С едой и водой похуже. Сейчас у нас в наличии запасов примерно на полмесяца, а до Авроры ехать минимум вдвое больший срок. Но можно сократить расход, о чём я говорил командиру ещё по пути в Бореалис. На этот раз он отреагировал нормально и даже посетовал, что не прислушался ко мне ранее. С другой стороны, разве можно было предположить, что нас ждало в поселении?
Итак, чтобы нам гарантированно хватило припасов, придётся перейти с трёхразового питания на двухразовое, к тому же на треть сократить рацион. Неприятно, но не смертельно. Постараюсь это компенсировать разнообразием и качеством блюд (признаюсь, в последнее время, как началась всё эта кутерьма, готовлю спустя рукава).
Что касается нашего "пассажира", он продолжает вести себя смирнейшим образом. Радист Валера Моисеенко на этот счёт высказался двусмысленно: "Его счастье, что он не ест и не пьёт"...
Так или иначе, а мы едем. Прочь от Бореалиса и его неразгаданных тайн, обратно к Авроре, где нас ждёт, наконец, спасение.
Дежа вю? Ты права, Лида. Нечто похожее я писал про Бореалис, когда мы к нему направлялись. И ничто не сможет развеять мои сомнения в том, не увидим ли мы в Авроре то же самое. Ничтокроме светящихся огнями зданий и живых людей.
7 июля, воскресенье
Сегодня «Урсус» начал сбоить.
Вернее, его двигатель. Механики-водители в один голос заверяют, что проблема в горючем. Похоже, недуг, поразивший Бореалис, затронул и топливо. Поскольку в наших баках ещё оставалось нормальное, оно смешалось с "плохим" и на этой, гм, субстанции вездеход пока ещё способен работать. Однако расчётную мощность двигатель уже не выдаёт, и "Урсусу" стало сложнее бороться со снежными перемётами.
8 июля, понедельник
Скорость упала вполовину.
Быстрее никак не получается, топливо из Бореалиса определённо не по нраву нашему двигателю. Такими темпами мы будем добираться до Авроры дольше, чем можем себе позволить. Я стараюсь экономить еду, сам и вовсе перешёл на одноразовое питание, но все эти уловки не помогут, если мы не сможем восстановить темп продвижения.
9 июля, вторник
Команда всё мрачнее.
"Урсус" пока держится. Увы, лучше тоже не становится, и, признаем честно, не станет. Дотянуть бы хоть так!
10 июля, среда
Состояние спасённого нами мужчины неизменно. Похоже, всем на него наплевать. Мне тоже. Это тело, отличающееся от трупа только тем, что тёплое и дышит, не вызывает у меня никаких симпатий.
11 июля, четверг
Всё, приехали.
"Урсус" больше не может ехать на том топливе, что мы залили в Бореалисе. При попытке увеличить обороты двигатель начинает чихать и захлёбыватьсяну точно как человек, вдохнувший отравленный воздух. К счастью, на холостых он пока ещё работает. Только благодаря этому мы живы, ведь двигатель вырабатывает электричество, которое, в свою очередь, питает системы жизнеобеспечения. Без них мы окочуримся через день, несмотря на отличную теплоизоляцию "Урсуса".
Стоим. Вокруг беснуется буран. Кажется, он усилился, словно Морена торжествует, победив нас. До Авроры чуть менее двух тысяч километров. Связи по-прежнему нет. Если в том поселении всё-таки ничего не произошло, и нас уже хватились, есть небольшой шанс на спасение.
Пока же вынуждены продолжать бороться за жизнь.
Павел Георгиевич приказал ещё сильнее урезать паёк. Те порции, что отныне достаются всем членам экипажа, не смогут утолить голод и десятилетнего мальчишки.
12 июля, пятница
Состояние «Урсуса», похоже, стабилизировалосьна низких оборотах холостого хода он молотит более-менее уверенно. Свет иногда тускнеет, но быстро вспыхивает с прежней силой. Есть робкая надежда, что техника не подведёт нас сильнее, чем она это уже сделала. В таком случае запасов топлива нам хватит на пару месяцев.
Правда, еда и питьё закончатся гораздо раньше.
13 июля, суббота
Сегодня повздорил с Аркадием, механиком-водителем второй смены. Он обвинил меня в том, что я, имея доступ к припасам, тайком их подъедаю. Несмотря на всю абсурдность подобного предположения, его, к сожалению, поддержал и штурман Олег.
