Кто ты? спрашиваю я с усилием.
Голос отвечает, подобный шелесту листьев:
Это я я я Я пришла за тобой.
За мной? Да кто ты?
Приходи ночью на угол леса, где старый дуб. Я там буду.
Я хочу вглядеться в черты таинственной женщинывдруг невольно вздрагиваю: на меня пахнуло холодом. И вот я уже не лежу, а сижу в своей постелии там, где, казалось, стоял призрак, свет луны белеется длинной чертою на полу.
II
День прошел кое-как. Я, помнится, принимался читать, работать ничего не клеилось. Настала ночь. Сердце билось во мне, как будто ждало чего-то. Я лег и повернулся лицом к стене.
Отчего же ты не пришел? раздался в комнате явственный шепот.
Я быстро оглянулся.
Опять она опять таинственный призрак. Неподвижные глаза на неподвижном лицеи взор исполнен печали.
Приходи! слышится снова шепот.
Приду, отвечаю я с невольным ужасом. Призрак тихо качнулся вперед, смешался весь, легко волнуясь, как дым, и луна опять мирно забелела на гладком полу.
III
Я провел день в волнении. За ужином я выпил почти целую бутылку вина, вышел было на крыльцо, но вернулся и бросился в постель. Кровь тяжело колыхалась во мне.
Опять послышался звук Я вздрогнул, но не оглянулся. Вдруг я почувствовал, что кто-то тесно обнял меня сзади и в самое ухо мне лепечет: «Приди, приди, приди» Затрепетав от испуга, я простонал:
Приду! и выпрямился.
Женщина стояла наклонясь возле самого моего изголовья. Она слабо улыбнулась и исчезла. Я, однако, успел разглядеть ее лицо. Мне показалось, что я видел ее прежде; но где, когда? Я встал поздно и целый день бродил по полям, подходил к старому дубу на окраине леса и внимательно осматривался кругом.
Перед вечером я сел у раскрытого окна в своем кабинете. Старуха ключница поставила передо мною чашку чаюно я не прикасался к ней Я все недоумевал и спрашивал себя: «Не с ума ли я схожу?» Солнце только что закатилосьи не одно небо зарделосьвесь воздух внезапно наполнился каким-то почти неестественным багрянцем: листья и травы, словно покрытые свежим лаком, не шевелились; в их окаменелой неподвижности, в резкой яркости их очертаний, в этом сочетании сильного блеска и мертвой тишины было что-то странное, загадочное. Довольно большая серая птица вдруг, безо всякого шума, прилетела и села на самый край окна Я посмотрел на нееи она посмотрела на меня сбоку своим круглым темным глазом. «Уж не прислали ли тебя, чтобы напомнить?»подумал я.
Птица тотчас взмахнула своими мягкими крыльями и улетела по-прежнему без шума. Я долго еще сидел у окна, но я уже не предавался недоуменью: я как будто попал в заколдованный круги неодолимая, хотя тихая сила увлекла меня, подобно тому как, еще задолго до водопада, стремление потока увлекает лодку. Я встрепенулся наконец. Багрянец воздуха давно исчез, краски потемнели, и прекратилась заколдованная тишина. Ветерок запорхал, луна все ярче выступала на посиневшем небе, и скоро листья деревьев заиграли серебром и чернью в ее холодных лучах. Моя старуха вошла в кабинет с зажженной свечкой, но из окна дохнуло на нееи пламя погасло. Я не мог выдержать более, вскочил, нахлобучил шапку и отправился на угол леса к старому дубу.
IV
В этот дуб, много лет тому назад, ударила молния; верхушка переломилась и засохла, но жизни еще сохранилось в нем на несколько столетий. Когда я стал подходить к нему, на луну набежала тучка: было очень темно под его широкими ветвями. Сперва я не заметил ничего особенного; но взглянул в сторонуи сердце во мне так и упало: белая фигура стояла неподвижно возле высокого куста, между дубом и лесом. Волосы слегка зашевелились у меня на голове; но я собрался с духоми пошел к лесу.
Да, это была она, моя ночная гостья. Когда я приблизился к ней, месяц засиял снова. Она казалась вся как бы соткана из полупрозрачного, молочного туманасквозь ее лицо мне виднелась ветка, тихо колеблемая ветром, только волосы да глаза чуть-чуть чернели, да на одном из пальцев сложенных рук блистало бледным золотом узкое кольцо. Я остановился перед нею и хотел заговорить; но голос замер у меня в груди, хотя, собственно, страха я уже не ощущал. Ее глаза обратились на меня: взгляд их выражал не скорбь и не радость, а какое-то безжизненное внимание. Я ждал, не произнесет ли она слова, но она оставалась неподвижной и безмолвной и все глядела на меня своим мертвенно-пристальным взглядом. Мне опять стало жутко.
Я пришел! воскликнул я наконец с усилием.
Глухо и чудно раздался мой голос.
Я тебя люблю, послышался шепот.
Ты меня любишь! повторил я с изумлением.
Отдайся мне, снова прошелестело мне в ответ.
Отдаться тебе! Но ты призраку тебя и тела нет. Странное одушевление овладело мною. Что ты такое, дым, воздух, пар? Отдаться тебе! Отвечай мне сперва, кто ты? Жила ли ты на земле? Откуда ты явилась?
