Джоджо стояла на краю и смотрела на Гудзон, вокруг толпились люди, которые пялились в свои браслеты. Ее волосы снова блестели в свете заката, а сама онас царственной осанкой, расслаблена, стройна. У меня екнуло сердце, и я попытался подплыть к причалу как можно грациознее, но должен признаться, водаслишком снисходительная среда, поэтому, если хочешь показать хоть какой-нибудь стиль в управлении, требуется что-то более сложное, чем подход к причалу. Тем не менее я подплываю красиво, она мягко, насколько это возможно, ступает на борт, из-под короткой юбки показываются бедра, и я вижу ее квадрицепсы, похожие на обточенные речной водой камни, а еще впадинку между квадрицепсом и другими мышцами бедра, свидетельствующую о хорошей прокачанности ног.
Привет, поздоровалась она.
Привет, выдавил я. И добавил: Добро пожаловать на зуммер.
Она рассмеялась.
Это он так называется?
Нет. Когда я его купил, он назывался «водяным клопом». А я называю зуммером. И много чем еще.
Я вывел нас на реку и направился к югу. Позднее солнце освещало ее лицо, и я увидел, что цвет ее глаз на самом деле состоял из смешения оттенков карего, цвета красного дерева, тика и темно-коричневого, почти черного; все они пестрели крапинками, расходились лучами и сходились вокруг зрачков.
В детстве у нас дома жила кошка, которую мы так и называли кошкой, и это, кажется, вошло в привычку. Мне нравятся прозвища или типа того.
Вот уж точно типа того. Так ты называешь его зуммером, а еще как?
М-м, ну, гидролетом, водомеркой, клопом, жучком. В таком роде.
Всякими уменьшительными.
Да, так мне тоже нравится. Еще зуммер можно называть Зуминским. А ДжоаннуДжоджо.
Она сморщила носик.
Это моя сестра придумала. Она на тебя похожа, ей тоже такое нравится.
А тебе самой больше Джоанна?
Нет, я не парюсь. Друзья зовут меня Джоджо, но на работе называют Джоанна, это нормально. Это типа как признание профессионализма или вроде того.
Понимаю.
А ты как? Кто-нибудь сокращает Франклина до Фрэнка? Как по мне, было бы естественно.
Нет.
Нет? Почему?
Думаю, потому что Фрэнков и так достаточно. И потому что моя мама была очень настойчива. Это на меня повлияло. И мне нравился Бен Франклин.
Не потратил пеннизначит, заработал.
Я усмехнулся:
Не самое цитируемое мной выражение Франклина. Да и не мой принцип работы.
Нет? Рассчитываешь на плечи, их много, да?
Да не больше, чем у других. Вообще, мне даже надо бы подыскать новые инвестиции, а то я немного застоялся, что ли. Это прозвучало так, будто похвастался, и я добавил: Хотя это, конечно, за минуту не решается.
Значит, плечи есть.
Они у всех есть, разве не так? Кредитов больше, чем активов?
Если ты правильно все делаешь, ответила она задумчиво.
Значит, ты тоже приняла бы на себя риски? предположил я, пытаясь понять, о чем она задумалась.
Смотря на каких условиях, ответила она и покачала головой, будто желая сменить тему.
Полетаем немного? спросил я. Когда выйдем из трафика?
Да, я хочу. Когда смотришь, как такие катера поднимаются, кажется, это волшебство. А как оно работает?
Я объяснил, каким образом крылья поднимали Зуминского в воздух, если набрать определенную скорость. Это всегда было легко объяснить любому, кто когда-либо высовывал руку из движущегося транспорта, наклонял ее на ветру и ощущал, как тот овевает ее со всех сторон. Она кивнула, и я увидел, как закатные лучи освещают ее лицо. Я почувствовал себя счастливымпотому что она тоже выглядела счастливой. Мы плыли по реке, и она просто наслаждалась. Ей нравилось ощущать ветер на своем лице. Моя грудь наполнилась какой-то тревожной радостью, и я подумал про себя: мне нравится эта женщина. И еще она немного меня пугала.
Что хочешь на ужин? спросил я. Можем заскочить в Дамбо, я знаю там местечко, где есть патио на крыше с видом на город, или могу пристать к буйку у острова Говернорс и пожарить стейки, все необходимое у меня с собой.
Давай так и сделаем, сказала она. Ты же не против побыть кухаркой?