Возникла потасовка, в результате которой мне досталось по физиономии. Прибежавший на помощь Саша позвал остальных, и конфликт был улажен. Припасы не пострадали. Глядя, как количество коробок, и без того не поражающее воображение, неумолимо сокращается, чувствую всё сильнее накатывающую апатию.
14 июля, воскресенье
У Павла Георгиевича инфаркт.
Сегодня неугомонный Аркадий переключил свой гнев с меня на спасённого нами человека. Он заявил, что все наши проблемы начались с момента, как мы обнаружили этого мужчину. Мнение, не лишённое смысла. Однако он пошёл дальше слов и подбил Олега и Юру, чтобы они помогли вынести тело из вездехода. Именно при попытке им помешать командиру стало плохо с сердцем. Остальные товарищивключая и меняактивно препятствовать не стали. Не потому, что боялись или выбились из сил, нам просто наплевать на этого человека. Да, я заявляю это так громогласно, потому что вижу равнодушие в их глазах и знаю, что оно присутствует и в моих.
Аркадий, Олег и Юра вынесли мужчину из комнаты, дотащили до тамбура, порядком выбившись из сил. А затем, даже не надевая защитные костюмы, открыли дверь. Чтобы скинуть бесчувственное тело вниз им потребовалось не более полуминуты, но Олег всё равно сильно обморозил левую руку, у Аркадия пострадала часть лица, и лишь Юре удалось выйти из этой ситуации без видимых повреждений.
Какая-то бессмыслица.
Лежит сейчас тот мужчина у гусеничного трака нашего вездехода, засыпаемый снегом, полностью захваченный жутким холодом. Лежит и...
...дышит?
Вдруг этот тип и сейчас, там, в ледяном аду, продолжает жить? Если он и вправду не человек? Но тогда кто? Почему никак себя не проявил, пока находился на борту? И почему был послан именно нам?
15 июля, понедельник
Состояние Павла Георгиевича плохое.
Филипп почти не отходит от него, но при имеющемся скудном наборе медикаментов он мало что может сделать. Командир в сознании; сегодня он приказал изолировать грузовой отсек и отключить его отопление. Учитывая объём этого помещения, такая мера здорово разгрузит системы жизнеобеспечения вездехода. Всё равно там нет для нас сейчас ничего полезного.
Я спросил Филиппа, знал ли он о том, что у командира слабое сердце. Его ответ обескуражил: никаких проблем раньше не было, строгая медкомиссия не находила отклонений.
Что же произошло? Только ли в стрессе дело? Да и не такой уж это сильный стресс для такого мужчины, как Павел Георгиевич.
Дни тянутся невыносимо медленно. Попытки отвлечься с помощью кино, музыки, книг или прочих развлечений заведомо обречены на провал. Могло бы выручить общение, но все ушли в себя, даже прежде разговорчивый Саша Шабалин. Понимаю, и самому не хочется лишний раз двигаться. Сказывается и недостаток питания, мы полуголодные, но хотя бы не мёрзнем. Постоянно хочется спать, и нередко я поддаюсь этому желанию. Потом, по пробуждению, обязательно болит голова и состояние ещё хуже, чем прежде, зато во сне время летит быстрее.
16 июля, вторник
Теперь нас шестеро.
Ночью скончался Павел Георгиевич. Сердце остановилось, и никакие усилия Филиппа не могли заставить его снова биться. Мы отнесли тело командира в грузовой отсек, где к тому времени температура опустилась до минус тридцати градусов (наглядный пример того, как быстро холод захватит вездеход после отключения двигателя и прекращения подачи тепла).
Состояние всех членов экипажа крайне подавленное. Опуская банальности, вроде "он был нам как отец", не могу всё же не сказать, что Павел Георгиевич, как и подобает командиру, являлся опорой, фундаментом для всех нас. Сколь бы опытны ни были остальные, именно авторитет командира являлся решающим, он укреплял наш дух даже в последние непростые дни.
Что будет теперь?
Вопрос далеко не праздный. Ведь сегодня мы потеряли не только Павла Георгиевича, но и Филиппа Людиновского.
Весь день он просидел в комнате, где скончался командир. От скудного пайка отказался и утром, и вечером. А примерно в девять часов... покинул вездеход. Облачился в спецодежду, поэтому не упал сразу, удалился от "Урсуса". Саша и Олег пытались его найти, но в таком буране это получилось бы разве что случайно. Филипп мог направиться куда угодно, следы его были заметены в считанные минуты. Ребята вернулись ни с чем.