Я предлагаю вам сверить следы шин на подъездной дорожке с шинами автомобиля Слейда, сказал я. Они совпадут.
И что это доказывает? крикнул Слейд. Ты и мою машину загнал сюда сегодня.
Вам нужны еще доказательства? сказал я. Сделаю тебе одолжение. Прежде всего, я попрошу Олсона осмотреть все наши ногти. Химик может найти что-нибудь из того, что найдет под твоими ногтями, Слейд. Хочешь, я покажу им палача?
Ах ты грязный
Он подошел ко мне как в тумане. В комнате было шесть пистолетов, но они не смели стрелять. Слэйд оказался сверху, и мы вместе перелетели через стул. Раздавались крики и вопли, но я был слишком занят, чтобы заметить их. Руки Слэйда обхватили мое горло. Они были похожи на узел палача. Я рванул их, а потом ударил кулаком вверх. Я подставлял плечи под каждый удар. Что-то просело, подалось. Руки обмякли. Петля больше не висела у меня на шее. Я поднял Слейда и отряхнул его.
Вот вы где, лейтенант, сказал я. Не забудьте сделать химический анализ вещества у него под ногтями. Вы найдете краску. Ту же краску, которой он делает вывески в депо.
Тэтч шагнул ко мне.
Одна вещь все еще озадачивает меня, сказал он. Что насчет этой висящей фигуры?
Вот тут-то и появляется краска, сказал я ему. Видишь ли, весь план Слейда зависел от того, чтобы повесить на меня обвинение, он должен был придумать способ заманить меня в дом. И он показал мне висельника.
Я подошел к окну и опустил штору.
Вот он.
Олсон тихо присвистнул. На оконной раме была нарисована искусно выполненная фигура человека, болтающегося на веревке. Фигура, которую я видел как тень, когда я остановил автобус в полночь.
Слэйд, вероятно, намеревался вернуться и поменять шторы позже, рискнул предположить я. Но теперь у него не будет такой возможности.
Я обнял Кей за плечи.
Не унывай, малыш, сказал я. Завтра я куплю тебе новый абажур.
Эта идея, казалось, пришлась ей по душе. Она посмотрела на меня, но я посмотрел на Слейда. Теперь они забирали его с собой. Он взглянул на болтающуюся фигуру на оконной раме, которая раскачивалась взад-вперед, хлопая на ночном ветру.
Он слегка вздрогнул. Тогда я понял, кого напоминает мне Слейд. Он выглядел как человек, который достиг конца своей веревки.
КТО-ТО СТРАШНЫЙ И БОЛЬШОЙ(The Bogey Man Will Get You, 1946)Перевод Г. Шокина
В первую их встречу Филипп Эймс не обратил на Нэнси никакого внимания. В этом не было ее виныв конце концов, она была всего-навсего пятнадцатилетней дурочкой. Но прошел целый год. Все изменилось.
В июне Нэнси с семьей снова приехала на Барсучье озеро. И, конечно же, первым делом ей жуть как захотелось узнать, в этих ли краях до сих пор пребывает Филипп Эймс.
Хэйди Шустер утверждала, что да, пребывает. Мистер Эймс не покидал озерный край весь год, даже не смотря на адские холода, лютующие здесь зимой. Все эти сведения Хэйди добыла у мистера Прентиса, а уж Прентис-то подвести не мог. Этот проныра знал всехи про всех.
Едва подвернулся случай, Нэнси решила прогуляться вдоль дороги, ненавязчиво подбиравшейся почти вплотную к дому мистера Эймса. Тот, правда, встретил ее крепко закрытой дверью и наглухо зашторенными окнамини единой щелочки, даже не поподглядывать! Впрочем, ни на что другое Нэнси и не рассчитывалав дневное время Эймс едва ли нос наружу казал, да и вообще жил затворником. Хэйди Шустер говорила, это из-за того, что он пишет докторскую диссертацию. От работы Эймс отрывался только вечерами.
Но ведь если подумать, для тебя так даже лучше, да, да, да? хихикала Хэйди и пошленько-заговорщически подмигивала ей. Нет, ну и стерва! Знает ведь прекрасно, что мистер Эймс Хэйди нравится. Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется как лошадь.
Нэнси не считала нужным скрывать свои чувства к Филиппу Эймсу. Ей, в конце концов, шестнадцать. Она знает, чего хочети имеет на это полное право. А Эймсон ведь совершенно необыкновенный! Во-первых, высокий и статный. Это большой плюс. Во-вторыхбрюнет, темноглазый, с бледной-бледной кожей. Бедняга, наверное, даже к берегу озера не ходит, когда солнышко выглядывает. Многое бы Нэнси дала за то, чтобы повидать, как он в плавках щеголяет! Многое бы дала и за то, чтобы он проводил с ее родителями столько же времени, сколько раньше. Родители с ним крепко сдружились, особенно ее отец, Ральф. Ну, оно и неудивительно: он-то умел всех располагать к себе, в отличие от супруги, Лоры.
