс захлопывает дверь и прижимает меня своим обнаженным, горячим телом к холодной стене. Здесь темно, он не включает свет. Он не хочет видеть, что будет со мной делать?
Вода из ванны смешивается с моим потом, я вдруг начинаю дрожать, мои зубы стучат друг о друга.
Пожалуйста, не Я оседаю в темноту, но Джекс продолжает держать меня в своей железной хватке. Я не убивала его, Джексон, ты должен мне
Он закрывает мне рот рукой, в панике я пытаюсь сделать глоток воздуха. Он хочет задушить меня!
Но вместо этого он шепчет мне прямо в ухо:
Тсс. Я знаю.
Я замираю, слышу только его дыхание и бег моей крови. Мне послышалось?
Не бойся меня, я ничего тебе не сделаю, док. Он медленно убирает руку от моего рта. Мне нужна только информация.
Док?
Его хватка ослабевает, Джекс заворачивает меня в полотенце и снова прижимает мое дрожащее тело к себе.
В чем дело? Я сплю? В его голосе больше нет раздражения, и он нежно гладит мою руку.
Мой голос срывается.
Но ты только что Я очень хорошо помню, как он сорвал «одежду» с моего тела и как смотрел на меня в туалете.
Это была всего лишь игра, чтобы никто ничего не заподозрил.
А его ступня у меня между ног тоже была игрой? Но этого никто не видел.
Ты мог хотя бы в туалет отпустить меня одну.
Я боялся, что ты что-нибудь с собой сделаешь.
Он беспокоится за меня? Какую игру он ведет? Я растеряна, мой разум не может осознать такую перемену.
Джекс тянет меня за собой, и внезапно я оказываюсь у него на коленях. Он сидит на унитазе.
А кроме того, так я мог незаметно осмотреть эту комнату, шепчет он. Его теплое дыхание гладит мою шею и я чувствую покалывание. Я не нашел ни камер, ни микрофонов. Да и директор шоу пообещал нам, что нас не будут снимать в туалете.
Это всего лишь слова! Я видела, как Джекс смотрел на меня. Я глубоко дышу, чтобы успокоиться. Мой пульс всё еще сто восемьдесят5.
Тогда почему ты не включаешь свет? Интересно, здесь есть зеркало? Думаю, нет. Потому что за зеркалом прекрасно можно спрятать камеру. Он молчит секунд десять, затем отвечает:
Ты больше не должна меня бояться. Я видел, как ты смотрела на меня.
Что ты имеешь в виду?
Ты видишь то, что видят во мне все остальные: монстра, убийцу. Мои шрамы пугают тебя.
Это не так. Я врач. Твои шрамы меня не волнуют.
Он сильнее прижимает меня к своей груди.
Ну, значит ты видишь во мне только убийцу.
Конечно я думала, что ты хочешь меня убить, в конце концов это твоя работа, шиплю я. Откуда мне было знать, что ты разыгрываешь передо мной спектакль? Я спасаю жизни, он отнимает их. Могу ли я доверять такому человеку?
А если бы я не был Воином, ты хотела бы меня?
Его прямой вопрос шокирует, мое сердце делает скачок.
Что? выдыхаю я, хотя правильно его поняла. Это что, официальное заигрывание? Здесь, в комнатах удовольствия?
Сцена в ванной еще яснее встает перед глазами, мой клитор дергается, когда я думаю о том, где была его нога.
Хотела бы я его, если бы он был обычным горожанином? Кроме его тела я ничего о нем не знаю.
Джекс откашливается.
Забудь. Что произошло тогда в больнице? Почему тебя осудили?
Фух, сменил тему.
Ты же знаешь это. Все знают.
Я хочу услышать твою версию. Но сначала ты должна закричать.
Что?
Помни о шоу.
Я почти забыла о нем! Здесь, в темноте, с Джексом, на его большом, сильном теле, он обнажен, а я прикрыта лишь полотенцем Но там, снаружи, поджидает свора перед экранами. Все думают, что Джекс сейчас делает со мной ужасные вещи.
Не-е-ет! кричу я, готовая рассмеяться, если бы положение не было настолько серьезным.
Я сижу с Воином Нет, я сижу на голом Воине в туалете в комнатах удовольствий и играю на публику. Сказали бы мне такое год назад, я бы ни за что не поверила.
Я обнимаю Джекса одной рукой за шею и чувствую сухожилия. Они твердые, как стальные канаты. Его кожа и короткие, взъерошенные волосы еще влажные после ванны.
Сначала расскажи ты, шепчу я и склоняюсь к нему. Я хочу знать твою версию. На слушании дела Джекс сидел среди зрителей. Мне казалось, что я чувствую его яростные взгляды на своей спине, я боялась, что он убьет меня прямо в зале суда. Мне показалось странным, что тебя не выслушали.
Я сказал сенату, что был еще без сознания, когда Седрик умер, и больше мне высказаться не давали. Его голос звучал немного сдавленно, я почувствовала, как на его шее выступил пот.
Ты солгал!
Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.
Но что произошло? Мой пульс подскочил. Снова всё переворачивается у меня в голове. Может, мне это снится? И поэтому всё так запутано и безумно?
Губы Джекса касаются моей щеки.
Когда я очнулся после операции, то увидел, что ты спишь на одной койке со мной.
Ты еще раньше ненадолго просыпался и нес какую-то чушь, прерываю я. Я всё еще помню его благодарный взгляд.
Да, но я имею в виду немного позднее, когда мы были уже в больничной палате. Ты показалась мне обессиленной, лежащей на узкой кровати как мертвая. Я знаю, ты сделала всё, чтобы спасти меня и моего брата, на протяжении многих часов боролась за наши жизни. Он тихонько прочищает горло.