Раздался второй гудок. Он то затухал, то набирал громкость, был неприятно-дребезжащим, но был лишь бледным подобием первогопросто напоминание, что за тебя твою работу никто делать не собирается. Кэсси отошла от зеркала, и вовремя: дверь открылась, показался Леон. Вопреки её ожиданию, ничего про одежду говорить он не стал, лишь спросил:
Ну что, идём?
Идём, ответила Кэсси.
Путь от бараков до Белотравного поля был не самым близким, к тому же нельзя было идти напрямую: приходилось огибать центральные и рабочие кварталы, чтобы не нарваться на арнольдов. День выдался пасмурный, и красное солнце, скрытое за скалистыми тучами, давало сумеречный свет с рубиновым оттенком: белый цвет в таком освещении выглядел розовым, чёрныйбордовым. Каменные черепа, недобро взирающие на прохожих с крыш административных зданий, казались покрытыми кровью. Вдалеке проволочные шпили уже начали искриться и извергать зелёные ветвистые молнии, которые подхватывались верхушками башен-генераторов в виде женских голов с развевающимися волосами (Кэсси доводилось смотреть на них вблизиэто было страшноватое зрелище: при каждой вспышке глаза женщин блестели, словно они вот-вот оживут).
После второго гудка улицы наполнялись людьми, спешащими на работу. Чёрные рты сундукообразных бараков и домов из серого камня (в них жили те, кому посчастливилось дослужиться до жителя второго класса) выплевывали наружу под холодное небо рабочих, сеятелей, шахтёров, грузчиков, пекарей, виноделов, наёмных саморубов, проституток Люди смешивались в пёстрые потоки, которые лились по улицам-венам, становясь живой кровью Колонии. Кровь, которая текла из центра в окраины, была тёмной, старой, отработанной, потерявшей надежду, а кровь, двигающаяся во встречном направлениибыстрой, молодой, уверенной, что в этом городе, задыхающемся в нечистотах под гнетом автоматонов, можно жить и искать своё счастье, не сгинув бесславно в одном из стоков-капилляров.
Под ногами хрустел сухой мох. Местами он наглел до того, что оплетал стены так, что камня под мхом не было видноодни жёсткие коричневые волосинки. Это курчавая напасть была бедой всего города. Дома, которых сердобольные хозяева пытались избавить ото мха, выделялись большими чёрными пятнами копоти на стенах: рвать мох было бесполезно, через неделю заново отрастёт, оставалось только палить, но на это решались немногиетак всё жилище недолго сжечь.
Леон шёл по улицам своей привычной легкой походкой, держа Кэсси за руку. Обычно ей не составляло труда угнаться за ним, но не этим утром: ступни не желали ей повиноваться, и приходилось буквально тащить себя вперёд, поджав губы. Положение усугублялось тем, что в окольных кварталах жители на мох давно махнули рукойздесь это было самым меньшим из бедствий, так что ноги на каждом шагу по щиколотки увязали в хрусткой мерзости, которая цеплялась за обувь своими крошечными щупальцами. Кэсси должна была либо попросить Леона шагать медленнее, либо рано или поздно свалиться с ног. Но она ничего не сказала, и когда они шли вдоль очередной улочки у кольцевого канала, где воздух весь пропах тухлой рыбой и солью, Кэсси с ужасом почувствовала, что падает. Ступни провалились в мох и там застыли, решив отдохнуть без ведома хозяйки, а Кэсси уже успела перенести вес тела вперёд, намереваясь сделать очередной шаг.
Леон выдохнула она и повисла у него на руке. Он тут же остановился, подхватил её и легко выдернул из ловушки мха.
Ты устала? Отдохнём немножко? на его лице появилось участливо-беспокойное выражение, за которое ей захотелось надавать ему пощечин. Так смотрят на тех, кто на смертном одре, испрашивая у них последнюю волю.
Нет-нет, Кэсси замотала головой. Просто этот дурацкий мох Пойдём, совсем немного ведь осталось.
Она посмотрела на Леона взглядом, которому научилась за десять лет выживания среди незнакомцев«я-всё-решила-и-так-оно-и-будет-а-ну-мать-твою-уйди-с-дороги», но наткнулась на такой же жёсткий бессловесный ответ: «Хватит держать меня за дурачка». Долю секунды они воззрились волками друг на друга, не отпуская рук, и это, пожалуй, было первой их настоящей перебранкой за время отношенийдаром что слов они не использовали вовсе. Но тут за углом, где переулок делал резкий поворот, раздалось хорошо знакомое обоим жужжание приводов, и ссора кончилась, не начавшись: они оба отпрянули друг от друга, вытянулись в струнку, нацепили на лица маски безразличия. Автоматоны не любили проявления эмоций у собеседников.
