Впрочем, я уже мог бы быть мертв, а ежедневник все так Же помигивал бы желтеньким сигналом наполовину разряженного аккумулятора.
Мне повезло, не успел далеко отойти, кормильцы оказались буквально рядомприбежали, отбили у диких, донесли до каюты. Я к тому времени, получив удар железякой в висок, представлял собою вполне готовый к употреблению продукт, кто-то из наиболее шустрых нападавших даже успел разрезать куртку и оставил на груди длинную царапину. Правда, неглубокую. Повезло. Еще более повезло, что выбранный потрошителем нож оказался довольно чистым, ни одной целой аптечки я ведь так и не нашел и мелкие тоже, а я ведь им за нее обещал последний бенгальский огонь и три раза прокукарекать, они почему-то высоко ценят эту глупость. Приходится дозировать и кукарекать только по особым случаям.
Все-таки я им нужен.
Клык скалит острые зубки, похлопывает по колену ободряюще, щебечет:
Сами съедим! Никому не дадим!
И заливается дробным смехом, довольный.
Поэт.
Это он шутит так.
И уже убил двоих, которые не поняли юмора. Ну или подумали, что в каждой шутке есть доля чего-то другого, кроме. Зря они так подумали. Думать вредно. И я, наверное, зря привередничалпоследний был вполне себе ничего, здоровый такой и прожарен в меру а консервов все равно надолго не хватит
Середина мая
Боже, какое же это счастьезнать, что ты был прав, что ты нужен, что тебя ценят и уважают и готовы порвать пасть любому, кто покусится Я все-таки добился!
Слава Создателю всего сущего, что позволил мне дожить и воочию увидеть торжество справедливости и триумф толерантности. Быдлованетакие же, как и мы! Они тоже способны на большие чувства, надо им только помочьи они раскроются во всей своей первозданной красе и величии. Чему я и явился свидетелем шесть дней назад и чтольщу себя надеждой! произошло не без моей скромной помощи.
Не знаю, какой сегодня день, но это шестой день Надежды. Схватка с дикими была около двух недель назад, переломный момент, надо обязательно записать! Вдруг повезет, и кто-нибудь все-таки или даже я самкогда-нибудь, потом, состарившись, буду зачитывать внукам
Нопо порядку.
В тот день, когда я пришел в себя, меня не просто пригласили показать очередное представлениеменя приняли в клан.
И Клык сказал речь. Прочувствованно так. Какое бешенство и какую горечь утраты они ощутили, когда увидели надо мной того дикого с окровавленным ножом. Раньше они не понимали, насколько я им дорог и как без меня будет плохо, а тогда сразу все поняли. И решили торжественно принять в почетные братья, и даже жен мне предложилилюбых, на выбор
Как я мог отказаться от столь щедрого и по-детски наивного дара? Их было пятеро, и недостаток мастерства они с лихвой искупали избытком энтузиазма. Сказали, что я могу прогнать любую, если не понравится, или же оставить всех. Пожалуй, склоняюсь к последнему, девочки так старались.
А потом меня торжественно проводили до каюты, и Дохляк опять вертел своей колбасой чуть ли не перед носом, но мне было плевать, пусть сам ею давится. Я был доволен и сытперед тем как предложить мне жен, Клык разделил со мною копченый окорок того дикого, что так резко изменил мою жизнь, попытавшись ее забрать. Я прослезился от умиленияони же специально не стали просто жарить, а закоптили, чтобы и я мог причаститься, когда оклемаюсь.
А кто-то еще смел утверждать, что им чужды благодарность и благородство?!
Пусть теперь подавятся своими утверждениями, как Дохляк колбасой!
Лишь одно огорчаетмне этого символа власти Клык так и не дал. Должно ли это что-то значить?
Вот ведь
Никогда не любил копченых колбас, а тут даже приснилось, и вкусная такая
Нет.
Все равно
Не стоит оно того, мы же братья теперь.
Брат не станет убивать брата, даже за
Вроде бы конец. Кажется, июля
Колбаса оказалась тухлой
Лилия КасмасоваКонтракт
Да просто не было билета. Ни в купейный, ни в плацкарт. Григорий стоял у кассы, кляня отпускников и студентов, а заодно и директора «Барса». Вспомнил нагловатый голосок его секретарши: «Директор сможет подписать контракт с вами завтра в девять утра». И плевать им, что Гриша в Нижнем Новгороде, а «Барс» в Москве. Гриша понимал, что «Барс» ему нужнее, чем он «Барсу», и что, если он не явится в назначенное время, сделка может сорваться.