Я с удовольствием, ответил я.
Так что, полетим туда?
О да.
* * *
И мы полетели. Одним глазом я смотрел вперед, чтобы убедиться, что ничто не проберется в слепую зону. Другим смотрел на нее, на то, как она наслаждается пейзажами и ощущением ветра на своем лице.
А тебе нравится летать, сказал я.
А как это может не нравиться? Это же что-то сюрреалистичное, ведь обычно на воде я или хожу под парусом, или просто сижу на вапо, и это ничуть не похоже на то, что сейчас.
Ты ходишь под парусом?
Да, у нас есть группа, мы владеем поочередно небольшим катамараном на пристани «Скайлайн».
Катамараныэто зуммеры с парусами. У некоторых есть крылья.
Знаю. У нашего, правда, нет, но он классный. Мне очень нравится. Надо нам как-нибудь покататься.
Я бы с удовольствием, искренне ответил я. Я мог бы стать твоим балластом с наветренной стороны, так же у вас делают?
Да. Впередсмотрящим.
У берега Бэттери-парк я опустил «водомерку» на воду, и мы неспешно подошли к рифу острова Говернорс, где к буям уже была привязана небольшая флотилия лодок. Здания затопленной части острова были разобраны, чтоб они не вспарывали днища при отливе, и после этого устроили целую кучу устричников и рыбьих садков и установили крепления для небольшой гавани в открытой воде, где можно было оставаться на ночь или постоять вечером, как мы. Однажды я спас от гибели парня, который не мог выплатить третий транш по слабой межприливной закладной, и он отплатил мне правом останавливаться здесь у его буя. Такой вот межприливной обмен.
Мы прожужжали к нему, и Джоджо с гордым видом привязала к бую нос «водомерки». Та развернулась, и перед нами открылся вид на Бэттери-парк на Манхэттене, величественный в темной пинчоновской поэзии сумерек на воде. Остальные лодки качались на привязи, все пустые, словно какой-то призрачный флот. Мне нравилось это место, я и раньше устраивал там свидания, но думал не об этом, когда на мягкое сиденье кабины рядом со мной плюхнулась Джоджо.
Итак, ужин, произнес я и открыл низенькую дверь в каютку, очень уютную, но лишь едва позволяющую выровняться во весь рост. Там рядом с начиненным холодильником был стеллаж, откуда я достал бутылку зинфанделя. Откупорив ее, я передал ее Джоджо вместе с парой бокалов. Затем вынес барбекю и прикрепил его кронштейнами к кормовой банке. Выложил в нем маленькие брикеты угля, выстрелил пламенем из зажигалки, будто из длинноствольного ружья, и в одно мгновение у нас появился огонек, отличный вид, классический запах. И все это предусмотрительно было вывешено над водой, дабы избежать типичного казуса, от которого сгорела дотла не одна прогулочная лодка.
Как мило, сказала она, и мое сердце забилось быстрее. Я разломал наполовину сгоревшие брикеты, равномерно распределив их по решетке, но так, чтобы один ее уголок остался прохладнее. Я смазал гриль маслом и установил его на место, а потом, пока он нагревался, нырнул в каюту. Там поставил картошку в микроволновку, достал из холодильника тарелку филе-миньон, вынес и выложил на гриль, где те приятно зашипели. Тело Джоджо блестело в слабом свете. Пока я, готовя, мотался туда-сюда по кабине, она следила за мной с довольным выражением, которое мне не удавалось точно расшифровать. У меня это никогда не получаетсяможет, не только у меня, а вообще у всех, но довольноеэто лучше, чем скучающее, и от этого знания у меня немного поехала крыша. И она, похоже, не имела ничего против этого.
Когда я разложил еду по тарелкам и мы сели есть, она спросила:
Помнишь тот прокол на ЧТБ, о котором мы говорили в тот вечер? Видел его кто-то еще? Как думаешь, что могло его вызвать?
Я покачал головой и сглотнул ком в горле.
Больше ничего такого. Думаю, это был какой-то тест.
Но тест чего? Кто-то проверял, можно ли воткнуть в трубопровод краник с сиропом, и смотрел, как это повлияет?
Может быть. Мои друзья-кванты говорят, что такое случается сплошь и рядом. Для них это что-то вроде городской легенды. Врежься на десять секунди в кусты до конца жизни.