Слишком уж костью крепкак тяжелой работе привычна. Слишком худавволю не кормят рабов. Ростом под стать воину, мужу. Взгляд светлых глаз, как у совы, неподвижен и злобен. Косыверевки из пакли. Загаром сожженные руки, а лицобледнее луны темной ночью.
Ростом малы, и круглы, и волнующи пышностью стана, огненны взором, упруги бровями, черноволосы, смуглы дочери града. Но нет, их не выбрал себе Южный Ветер!..
Словно бы молнией каждую деву пронзиломолнией зависти злобной. «Как! Не меня бог на ложе свое поманил, а рабыню?!» Пусть ее участь страшна, но завидна. Зависть тотчас же порочить и поносить вынуждает сей жребий:
Наверно, лик Южного Ветра уродством подобен виду змеи, что в кольцо между лоз виноградных свернулась. Пожалуй, жены муж достоин!
Эсагилкиниуббиб взглядом пресек эти речи и сладкоголосо промолвил:
Имя свое мне открой, о светлейшая дева, что подобна величьем и статью богам, а ликомзвезде, украшающей солнца восходы!
Нирбия, буркнула глухо рабыня, взгляд недоверчивый в темные очи жреца устремив.
Воины между собою шептались, от смеха давились:
Может, он думал, что эта красотка мужчины отроду не знала и девство в приданое он получает? Известно однако: сей драгоценный жемчуг не раз был просверлен!
Нирбия смотрит затравленным взором, а жрец напевает ей медоточиво:
На «табличках судеб» у Эллиля жребий твой обозначен прекраснымты будешь возлюбленной Южного Ветра. Пред ним ты одежды свои распахни без стесненья! Избранаты. Следуй в храм жениха, о невеста!..
Если же я соглашусь, пусть пожрут меня псы! завизжала невеста. Взгляд егосмерть! Мне не надобно мужа такого! Ты бы еще в услуженье пойти предложил мне к Ламаштульвиноголовой богине, что из преисподней болезни наводит!
Эсагилкиниуббиб ушам своим не поверил и головою тряхнул, чтоб прогнать наважденье.
Ты грязь под ногами! Мутная лужа! Все прегрешенья и скверны твои мне известны, подстилка для воинов храбрых! Что бережешь, какую ты честь охраняешь? Известная славой своем, перечисли, с кем ты блудила, если хотя б половину упомнишь! В кои-то веки боги тебе снисхожденье и очищенье даруют, а ты ерепенишься, девка? Не пойдешьтебе колодки для рук и колодки на шею наденут, одежды с тебя совлекут, изольют в твое лоно кипящей смолыи земля содрогнется от воплей твоих покаянных, да будет уж поздно!
Нирбия даже зажмурила очи, а потом расцарапала косы ногтями, словно острой гребенкой, и завизжала пронзительней в тысячу раз:
О злой демон Лабасу! Колючка ты в водах вонючих и мутных! Я плюю на тебяпусть сейчас же слюна ядовитою станет, пусть прожжет, уязвит и ужалит тебя, как змея, чтоб не сыскал лекарства ни на земле, ни в подземном ты мире!
Храбр был Эсагилкиниуббиб, но прикрыл он руками лицо, от магии слов и яда плевков защищаясь. На помощь ему подступили, однако, священные шлюхиБанат-Инин, Геменлила, Белилита, Асат-Дигла, открыли розы-уста:
Ах ты, сандалия, жмущая ногу! Коль не исполнишь желания Южного Ветра, пусть никогда не устроишь ты дома на радость! Пусть извергает на грудь тебе пьяный прокисшее пиво из брюха! Пусть не одарят за ласку твою, а отымут последние бусы, и платье порвут от груди до подола! Пусть не в постели, а под заборами и у порогов, и на перекрестках дорог тебя всякий прохожий валяет!
Нирбия рот раздирает в рыданьях, тело царапает, рубище рвет, задыхаясь от злобы и страха:
Нет! Не хочу, не хочу, не пойду!
Уртасаран, позабыв о величье и сане, приблизился к девке, светлую, царскую руку ей возложил на жесткие кудлы:
Любодеица, землю мою ты спаси от погибели страшной! В память велю изваять я кумир твой, каких не бывало от века. В полный рост будешь явлена ты на подножье из камня. Власы из лазури и алебастровый лик, из золота тело будут воспеты в сказаньях и песнях!
