А Данеска? Она теперь императрица
Совет, больше похожий на дворцовый переворот, закончился, и новый император двинулся к своим покоям. За ним шли все, кто был на совете и кого не убили или не уволокли в темницы. Конечно, новоявленный император не всем позволил войти к себе: этой чести удостоились только некоторые ли-нессеры и Виэльди.
Из-за спин вельмож он видел вдовствующую императрицу и Данеску. Обе сидели за вышивкой, обе отбросили ее, как только в покои вошли люди.
Ашезир припал к руке матери и сказал:
Благослови, отныне я император.
Мать положила руку на голову сына, затем коснулась губами его лба.
Правь мудро, божественный.
Ашезир поднялся, отошел от императрицы, и тут Данеска подскочила к нему, обняла за плечи, засмеялась и воскликнула:
Тыимператор! затем будто опомнилась, отступила на шаг и поцеловала его руку. Для меня великое счастье быть супругой божественного.
За спинами вельмож Данеска вряд ли видела Виэльди, но все-таки
Ясно, что происходящее лишь обряд, обычай, ничего не значащий А все равно в груди так и крутит, так и жжет! Разнести бы все вокруг! Рыжика избить, Данеску отхлестать по щекам, а потом А потом ничего
Запретная любовь, проклятая любовь! Найти бы избавление!
* * *
Завтра Ашезиру нужно выйти к народу Потом «найти» убийцу отца и побеседовать с Рашизом: может, военачальник что-то знает о тех, кто пытался отравить Данеску. Затем надо казнить изменников ли-нессеров, отправленных в темницу Надо переговорить и с главным советником отца. А еще
Да много чего еще!
Завтра, все завтра. Сейчас из-за усталости ноги едва держат, голова тяжелая, а в душе опустошение, безразличие ко всему. Вроде ничего сложного он не делал, а тело ослабло так, будто всю ночь махал мечом. Ясно, что из-за напряжения и волнения, да только от понимания этого не легче.
Как назло, вместе с ним в покои вошли и некоторые из вельмож: чествовали, уверяли в преданности, предлагали помощь в делах И всем надо что-то отвечать Нет, это невозможно, только не сейчас!
Ашезир окинул взглядом подданных и улыбнулся.
Я ценю вашу верность и не забуду ее. Завтра соберу совет, и мы поговорим о делах. А сейчас оставьте меня с вдовствующей императрицей и с моей царственной супругой.
Когда все удалились, Ашезир шумно вздохнул и плюхнулся на диван. Матьв белых траурных одеждах, с покрытыми волосамиподошла, положила руку ему на лоб и, приятно надавливая, несколько раз провела кончиками пальцев по коже головы. Ашезир застонал от удовольствия.
Устал, милый? она скорее утверждала, чем спрашивала.
Он кивнул.
Да. Но ничего, до завтра еще есть время. Отдохну. Я вот о чем хотел тебя попросить он помолчал, затем покосился на Данеску: ее первая радость, похоже, схлынула, теперь жена выглядела безучастной. Раз моя супруга стала императрицей, она должна знать, как ей теперь себя вести ну и все такое. Расскажешь?
Конечно, а как иначе? Я и сама собиралась, мать повернулась к невестке. Милая, ты не против, если я посещу тебя на закате?
Я буду рада.
Чудесно! А теперь деточка, ты не обидишься, если я попрошу тебя нас оставить? Я хотела бы поговорить с сы с божественным.
Данеска без слов поднялась со скамьи и ушла в свои покои.
Как только дверь за ней закрылась, мать присела рядом с Ашезиром.
Хочу кое о чем спросить, божественный. Меня
Матушка! прервал он. Если и ты будешь называть меня божественным, я скоро собственное имя забуду!
Вообще-то именно это и полагается: забыть свое имя, она по-доброму усмехнулась. Но я понимаю Конечно, если ты желаешь, то останешься для меня Ашезиром.
