Старейшина достал кривой жертвенный ножединственный, дозволенный на празднике, воздел его к небу, потом ударил в медную пластину и сказал:
Назови себя, женщина.
Этого мгновения она боялась едва ли не больше, чем того, когда зазубренное лезвие рассечет кожу. Сейчас даже те, кто не знал ее в лицо, узнают: дочь каудихо талмеридовпреступница.
Назови. Себя, повторил старейшина.
Дан. не губы трясутся, голос дрожити слова не выговорить. Она сглотнула комок в горле, собралась с духом и на одном дыхании выпалила:Данеска из клана Каммейра, дочь главы клана и каудихо Андио Каммейры.
Толпа на миг застыла, потом по ней пронесся ропот и стих, а Данеска снова наткнулась взглядом на небесного мужа. Наткнуласьи обмерла, на мгновения даже позабыв о собственной беде.
Что с ним? Лицо и губы побледнели, кулаки сжимались и разжимались, он не сводил с нее глаз, и в них полыхала странная смесь ярости, боли и страха.
Вот он быстро шагнул вперед, отодвинул кого-то и перевел взгляд на старейшинув это время его лицу уже вернулся нормальный цвет.
Стойте! сказал небесный муж. По закону ее вину может на себя взять кто-то другой. Пусть это буду я. Я пролью свою кровь вместо нее.
Что?.. прошептала Данеска.
По толпе прокатился шепот.
Такое возможно, протянул старейшина, но в вас должна течь кровь одного клана.
Знаю.
Тогда назови себя.
Виэльди из клана Каммейра. Сын главы клана и каудихо Андио Каммейры.
Мир зашатался перед глазами, закружился, заполыхал в пламени священного костра и сгорел.
Данеска лишь чудом устояла на ногах.
Глава 2
Брат учил ее стрелять из лука и ездить верхом, называл мышкой за маленький рост, прогонял, когда она пыталась увязаться за ним и его друзьями в степьа еще защищал от мальчишек и старших девочек.
Вот и сейчас защитил: не от детейот взрослых и от ее собственной дурости.
Виэльди Ну как же так?!
Сейчас он всходил на возвышение у костра и не смотрел на Данеску, потом вовсе отпихнул ее и повернулся к людям.
Нож! воскликнул он и протянул открытую ладонь к старейшине. Закон говорит: я могу сделать это сам.
Так и есть.
Старик вложил клинок в его руку, Виэльди сжал пальцы и одним быстрым, почти неуловимым движением полоснул себя по щеке. Брызнула кровь, заструилась по лицу и шее, закапала на землю. Он не пытался ее остановить: замерев, смотрел куда-то вдаль, а затем, чуть покачнувшись, отошел от костра и бросил через плечо:
Долг уплачен.
Данеска не знала, что ей сейчас делать. Идти за ним или затеряться среди людей? Как ни поступи, все будет неправильно Все уже было неправильно. Начиная с проклятой ночи и заканчивая не менее проклятым утром.
Она помедлила, потом все же отправилась за братом. Люди расступались перед ними, как перед зараженными смертельной хворью, а Виэльди, словно почувствовав, что Данеска идет за ним, остановился. Даже не повернув головы, сказал, точнее, приказал:
Бери коня. Едем домой. Сейчас мы здесь нежеланные гости.
Какой сухой, ледяной голос! Но чего она ожидала? Нежный возлюбленный превратился в строгого брата на которого она уже никогда не сможет смотреть, как на брата.
Данеска добиралась до Красногривого, будто сквозь туман, а когда добралась, обхватила конскую шею, уткнулась в нее, вдохнула теплый запах и расплакалась. Ничего не хотелось делать: ни идти, ни ехать, ни говорить. Еще лучшеничего не видеть и не слышать.
Она вздрогнула от окрика:
Не медли!
Виэльди. За грубостью пытается спрятать собственные боль и стыд
Данеска украдкой вытерла веки и, не оглядываясь, вскочила на коня. Путь домой будет мучительным. Не из-за тягот путииз-за тяжести на сердце. Как ей отныне смотреть на Виэльди ине вспоминать? Небесного мужа, ласкового любовника
Когда они выехали, солнце поднялось высоко, высушило слезы и теперь слепило глаза. Размеренный перестук копыт и треск кузнечиков успокаивали, зато безмолвие угнетало. Услышать бы свой голос или голос Виэльди, но брат ехал в шаге впереди и молчал. Он до сих пор не вытер кровь, и она запеклась в багровую, испещренную трещинами корку.
