Фетч не противился, взял ручкудвумя пальцами, как будто не писать ей собирался, а шить, вот только для иглы ручка была чересчур велика. В нем не ощущалось никакой враждебности, в этом гиганте, а тем болеезлобы. Только апатия и странная заторможенность, словно каждое движение давалось ему с трудом.
«Нет, корябал он на листке неуклюже, по-птичьи, нет не знаю нет нет». Напротив имени и фамилиипрочерки. Человек-никто, ни за чем и ниоткуда.
Эрика поблагодарила:
Очень любезно, господин Фетч. Большое спасибо. Может, вы чего-нибудь хотите? Немного погулять? Я могла бы составить вам компанию.
«Прочь из холодной палаты! На солнце! В тепло!»
Там, под окнами, очень приятный садик, добавила она умоляюще, облизав непослушные губы, прямо райский уголок
О «райских уголках» Йохан узнал из интернет-форума и чуть ли не с первой буквы влюбился в курьезный слух, в подземную фата-моргану, в очередной, непонятно кем выдуманный миф. Тот, кто хоть раз погружался в толщу скал, знает, как много там необычного, удивительного, такого, что и вообразить трудно. Вырываясь на поверхность, пещерная быль становится легендами, прекрасными и жуткими, от которых кровь стынет в жилах у непосвященных и глаза блестят у романтичных неофитов.
Конечно, Йохану и прежде доводилось слышать и о двуликой хозяйке, и о холоднокровных нагах, и о белом спелеологе. Не то чтобы эти истории его не волновали. Он верил им и не верил, вышагивая по залитым солнцем улицам верхнего мира, и они становились реальностью, стоило очутиться внизу, в кромешной темноте и безмолвии, в котором умирает даже звук шагов, становились тем, что может случиться в любую секунду. И все-таки, планируя с группой очередную экспедицию, он думал именно о «райских уголках». Йохан мечтал о них, как о чуде, и он нуждался в чуде, потому что существование его было тускло и безрадостно, как осенняя морось за окном. Городская квартира с видом на автостраду. В одной комнатеон с женой, в другойнаполовину парализованная теща. Жена наотрез отказалась отдавать старуху в дом престарелых, а вместо этого наняла сиделкудебелую тетку лет сорока пяти, властную и громкоголосую, с утра до ночи ревущую будто иерихонская труба. К Йохану супруга и теща относились как к рабочей скотинке. Пили его деньги, точно соленую воду, чем больше пили, тем сильнее делалась жажда. Чуть ли не вся его зарплата улетала на тряпки и лекарства да на услуги трубы иерихонской Но это полбеды. Каждый вечер Йохан возвращался в пропахшую лекарствами и заваленную тряпками квартируи не знал, куда приткнуться. Не было у него своего угла, места, где можно спокойно посидеть, выпить чашку кофе с печеньем, расслабиться, вытянув ноги к горячей батарее, подремать или подумать. Всюду его тормошили, отвлекали, предъявляли какие-то претензии. Он устал и от безнадежной усталости что-то сдвинулось в его голове, так, что зловещие и непонятные «райские уголки» вдруг показались олицетворением уюта и покоя. Того, чего Йохану не хватало в жизни.
Между тем призрачные пещерные оазисы сулили что угодно, только не отдых и не домашний уют. «Ловушки подземных демоновтак о них писалиЛживая красота, навлекающая смерть на всякого, кому откроется. Они так неожиданны и прекрасны, что в первый момент просто цепенеешь от изумления. Если это оцепенение тотчас не стряхнуть, оно сковывает тебя всего, так что и пальцем не двинуть, перерастает в нервную слабость, в паралич, а послев гибельный сон. И всепропал человек. Душа уйдет в камень».
Другие возражали, что есть способ выйти из переделки живым и невредимым, главноене забывать о тех, кто наверху, тогда и обманки подземного мира не страшны. Надо вспомнить кого-нибудь очень любимого. Лучшеженщину. Сосредоточить на ней все мысли, ухватиться за ее зов, как за спасительный канат, и паралич отступит.
А некоторые считали, что никаких «райских уголков» и вовсе нет, а есть скопления ядовитого газа, от которых у людей приключаются галлюцинации.