Желаю. Так о чем ты хотела спросить?
Меня удивили намеки в твоем письме Словно ты опасался, что не станешь императором И еще ты заточил в темницу самого Цаура Саанхиса! Невзирая на силы, которые за ним стоят! За что? Повод должен быть очень серьезным, улыбка с ее лица исчезла, оно стало сосредоточенным.
Он изменник, этого достаточно.
В чем же его измена? Я неплохо знаю Цаура Он властолюбив, но неглуп, он не посмел бы в открытую выступить против тебя если бы ты сам не дал повод.
Что ты хочешь от меня услышать? Ашезир вскочил с дивана и прошелся по комнате. Мать осталась сидеть, теребя в руках кончик головной накидки. Я ну Я думаю, что он убил императора.
А чтохорошая мысль! Ведь убийца нужен, а опальный ли-нессер как раз годится на эту роль. А уж доказательства Ашезир и придумает, и найдет.
Но ведь это не так?.. прошептала мать и поднялась. Скажи мне все, не скрывай, умоляю! Скажи: это ты? Ты сделал?
Ашезир растерялся на несколько мгновений. Видимо, матушке этого оказалось достаточно, чтобы понять. Она прижала ладони к побледневшим щекам, ее губы задрожали.
Как ты мог?.. Ты мой сын. Как ты мог убить собственного отца?
Сердце сковала холодная злость и растаяла, переплавившись в жгучую ярость. Удивительно: император мертв, а ненависть жива Будет ли у нее своя могила? Или, сжившись с душой Ашезира, сплетясь с ней, она и погибнет только с ним вместе?
Я жалею, прохрипел он, что не убил его раньше.
Что такое ты говоришь? Он же твой отец!
С таким отцом и врагов не надо! Если бы я от него не избавился, он бы избавился от меня. Хорошо, что я успел прежде.
Нет, мать замотала головой. Нет-нет-нет! Он не желал тебе зла. Он ты не поверишь, но он тебя любил!
Ашезир едва не расхохотался и едва не накричал на императрицу. Сдержаться все-таки удалось: хоть он и в своих покоях, но говорить на такую тему надо тихо, осторожно.
Ты издеваешься? прошипел он. Любил? Интересно, моих братьев он тоже «любил» так? Кулаками?
Нет Только за серьезные проступки мог ударить Не как тебя Но ведь в то время он и тебя не трогал.
Конечно, потому что не замечал.
У него было слишком мало времени Однако он старался, я это видела Я знаю.
Да почему ты его защищаешь?
Не кричать, не кричать Нельзя кричать, нужно говорить тихо.
Потому что он не всегда был таким. Вспомни, ну же! Разве он никогда не был с тобой ласков, когда ты был ребенком? она опустила голову, затем подняла, ее глаза блестели от слез. Но умерли наши сыновья один за другим И с ним что-то случилось. Будто он намеренно ожесточил сердце, чтобы выдержать Моя вина в этом тоже есть. Я была в таком отчаянии, что вместо того, чтобы горевать с ним вместе, начала обвинять, что не уберег моих мальчиков Мы постоянно ссорились, а потом я отправилась в старую столицу. Добровольно. Бросила и тебя, и Хинзара до сих пор казню себя за это. Слезы стекали по ее щекам, она все яростнее теребила накидку. Когда я одумалась, было уже поздно: император не позволил вернуться. Это понятно, в его глазах я была предательницей. Да я и впрямь ею была
Ну и зачем она все это рассказывает? Хочет вызвать сочувствие к императору? Чтобы в сердце Ашезира зашевелилась вина? Нет ее и не будет! Или же мать просто решила собственную душу облегчить? Жестоко, однако.
Зачем ты это говоришь? он сам удивился льду, прозвучавшему в голосе.