У тебя кровь остановилась корка теперь Виэльди Счистить бы, какой же робкий у нее голос!
Он промолчал. Данеска думала, вообще не ответит, но все же он ответил или, скорее, выдавил:
Остановилась и ладно.
Он так и не оглянулся, но почему Данеску это волнует? Ведь и ей страшно смотреть ему в глаза.
К закату на горизонте завиднелись редкие сосенкине роща, а так, поросль, иссушенная жаждой. Когда подъехали к деревьям, Виэльди сказал:
Остановимся здесь. Утром поедем дальше.
Зачем? Дом недалеко Быстро доберемся.
Он наконец повернулся к ней, но лучше бы этого не делал: такая злость пылала в его взгляде, что захотелось сжаться в комок и исчезнуть
Не понимаешь?! процедил он и чуть миролюбивее добавил:Нужно прийти в себя. И мне, и тебе.
Она спрыгнула с Красногривого, привязала его к стволу сосны, Виэльди же по-прежнему сидел на своем Беркуте и глядел в никуда, будто не сам только что предложил переночевать здесь.
Так мы остаемся или как? выкрикнула Данеска: вообще-то она не настолько сдержанная, чтобы раз за разом терпеть пытку молчанием.
Что?.. Да. Иди туда, вглубь рощи.
Это не роща Всего лишь разрозненные юные сосны, но ладно, она послушается брата и любовника.
Данеска взяла шкуру и, закинув ее на плечо, двинулась вперед. Когда зашла за деревья, то разложила овчину на земле, села, отодвинула колючие ветки и прислонилась к тонкому стволу. Ароматная хвоя все равно лезла в лицо и царапала щеки, но Данеска старалась не обращать внимания. К тому же куда больше беспокоил холод: солнце уже скрылось, вечерняя заря погасла, и выпала роса. Как вчерашним вечером, о котором лучше забыть
За спиной зашуршала трава, захрустели сучья, но оглядываться не было смысла: и так ясно, что это Виэльди наконец спешился и идет сюда.
Он собрал хворост, ободрал с ближайшей сосенки хвою, отошел в степь и вернулся, неся аргал[1]и дерн, затем соорудил из всего этого шалашик. Скоро темноту прорезал слабый огонек, и повалил дым. Виэльди склонился над новорожденным костром, раздувая, а когда пламя обрело силу, бросил:
Следи, чтоб не угас, и снова ушел в степь.
Вернулся нескоро, зато принес еще дерна и аргала. Часть сразу подбросил в костер, часть сложил рядом, а сам уселся по другую сторону от Данески и уставился на пламя. Красно-рыжие всполохи осветили его лицо, заплясали багровыми отблесками, и запекшаяся кровь теперь не так сильно бросалась в глаза.
Безмолвие по-прежнему было невыносимым. Ну зачем они молчат?! Ведь их наверняка терзают одинаковые мысли, так какой смысл притворяться, будто ничего не случилось?
Виэльди Кровь застыла Нужно ее стереть
Чтобы не напоминала о твоей дурости?!
Он поднял голову, посмотрел исподлобья. Его губы кривились, ноздри раздувались, как у разъяренного быка, и Данеска пожалела, что заговорила. Сжавшись от его взгляда, она сцепила пальцы в замок и отвернулась, но лишь на несколько мгновений. Потом в голову ударили обида, злость, безумие. Да, безумие!
Миги она подскочила к Виэльди, рухнула рядом с ним, вцепилась в его обнаженные плечи и закричала:
Это я виновата, да? Я?! За этот шрам?! Но я не заставляла! Я была готова сама сама расплатиться! Я не просила! И не поэтому ты злишься! Скажи! Не поэтому! Не из-за шрамаиз-за той ночи! Но ты виноват в ней не меньше! Не меньше! Ненавижу!
Выплеснув гнев, Данеска не совладала с собой: сильнее впилась ногтями в его плечи, повесила голову, а из глаз против воли потекли слезы.
Если сейчас Виэльди ее оттолкнет или скажет что-то грубое, она не выдержит: либо разрыдается в голос, либо расцарапает ему лицо.
Он не оттолкнулотстранил, осторожно разжав ее пальцы, а затем погладил по волосам.
Никто не виноват, пробормотал он. Просто Ворон и духи любят играть с людьми Виэльди отвел ее на прежнее место, сам вернулся на свое и продолжил говорить прежним, холодным, голосом:Когда доберемся домой, ты выпьешь нужные травы. Ты женщина, и должна знать, какие.