Кэсси не раз приходила в голову странная мысль о красоте арнольдов. Казалось бы, рыскающие по городу стальные пауки высотой в два человеческих роста, которые способны за миг пронзить тебя острым копьём, не должны вызывать ничего, кроме страха и отвращения, но в каком-то смысле они были грациозными. Их металл не ржавел, не пачкался, не покрывался пылью и всегда оставался нежно-серебристым, а уж в солнечный день и вовсе слепил глаза, как драгоценный камень. Движения, сопровождающиеся мерным жужжанием, были плавными и точнымипауки не делали ни одного лишнего шевеления. Те, кто видел их в бою, рассказывали, каково это: полный покой, ничто не предвещает беды, потом вдруг мгновение ураганаи всё кончено. Кровь с лезвий сдувалась горячим воздухом, и паук вновь обретал своё небесное сияние.
Вот и этот арнольд, который выскользнул из-за поворота, перебирая тонкими конечностями, смотрелся неуместным в этом грязном местечке, заросшем мхом. Он сразу направился к Кэсси и Леону, чуть ускорившись. Головы у автоматона не быловсё его тело состояло из кубического корпуса, к которому подсоединялись «лапы» и копья. Отводить взгляд от корпуса при приближении арнольда не советовали, так что Кэсси, почти не мигая, уставилась на две чёрные буквы на серебристой поверхности. «A. R.».
«Вот и попалась, думала она с досадой. Сейчас возьмёт меня за шкирку и отконвоирует на работу. Прощайте, вольные деньки».
Из отверстия на корпусе автоматона вырвался тонкий зелёный луч и молниеносно прошёлся по девушке с макушки до пяток, чуть задержавшись у голографического клейма под правым ухом. Когда луч попал Кэсси в глаза, перед взглядом начали плавать большие зелёные пятна.
Луч скакнул от Кэсси к Леону. Тот с виду оставался совершенно спокойнымна его губах даже играла лёгкая полуулыбка. Автоматон просканировал его, и Кэсси уже было начала думать, что по какому-то невероятному везению всё обошлось без проблем, но тут луч прошёлся по Леону второй раз, потом третий. Улыбка парня поблекла. Кэсси сглотнула слюну. Возвышающийся перед ней механический паук быстро перестал казаться ей красивымлишь бездушное нагромождение металла и электроники, созданное когда-то с единственной целью: убивать.
Из корпуса арнольда раздалось негромкое постукиваниеон печатал сообщение. Через секунду из прорези на передней части вылезла бумажка и повисла вниз. Леон осторожно сделал шаг вперёд, протянул руку, оторвал её и стал читать. Кэсси не смогла сдержать любопытство, хотя ей было не по себе. Она подошла к Леону и тоже прочитала текст, отпечатанный жирными чёрными буквами:
ГРАЖДАНИН, ПОЖАЛУЙСТА, НАЗОВИТЕ ВАШЕ ИМЯ, ФАМИЛИЮ, ГРАЖДАНСКИЙ КЛАСС И РЕГИСТРАЦИОННЫЙ НОМЕР (В УКАЗАННОМ ПОРЯДКЕ).
Леонтин Блюкамп, житель третьего класса, сто пятьдесят три-девяносто восемь-тридцать три, Леон говорил медленно и разборчиво, как и полагается при общении с автоматонами.
И почти без паузыснова нетерпеливое постукивание. Прорезь выплюнула очередное сообщение:
М-Р БЛЮКАМП, ПОЖАЛУЙСТА, СООБЩИТЕ ПРИЧИНУ ВАШЕГО ПРЕБЫВАНИЯ В ДАННОЙ МЕСТНОСТИ В ДАННОЕ ВРЕМЯ.
На лице Леона отразилось полное непонимание ситуации. Кэсси была уверена, что и она сама выглядит совершенно потерянной.
Обычная прогулка. Я в отпуске, так что не хожу на работу. Это ведь не запретная территория?
Последний вопрос, пожалуй, вырвался сам собой из-за отчаянияарнольды никогда не реагировали на реплики, которые не были ответами на заданные ими вопросы.
На этот раз автоматон не спешил печатать карточку. Повисла тишина, нарушаемая лишь лаем бродячих собак где-то в улочках и далёкими громовыми раскатами у башен-генераторов. Ветер со стороны канала усилился, рыбная вонь стала почти невыносимой. Кэсси смотрела на смертоносное копьё, занесённое высоко над корпусом. Ей показалось, или оно дрогнуло, готовясь к броску?