Пап, пойми, я уже не вижу в девчонке маму, говорила ему Лида.
Да, Лид, я тебя понимаю. Я давно не знаю, кто она нам. Родной человек, но
Расскажи, как она в школе?
Да, не пойму. Учится хорошо. Ей легко. Но чем она на самом деле увлечена, я не знаю. Она не рассказывает.
У нее там мальчишка появился, мне Катя говорила. Она ей хвасталась, что пойдет с ним на «пром». Катька ей обещала платье подыскать. Забавно, что ее только это и волнует.
Я заметил, как вы все теперь говорите «она». Ни мамой ее не называете, ни «Аней».
Как пап, мы должны ее называть? Дети говорят ей «Аня», а Ника все про бабушку спрашивает. Не забыла.
А насчет «волнует» да, ты права. Мне больно это видеть, но может так лучше.
Не знаю, пап. Ты держись.
На следующий день Аня вернулась из школы довольно рано, как обычно Маноло ее подвез. Она даже картошку пожарила к приходу Феликса. Он уж и забыл, что Аня вообще что-то делает по дому. Он уже с порога увидел, что с ней что-то не то: это брезгливо-тревожное выражение лица. Аня явно была не в духе.
Ань, ты что такая?
Какая?
У тебя что-то случилось?
Ничего у меня не случилось. Что у меня может случиться?
Ты с Эммануэлем поссорилась?
Что? При чем тут он? Может я еще в подушку стала бы из-за него плакать. А ты бы меня как добрый папочка утешал. Так?
Ань, ну что ты взъелась? Не хочешьне говори.
В общем тебя в школу вызывают. Директриса
А что такое? Что ты сделала? С чем это связано? Я же вижу, что что-то случилось.
Ага, испугался? Случилось, случилосьничего не случилось. Говорила я тебе, что этошкола идиотов. Сходи, пусть эта мымра сама тебе расскажет.
А ты не хочешь рассказать?
Аня ничего ему не отвечая, поднялась наверх и хлопнула дверью своей комнаты.
Ладно, Ань, давай ужинать! Не волнуйся. Я схожу в школу и все улажу.
Аня не отвечала и Феликс сидел один на кухне, угрюмо ковыряя свою картошку. Что она могла сделать? Как Анька там у них наговняла, скотина? Так он и знал. Вот только о чем речь? Не дай бог это как-то связано с мальчишкой, с Аньки станется. И зачем он только пошел у нее на поводу, послушал советов проклятого Лисовского, который Аньку совершенно не знал. Психолог хреновХоть сто тысяч тестов она ему сделалаНо он-то знал. Вот уж он не думал, что на старости лет ему придется ходить в школу и там краснеть за своего ребенка. Что придется краснеть, Феликс не сомневался. Может сказать Катьке или Лидке, чтобы сходилинет, это его дело. Они еще успеют внести свой в Аню вклад. Когда перед сном он открыл свою почту, то сразу увидел имейл от директрисы. Она хотела его видеть.
Здравствуйте мистер Пановмы столкнулись с некоторыми issues, моральноэтического характера, касающиеся вашей племянницы, мисс РейфманМне хотелось бы их с вами обсудить и просить вашего содействия в урегулировании проблем, которые , и прочее в том же туманно-осуждающем духе.
Между официальных строк, Феликс уловил какую-то явную дрянь. Мисс Рейфман, мать ееВот Аньказадрыга. Никто из школьных деятелей и представления не имел, какая она может быть зараза. Не связывался бы со школой, жил бы спокойнееСам виноват, идиот! С Феликсом происходили странные вещи: Аня раздражала его до бешенства, и он почему-то не учитывал ситуацию и соответственно не делал ей скидок. Аня была для него сейчас просто отвязанным подростком, который выходит из-под его контроля. К тому же он теперь часто вспоминал недобрым словом Аниных родителей, которые «безобразно избаловали дочь». Раньше он никогда так о них не думал. И вальяжный, веселый Лев и тихая интеллигентная Фрида всегда были ему очень симпатичны, он с ними дружил. А сегодня, когда ему надо было идти в школу на расправу, он считал этих, давно умерших людей, виноватыми. Анька, сволочь, у них на голове сидела. А он теперь расхлебывай
С утра он отвез Аню в школу, она, как ни в чем не бывало, нырнула в толпу ребят, и сам пошел к директорской двери. Ее еще не было. Пришлось немного подождать, директриса пришла и вежливо поздоровалась. Феликс зашел в кабинет и через несколько минут ему все стало ясно: Анька продавала свои услуги репетитора! Нутакого он не мог себе представить, однаконовость про «шкурный интерес» Феликс узнал с облегчением. Хоть не про мальчишку и тоспасибо. Директриса монотонно зудела ему в ухо:
мы не можем допуститьнадо принимать во внимание законы о плагиаризме, родители жалуютсяв нашей школе никогда ничего подобного не былоАнна торгует знанияминедопустимонежелательнонеэтично
«Это неприлично, негигиенично и несимпатично, вам говорят »саркастически подумал Феликс. В голове его звучала песню про «школу танцев» из их позапрошлогоднего спектакля. Проблема казалась ему нелепой, даже забавной, в глубине души он даже был за Аню рад, но директрисе он сказал, что, разумеется, он с Анной поговорит, что это больше не повторится, нонет, он не уверен, что следует возвращать семьям деньги. В конце концов этих студентов никто не неволил покупать у Анны ее знания и умения. да, да, да, он понимает и, конечно впредьВечером никакого серьезного разговора у них с Аней не вышло:
Ань, я был у директрисы.