Словно порей-лук, растрепаны Ннрбии косы, голос медью звенит, ужасная ругань уста отверзает:
В щелях дворца твоего пусть поселятся совы пустыни! Я рабыня во граде твоем и дочь я рабыни, я не знаю страны своей северной, дальней и не хочу умирать за Ворота Богов, чьи воины нас увлекли в эти жаркие страны! А грязный позор мойцена одной жалкой лепешки, которая мать удержала когда-то от смерти голодной Тебе ли меня соблазнять золоченым кумиром за гибель мою, вечно сытый, роскошно одетый властитель над жизнью и смертью! Я под стопою твоею подобна песчинке, но не дождешься, что побреду я покорно, словно овца на закланье, к этому чудищу в жены. Пусть я блудница, однако пока что сама я мужчинам давала согласье, сама выбирала, с кем пойду на часок или на ночь!
Царь отшатнулся и меч обнажил свой во гневе, но жрец опустил разъяренные очи и, усмиряя себя и других, произнес, как бы плача:
Кто, о прекрасная Нирбия, из нас рожден был навечно? Богибессмертны, а человечьи дни сочтены и недолги. Все вздохи, стенания, жалобы, слезы уносятся ветром бесследно. Но каждому все-таки свой срок предназначен, и горе, коль он преждевременно прерван! Если ты не даруешь согласия Южному Ветру, из глубин преисподней поднимет он мертвых, чтобы живых пожирали они. Знаешь ведь силу его ты и ярость! Дети и материвсе будут кровью залиты Проклято, Нирбия, станет тогда твое имя, коль ты могла всех спасти, да вот не захотела
Нирбия от его слов содрогнулась, примолкла. Скорбью затмилось лицо
Слышала я от старух, будто прежде, еще до того, как боги лепили людей и пускали на землю, люди росли под землей, как трава, и не знали печали. О боги страны моей дальней! О Шамаш могучий! Молю, превратите меня в траву полевую! И зацеплюсь я корнями за землю, камня вокруг оплетусь, чтоб не сорвал меня вихрь. Если же выдернет буря меня, то на волю ее я покорно отдамсявдруг меня с юга на север она унесет, туда, где небо просторней и выше, где солнце не жжет, а ласкает, где родина предков моих, где иные названья сущность имеет людей и природы явленья Но не судьба мне и в землю врастать, и летать в поднебесье. Никогда я не видела счастья и не имела Ламассу!
Идущему дальним путем стала Нирбия ликом подобна, и понял Эсагилкиниуббиб: согласна рабыня! Получит свое Южный Ветер!
Тотчас статуэтку Иштар средь песков девы установили. В курильницах жгли кипарис благовонный, пиво в жертву богине излили и трижды свершили поднятие рук, воспевая:
Как хорошо молиться тебе, какое благо тебя увидеть! Воля твоя, будто светоч, над нами. Помилуй всех нас, Иштар, долей ты надели и нашу сестру, что к Южному Ветру уходит. Укажи ей дорогу и одари благодатью. Она влачила твое ярмо, о богиня, верно служила тебепусть же отдых заслужит в объятьях законного мужа, во здравии плоти, веселии сердца. Продли ее дни и жизни прибавь. Пусть небеса твою щедрость восхвалят. Благословенна богами Вселенной будь, о Иштар, и нам сердца успокой!
И начался обряд облаченья невесты в одежды, достойные тела. Силы ее подкрепили пьянящей снкерой, всю умастили елеем и кипарисовым маслом. Краска легла на усталые веки, золотые сандалии облекли ее ноги. Лента цветистая ей обнимает чело, ожерелье лазурное шею ласкает. Подвеска окрасила грудь, браслетами обвиты руки. Стала нарядной она, словно юная дева, но чудилось всем, будто смерть уже исказила черты и свела ее тело
В жалобах сердца она плакать просила равнину, болото и реку:
Если бы матушка вдруг живой оказалась, она голосила б по мне, и мне пропадать было б легче
Смотрите, уходит, Нирбия нынче уходит от нас, хором девы запели. Покинула землю, покинула небо, подруг и мужчинот всех сегодня уходит в храм Южного Ветра
День догорал. Скоро Иштар в небесах лик свой явит. Нирбия к храму приблизилась, белого света не видя. Демоны злые ее одолели, призраки душу томят. Это страх.» Никому не известны пути из Страны без возврата, гостя назад не отпустит ее владыка Иркалла
Близится вход в царство мертвыхв храм Южного Ветра. Быть может, с небес храм спустился, великие боги его создавали?.. Блеск его облаков достигает. Но нет у входа крылатых быков Ламассу и Шедустрашно войти в эти стены, жутко под сводами оказаться без покровительства духов добра и согласья! Верно, иные тут обитают созданья: те, что не ведают жажды, есть никогда не хотят, жен не ласкают, детей не плодятдемоны смерти! Ох, ящеркой бы проскользнуть меж ворот Или колодец сыскать, подземный источник, чтобы в реку Океан уходил, к водам его прикоснуться, рыбкой уплыть от сетей, что Нирбию здесь ожидают