Ты злишься, я понимаю, мать приблизилась, хотела коснуться его плеча, но Ашезир отшатнулся. Она вздохнула и потупилась. Прости, но ты должен был это услышать. Раз убил, то должен знать, кого. Должен понимать, что иногда все не так, как кажется
О нет, все именно так, как кажется! он все же повысил голос, но сразу спохватился. Плевать, каким отец был раньше, важно только, каким стал. Я видел от него только унижения и побои. Он отправил меня в горный лагерь, не зная, выживу ли я. Не пытайся убедить меня в его хм любви. Не поверю и не пожалею о том, что сделал.
И все-таки в памяти всколыхнулись изгладившиеся, казалось бы, картинки из детства. Да что-то такое было Отец улыбался и гладил по спине, вручая первый меч. Утешал, когда Ашезира сбросила лошадь, и он сломал руку. Но до чего же давно это было! До чего расплывчаты воспоминания!
Мать почти добилась своего. «Почти», потому что чувство вины лишь кольнуло душу, но не задержалось в ней.
Что ж, ты сказала, что посчитала нужным, я тебя услышал. Но теперь сомневаюсь: могу ли я доверять тебе по-прежнему? Ты не предашь?
Императрица расширила глаза, обхватила лицо руками и расплакалась.
Ну как ты можешь такое спрашивать?! Ты мой сын! У меня никого не осталось, кроме тебя и Хинзара! Ты имеешь право злиться, но не смей думать, будто я могу тебя предать!
Ашезир молчал и не двигался с места, но скоро не выдержал.
Матушка! он обнял ее и пробормотал:Ну ладно, не плачь. Я тебе верю. Я всегда тебе верю, я же твой сын
Она уткнулась лицом в его плечо и скоро успокоилась.
* * *
Площадь гудела так, что едва уши не закладывало. Ашезир даже поморщился: благо, под золотой маской этого не было видно, а то народ не понял бы. В конце концов, эти люди явились ко дворцу, чтобы чествовать вернувшегося полубога, отсюда и ликующие крики, и барабанный бой, и грохот медной посуды, принесенной с собой.
Ашезир воздел руки, и шум стал громче, хотя, казалось, громче некуда.
А ведь в глазах людей новый император, наверное, и впрямь выглядел полубогом. Позолоченная маска, золотой венец, сверкающие одежды. Как они, должно быть, переливались под ярким солнцем и густой небесной синевой, на фоне ослепляющего белизной снега. Тем более что такая погода еще и добрый знак.
В начале зимы давненько не было таких морозов, чтобы аж небо очистилось, а снег скрипел под ногами. Может, их вовсе не былопо крайней мере, Ашезир не припоминал. В середине зимыда, но не в самом начале.
Холод проникал под одежду несмотря на то, что под длинным шелковым кафтаном было несколько слоев теплой шерсти. Благо, что маска не прилегала к лицу, а то, чего доброго, обожгла бы кожу.
Каково же сейчас Данеске? Она к таким холодам совсем непривычна, а церемония завершится нескоро
Ашезир прошел через площадь к золоченой колеснице, запряженной белыми жеребцами, за которой следовала открытая повозкав нее уселись супруга-императрица и мать-императрица. Дальше, верхом, двигались принц Хинзар и вельможи.
Сопровождаемые народом, они подъехали к храму Гшарха, где их встретили жрецы с подношениями и священным огнем.
Только к вечеру все участники церемонии вернулись во дворец или разбрелись по домам.
Как Ашезир и думал, у Данески зуб на зуб не попадал. Даже оказавшись под защитой стен, она продолжала дрожать. Дрожали ее губы и руки, а нос и щеки оставались красными, пощипанными морозом, хоть она уже была в тепле.
Ступай к себе и как следует отогрейся, шепнул Ашезир, наклонившись к ее уху, и наконец стянул маску. Вели служанкам приготовить купальню. До пира еще есть время.
С-спасибо, б-божественный, пробормотала она и передернула плечами. А м-мне обязательно т-тебя так называть?