Отдайся мне. Я тебе зла не сделаю. Скажи только два слова: возьми меня.
Я посмотрел на нее. «Что это она говорит? подумал я. Что это все значит? И как же она возьмет меня? Или попытаться?»
Ну, хорошо, произнес я вслух и неожиданно громко, словно кто сзади меня подтолкнул. Возьми меня!
Не успел я произнести эти слова, как таинственная фигура с каким-то внутренним смехом, от которого на миг задрожало ее лицо, покачнулась вперед, руки ее отделились и протянулись Я хотел было отскочить; но я уже был в ее власти. Она обхватила меня, тело мое поднялось на пол-аршина от землии мы оба понеслись плавно и не слишком быстро над неподвижной мокрой травой.
V
Сперва у меня голова закружиласьи я невольно закрыл глаза Минуту спустя я открыл их снова. Мы неслись по-прежнему. Но уже леса не было видно; под нами расстилалась равнина, усеянная темными пятнами. Я с ужасом убедился, что мы поднялись на страшную высоту.
«Я пропал, я во власти сатаны», сверкнуло во мне, как молния. До того мгновенья мысль о наважденье нечистой силы, о возможности погибели мне в голову не приходила. Мы всё мчались и, казалось, забирали все выше и выше.
Куда ты несешь меня? простонал я наконец.
Куда хочешь, отвечала моя спутница. Она вся прильнула ко мне; лицо ее почти прислонилось к моему лицу. Впрочем, я едва ощущал ее прикосновение.
Опусти меня на землю; мне дурно на этой высоте.
Хорошо; только закрой глаза и не дыши.
Я послушалсяи тотчас же почувствовал, что падаю, как брошенный камень воздух засвистал в моих волосах. Когда я опомнился, мы опять плавно неслись над самой землей, так что цеплялись за верхушки высоких трав.
Поставь меня на ноги, начал я. Что за удовольствие летать? Я не птица.
Я думала, что тебе приятно будет. У нас другого занятия нет.
У вас? Да кто вы такие?
Ответа не было.
Ты не смеешь мне это сказать?
Жалобный звук, подобный тому, который разбудил меня в первую ночь, задрожал в моих ушах. Между тем мы продолжали чуть заметно двигаться по влажному ночному воздуху.
Пусти же меня! промолвил я. Спутница моя тихо отклониласьи я очутился на ногах. Она остановилась передо мной и снова сложила руки. Я успокоился и посмотрел ей в лицо. По-прежнему оно выражало покорную грусть.
Где мы? спросил я. Я не узнавал окрестных мест.
Далеко от твоего дома, но ты можешь быть там в одно мгновенье.
Каким это образом? опять довериться тебе?
Я не сделала тебе зла и не сделаю. Полетаем с тобой до зари, вот и все. Я могу тебя отнести, куда только ты вздумаешьво все края земли. Отдайся мне! Скажи опять: возьми меня!
Ну возьми меня!
Она опять припала ко мне, ноги мои опять отделились от землии мы полетели.
VI
Куда? спросила она меня.
Прямо, все прямо.
Но тут лес?
Поднимись над лесомтолько тише.
Мы взмыли кверху, как вальдшнеп, налетевший на березу, и опять понеслись в прямом направлении. Вместо травы вершины деревьев мелькали у нас под ногами. Чудно было видеть лес сверху, его щетинистую спину, освещенную луной. Он казался каким-то огромным, заснувшим зверем и сопровождал нас широким, непрестанным шорохом, похожим на невнятное ворчанье. Кое-где попадалась небольшая поляна; красиво чернела с одной ее стороны зубчатая полоса тени Заяц изредка жалобно кричал внизу; вверху сова свистала, тоже жалобно; в воздухе пахло грибами, почками, зорей-травою; лунный свет так и разливался во все стороныхолодно и строго; «стожары» блистали над самой головой. Вот и лес остался назади; в поле протянулась полоса тумана: это река текла. Мы понеслись вдоль одного из ее берегов над кустами, отяжелевшими и неподвижными от сырости. Волны на реке то лоснились синим лоском, то катились темные и словно злые. Местами странно двигался над ними тонкий пари чашки водяных лилий девственно и пышно белели всеми своими распустившимися лепестками, точно знали, что до них добраться невозможно. Мне вздумалось сорвать одну из нихи вот я уже очутился над самой гладью реки Сырость неприязненно ударила мне в лицо, как только я перервал тугой стебель крупного цветка. Мы начали перелетывать с берега на берег, как кулички-песочники, которых мы то и дело будили и за которыми гнались. Нам не раз случалось налетать на семейку диких уток, расположенных кружком на чистом местечке между тростниками, но они не шевелились: разве одна из них торопливо вынет шею из-под крыла, посмотрит-посмотрит и хлопотливо засунет опять нос в пушистые перья, а другая слабо крякнет, причем все ее тело немножко дрогнет. Мы вспугнули одну цаплю: она поднялась из ракитового куста, болтая ногами и с неуклюжим усилием махая крыльями; тут она мне показалась действительно похожей на немца. Рыба нигде не плескаласьспала тоже. Я начинал привыкать к ощущению полета и даже находил в нем приятность: меня поймет всякий, кому случалось летать во сне. Я принялся с большим вниманием рассматривать странное существо, по милости которого со мной совершались такие неправдоподобные события.