Вот Гриша и стоял у кассы, нервничал и думал, что предпринять. Пробормотав безнадежно: «Душу бы отдал за билет!»он отошел от окошка. Может, получится договориться с проводником?
И вдруг услышал:
Да, сдаю билет. На ночной московский поезд.
Григорий резко развернулся: к окошечку кассы наклонился высокий худой мужчина в штормовке. Григорий бросился обратно, дотронулся до рукава штормовки, крикнул кассирше:
Переоформите на меня!
Спокойно, сказал мужчина, снял с себя руку Григория и ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом.
Громыхая, к перрону прибыл поезд. Вагон с нужной цифрой «13» оказался прямо перед Гришей, и бежать никуда не надо.
Дверь открылась, выкинулась подножка. Продемонстрировав длинные ноги в сетчатых колготках, вышла темноволосая, с алыми губами проводница. Григорий едва не ахнулпочему-то она поразила его воображение, хотя красавицей ее назвать нельзя: нос был тонкий и кривоватый.
Григорий смущенно протиснулся мимо и от неловкости задел плечом ее высокий, будто нарочно выставленный вперед бюст. Не оглядываясь, он просипел: «Извините»и вбежал по ступенькам, не ощущая тяжести дорожной сумки.
Едва Григорий уселся на свою нижнюю полку, в купе ввалился огромный, похожий на медведя парень с взлохмаченными волосами. Ухнув, он плюхнулся на противоположную лавку.
Привет, сказал он дружелюбно и протянул лапищу с тяжелой золотой печаткой. Серега.
Гриша.
Поезд тронулся.
Быстро, удивился Григорий.
Медведь хмыкнул:
У них все так.
Григорий указал головой на незанятые верхние полки:
А сказалибилетов нет.
Серега с интересом взглянул на Григория:
Где сказали?
В кассе.
В какой еще кассе?
Железнодорожной, на вокзале, сказал Гриша, пытаясь понять, шутит ли парень или какой отсталый просто.
Тот спросил, будто не веря:
Ты че, в кассе сюда билет покупал, что ли?
А тынет?
Серега хмыкнул и не ответил. Но потом опять спросил, слегка наклонившись к Грише:
И как ты его купил, интересно?
За деньги, сказал Гриша.
От попутчика сильно несло спиртным.
Что-то новенькое, пробормотал тот.
Гриша не стал продолжать разговор, лишь сказал:
Я посплю, лег и отвернулся к стене.
Ну и выдержка у тебя! сказал пьянчуга восхищенно. Первый раз такое вижу.
Григорий резко повернулся:
Слушай, может, тебе тоже Проспаться?
Тот нахмурился, пробормотал:
Ну дела!
Григорий снова уткнулся в стену. Но заснуть не смог. За тонкой перегородкой забренчали на гитаре и запели пьяным дуэтом: «Мы помчимся, мы поедем на оленях утром ранним» Потом попутчик, выругавшись: «Оленеводы хреновы!»включил радио. Там надрывался Кристовский: «Пойдем, за углом продается яд. По глоткуи опять помрем, по глоткуи опять в ад»
Попутчик в такт застучал ладонью по откидному столику, потом спросил:
Не спишь, Гриня?
Григорий вспылил:
Не сплю. Потому что не взял затычки для ушей.
Сосед спросил тихо:
Слушай, так ты, может, по собственной воле туда едешь, если уж за деньги?
Естественно, по собственной! Гриня сел. А тынет, что ли?
Тот не ответил, снова спросил:
Так тыв Лог или сразу он нервно сглотнул, туда.
Куда туда? Какой Лог? В Москву я еду.
Серега засмеялся недоверчиво:
В Москву?
Да.
Хы-хы.
Что смешного-то?
А то, что вовсе не в Москву, мрачновато пояснил Серега.
Гриша даже не знал, что сказать на это безумное заявление. Пойти к проводнице и попросить, чтобы его перевели в другое купе, подальше от этого сумасшедшего?
А сосед продолжили глаза его были совершенно ясные, трезвые:
Я лично еду в Сатанинский Лог.
Ну, сказал Гриша, это твое дело.