Только при людях. Хотя, он усмехнулся, по имени ты меня все равно ни разу не называла. Вообще никак не называла
Кажется, она слегка смутилась. Отвела взгляд и, так и не посмотрев на Ашезира, двинулась вверх по лестнице, к своим покоям.
* * *
К вечеру Данеска пришла в себя, воспоминания о жгучем морозе теперь казались дурным сном.
На пиру она была рядом с Ашезиром, вроде бы говорила нужные речи в нужное времявсе, как учила вдовствующая императрица, и старалась не смотреть на Виэльди. Он сидел неподалеку, по левую руку от нее. Видеть его, любоваться им и знать, что он вот-вот снова уедет, было так мучительно, что даже захотелось, чтобы его никогда не было в ее жизни. Пусть бы она росла без брата, пусть бы никогда не познала любовника, пусть бы никогда не полюбила! Лучше неведение Это лучше, чем тупик, в котором они оказались. Тупик под названием «не удержать и не вернуть»
Виэльди, кажется, тоже избегал на нее смотреть, но все равно нет-нет, а они сталкивались взглядами.
Скоро, очень скоро Данеска опять останется без негобез родного, нежного! Останется с нелюбимым мужемс мужем, который не любит ее. Пусть Ашезир уже не кажется таким отвратительным, пусть она уже не презирает его, а даже восхищается некоторыми чертами его натуры, а все же Нелюбимыйон и есть нелюбимый.
* * *
К ночи разыгралась вьюга. А может, она и раньше разыгралась, просто в зале с толстыми стенами и без окон, за гомоном пира ее не было слышно.
Зато стоило Данеске вернуться в свои покои, и ветер за окном разъярился и напугал. Он шумел не так, как при степных буряхтам, на равнинах, ветер свистел и шуршал, а здесь завывал и скулил, будто раненый зверь или мальчик-смерть. В окна билась метель, словно кто-то бросался горошинами, стекла подрагивали и дребезжали. Такое чувство, что вот-вот вылетят, а вьюга ворвется в покои, завращается, задует свечи и огонь камина, седым покрывалом ляжет на пол, кровать, скамейки, а Данеску превратит в ледяную статую.
Ерунда, конечно, а все равно не по себе Даже обычно уютный свет ламп и свечей кажется каким-то потусторонним, пляшущие на полу и стенах тени напоминают сказочных чудищ. Они тянутся, тянутся к Данеске костлявыми лапами
Бр-р-р
Не раздеваясь, она забралась под одеяло, укуталась с головой, но все равно вздрагивала, стоило ветру завыть чуть громче или стеклу чуть сильнее дернуться.
Нет, сегодняшней ночью она точно не заснет, но и трястись до утра от глупого непонятного страха тоже не хочется.
Почти не думая, она выскочила из кровати, бросилась к двери смежной комнаты и заколотила в нее кулаками. На стук открыл Ашезир, в недоумении изогнул брови и спросил:
Что случилось?
Только тут Данеска поняла, как нелепо, наверное, выглядит со стороны.
Ну и пусть!
Эта вьюга меня пугает. Ты будешь смеяться, но мне страшно
Нет, не буду, он покачал головой и пожал плечами. Признаться, мне самому как-то не по себе, хотя, казалось бы, ну что такого? Ветер гудит в щелях, в каминных трубах, такое случается. Правда, во второй половине зимы Входи же, будто опомнившись, он отступил в сторону, пропуская Данеску, затем закрыл за ней дверь и усмехнулся. Вдвоем, наверное, не так жутко будет.
Она оглянулась на вход, потом снова посмотрела на мужа и с недоверием произнесла:
Но я же просто просто посижу у тебя, да? Без ничего Просто посижу?
О, проклятье! Ашезир воздел глаза к потолку. Если бы я тебя сегодня хотел, то сам бы пришел, ты бы не помешала. Но сегодня я желаю всего лишь почитать старую легенду, отвлечься он приподнял руку, и только тут Данеска заметила, что он сжимает какую-то книгу.