Пойми мать, что дочь неровно дышит к мужчине, который столь весомо старше, наверняка подняла бы переполох. Но пока, наверное, не поняла. И не поймет, если только Хэйди Шустер не растрезвонит. Пусть только попробует! Нэнси тогда своими руками положит конец ее маленькой никчемной жизни.
Хэйди водила дружбу с какими-то парнями с другого берега озера, у которых была своя машина, и всячески хотела и Нэнси втянуть в эту компанию. Но Нэнси с ней не ходиладежурила в доме, выжидая самоличного визита Эймса к родителям. Заступая на дежурство, Нэнси очень тщательно одевалась. Никаких обвисших футболок с котиками и разноцветных носковтолько джинсы и клетчатая, «под лесоруба», рубашка. Подобный наряд ей чертовски шел. Делал ее похожей на взрослую женщинувсе это неизменно подмечали.
Время шло, Филипп Эймс все не появлялся. Хэйди изводила Нэнси рассказами о том, как много та теряет, сидючи сиднем дома, и от этого у несчастной девушки всячески болела голова.
Но настал день, и Филипп Эймс явилсяеще более шикарный, чем раньше. Как она могла забыть этот его приятный, низкий голос! Настоящий мужской. И мистер Эймс не отпускал все время идиотские шутки, от которых срывало крышу Хэйди. Филипп был сдержан. В нем чувствовался могучий, мудрый дух. Он, несомненно, был рад видеть Ральфа и Лору, но в силу своей сдержанности не выказывал открыто чувств.
Вы помните нашу Нэнси, Филипп? спросила его Лора.
Гость бросил на нее мимолетный взгляд, от которого душа Нэнси ушла в пятки. Она прекрасно понимала, как сейчас выглядиткак предательский румянец пробивается и охватывает щеки. Но Филипп, похоже, не удостоил этот румянец вниманием; он обратился напрямую к ней.
На веранде они разговорились. Не из формальной вежливостив этом Нэнси была уверена. Филипп обратился к ней как к интересной женщинев первый раз! О, вот он, незабываемый момент! Возможно, они его еще припомнят вместе когда-нибудь
Ральф и Лора постоянно встревали со своими скучными вопросами о диссертации. Он, конечно же, отвечал имговорил, что дело не стопорится, и к лету его работа вполне может оказаться готовой. Ральф, покивав, пустился в воспоминания о своей бытности подрядчиком. Нэнси, наблюдая за Филиппом, отметила, что тому явно не очень-то интересен рассказ отца; скорее, он терпел его из чистой вежливости.
Когда отец выговорился, мистер Эймс снова обратился к ней, спросив, почему она до сих пор не загорела.
В последнее время я чаще дома сижу, выдавила улыбку Нэнси.
Не знаю, что на нее нашло, встряла Лора. Она целыми днями читает, бродит по дому неприкаянной душой. А я-то хочу, чтобы она свежим воздухом дышала!
Мама! строго сказала Нэнси. Ну сколько можно говорить о ней в таком тоне, будто ей лет десять или даже меньше?
Я и сам домосед, встал на ее сторону Филипп. Мы, серьезные люди, должны держаться друг друга. Как насчет совместной дружеской прогулкизавтра вечером? Хочешь посмотреть на жизнь на другом берегу, Нэнси?
Хочет ли она? Да Нэнси и мечтать об этом не могла. А как у Хэйди Шустер глаза на лоб полезут, когда она увидит ее в компании Филиппа!
А вы не возражаете? спросил Филипп Ральфа и Лору.
Те, как выяснилось, не возражали.
Тогда, юная леди, встретимся завтра около восьми часов.
Получилось!
Конечно, Ральф не преминул подшутить над Нэнсимол, она-то шансов не упускает. Лора же всячески упрашивала дочь вернуться с прогулки до того, как пробьет одиннадцать.
Мистер Эймсконечно же, хороший человек, но
Мама, умоляю! прервала ее Нэнси. Ты, надеюсь, не собираешься мне про пестики и тычинки рассказывать?
Лору ее слова немного покоробили, но она оставила ее в покое, не мешая сборам.
Непослушные волосы Нэнси все никак не хотели уложиться в задуманную прическу. А все же сколько Филиппу точно лет? Двадцать семь? Двадцать восемь? Вряд лиза тридцать. Наверное, стоит спросить как-нибудь! Я же непременно выйду к нему еще. У нас с ним целое лето впереди!