Готовясь к своему последнему спуску, Йохан облазил спелеологические сайты вдоль и поперек. Он читал о подземных оазисах все, что только попадалось под руку: свидетельства якобы очевидцев, домыслы, размышления скептиков, и каждый новый факт сверкал ему в глаза необычайным по яркости и красоте алмазом.
Даже псевдонаучные объяснения, как ни жалко они выглядели, Йохан проглатывал с лету, как доверчивая рыба заглатывает наживку. Мол, порода в тех местах молодая, пластичная, потому и принимает любую форму. В идеале нижний мир способен один к одному скопировать мир верхний и стремится к этомувот только слишком многое в нем уже застыло и отвердело, утратило первозданную гибкость.
Ерунда, в общем, сетевые бредни. Как, скажите на милость, камень может быть пластичным? Остается только головой покачать. Но Йохан читалкак некоторые слушают музыкузадумчиво и вдохновенно, сам не понимая толком, что влечет его с такой силой. Не иначе какое-то дежавю.
За сорок пять минут он выжал ее, как половую тряпку, этот Фетч, выкрутил и шмякнул о стену, да вдобавок еще и выморозил все кости так, что спустя сутки они продолжали болеть и похрустывать при каждом движении. Стоило неудачно повернуться или резко выпрямиться, как поясницу заламывало, а перед глазами разлетался целый рой огненных мошек. Предобморочное состояние. Согреться никак не моглавсю ночь тряслась в ознобе. Всего-то поболтала немного с пациентом да посидела рядом с ним на лавочке в больничном саду. И вотна тебеощущение такое, как будто целый день глыбы ворочала.
«Видно, не мое это, разочарованно думала Эрика, вытягивать больных Неблагодарное занятие. Ты их вытягиваешь, а они снова втягиваются, как улитки в раковины. Наверное, тут особая душевная сила нужна, чтобы таким бедолагам помочь, а у меня ее нет. Не каждый может стать хорошим психологом. Надо было на экономику пойти учиться, с моим-то характером, говорили мне»
Расспрашивать психически нездорового человекато же, что ходить по минному полю. Чуть ступишь не тудавзорвется. Эрика, как могла, продвигалась осторожно, но все ее попытки разговорить пациента окончились ничем.
Там темно и тихо, цедил Фетч сквозь зубы, по-бычьи наклонив голову, так что отчетливо напряглись жилы на мощной шее. Очень тихо и темно. Вода сочится По капле. Темная вода. Сводыкрасные, в острых сосульках. Холодно. Зачем меня оттуда забрали? Я не хотел бормотал он бессвязно, и слова, казалось, сочились по капле, как та самая вода.
«Воспоминания о перинатальном опыте? размышляла Эрика. Похоже на то Не исключено, что у него была родовая травма. А может, кесарево сечениеслишком резкий переход из одной среды в другую. Для младенца это шок. Надо поинтересоваться у Керна, хотя может и не сказать, конечно»
Откуда забрали, господин Фетч? спрашивала она, стараясь говорить, как Хайко Керн, ясно и четко. Чего вы не хотели?
Не хотел уходить Там яна своем месте, не следовало забирать Сопротивляться не умею, продолжал он бубнить себе под нос, с видимым усилием выталкивая из себя звуки и слоги.
Солнечного мира вокруг он словно не видел.
«Бред», в отчаянии думала Эрика. Она как будто примерзла к скамейке. Как в кошмарном снепытаешься встать и не можешь. Сто пудов на спину навалились. На лопатки давит, на шеюне вздохнуть. «Неужели с каждым пациентом так? Да, наверное, с доброй половинойтак Вынести на собственных плечах чужую больи самому не сломаться, каково это? Нет, не мое, точно не мое. Где угодно готова работать, только не в психиатрической больнице»
Под конец прогулки Фетч выглядел немного поживеедаже улыбка оформилась, тусклая, стылая, и все-таки улыбка, но несчастной практикантке стало к тому времени не до него. Не отпросившись у Керна, она еле-еле добрела до автобусной остановкимедлительная, будто сомнамбула, и сама не поняла, как вернулась домой.
Но делать нечего. На следующее утро, поболтавшись без толку в отделении эрготерапиидепрессивные клеили там какие-то аппликации, бесполезное, если вдуматься, занятие, к одиннадцати часам Эрика отправилась в корпус к «острым». В кармане у нее лежала маленькая шоколадка.