Ну, хорошо. Я же тебе сразу говорила, что там все дебилы и директрисаглавная дебилка.
Аня, кого ты называешь дебилами? Почему это все у тебя дебилы?
Ой, Фель, а кто они? Никто ничего не соображает, и учителя не слишком хорошо соображают тоже. Что я такого делала?
Аня, тебе бы никто ничего не сказал, если бы ты просто с ребятами позанималась.
Интересно, как это «просто»? Я тут что тебе, коммунизм строю? У меня есть то, чего нет у них, и я это продаюкто-то не хочет покупать, пусть не покупаетТолько все хотели. Пользовались, а потом меня заложили своим папочкам и мамочкам. Гады! А вот так и знала, что они меня сольют
А ты что не знаешь, что каждый должен учиться за себя? Ты не понимаешь, что участвовала в обманеТы совсем обалделаУймись! Зачем тебе деньги? Я стоял там краснел за тебяпопробуй еще раз продать задание
А то что?
Увидишь!
Очень я тебя испугалась
Разговор ничего не дал, ни за кем не осталось последнее слово, но Феликс был однако уверен, что Аня свернет свою коммерческую деятельность, неприятности ей тоже были совершенно не нужны. Ребята каким-то образом узнали о скандале, и к ней больше не обращались. Самые страждущие пару раз подошли, но Аня их отшила, как она сама говорила, «в грубой форме». Исключением был только Маноло, который под Аниным заинтересованным и дотошным руководством постигал математику все глубже, собираясь в дальнейшем сделать ее своим коньком. Аня была им довольна, но еще больше собой. Но все-таки, хоть она себе в этом и не признавалась, ей в мужчине всегда нравился ум и интеллект, а Маноло былтупой. В минуты откровенности с собой, ей это приходилось признавать. А вот сейчасчто? Не тупой? Нет, он разбирался в математике на уровне колледжа, жаль только, что он получил знания из ее рук, она его за собой на веревке тащила. Без нее он быникуда. Как-то это было неправильно. Учить мужчину Ане было неприятно. Однако, главное у них было впереди, о нюансах можно было и не думать. Плохо, что все как-то застопорилось, надо было его подтолкнуть, дожать, что тоже Ане не нравилось, но она не собиралась сдаваться.
Однажды, вскоре после истории с заданиями, Маноло отвез ее после школы домой и она пригласила его зайти. Она часто его приглашала, но он не шел, ссылаясь на разные дела, но на этот раз согласился. «Ага, ну вотдо прихода Феликса еще часа четыре. Раньше он не возвратится. Успеем »Аня не сомневалась, что сейчас она наконец-то получит, что хотела. Они перекусили, поднялись к компьютеру, Маноло показал ей сайт военного училища, в котором ему хотелось бы со временем учиться. Все было как-то фальшиво, Аня видела, что Маноло тоже предчувствовал, что сейчас они доведут до конца, начатое на пляже, он был напряжен, не в своей тарелке.
Когда они улеглись на Анину кровать, оба разом успокоились. Не надо было делать вид, что они не более, чем друзья, можно было просто ласкать друг друга. Маноло только спросил, не вернется ли Феликс, Аня вместо ответа расстегнула ему пояс на джинсах. Ее пальцы гладили его горячую кожу, залезали под рубашку. Маноло сжимал в ладонях ее грудь, потом поднял свитер и стал целовать её соски, крепко захватывая их губами. Ну сколько это могло продолжаться? Аня видела, что сдерживаться он просто больше не в состоянии. Да и зачем сдерживаться? Они хотели друг друга, и этому желанию не было преград: ни прохожих, ни родителей