Пепел пожрал город.
2014 г.
Убивают!
Леонид знал по давнему опыту, что добраться из города до Волково можно за два часа, но сегодня вечером погода была настроена против них: на закате начался обильный снегопад, поэтому «Фольксвагену» приходилось ехать очень медленно. Поездка растянулась на три с лишним часа. Хотя Леонид в начале дороги был полон энтузиазма, но в конце он не выдержал и задремал на пассажирском кресле.
Э, алё! он очнулся, когда водитель щелкнул пальцами перед его носом. Ты заснул, что ли?
Просто немного укачало, Леонид потёр глаза, отгоняя оцепенение. О чём ты говорил?
Вот, как раз мимо фермы проезжаем. Глянь направо.
Он повернул голову, но за едва видной обочиной была полная мгла.
Что за ферма-то?
Ну, здрасьте. Не помнишь, как мы летом туда каждый день мотались?
А, так ты о Капитолии? Так бы и сказал, а то «ферма»Как, кстати, там сейчас дела обстоят?
Никак. Прикрыли его десять лет назад. Потом землю выкупил какой-то предприниматель, вроде хотел пашню на этом месте сделать. Снесли пару зданий, на этом всё и остановилось.
И что, сейчас там ничего нет? Леонид испытал разочарование.
Часть зданий ещё стоит. Большой телятник сгорел три года назадбомжи подожгли во время пьянки.
Он совсем заброшен? Или всё-таки планируют что-то восстановить?
Откуда? Это нерентабельно. Да и людей, которые работали бы в нём, в окрестных деревнях не осталось. Все разъехались, одни старики. Ну ты помнишь, что я тебе о Волково говорил
Да, сказал Леонид, помню.
Он посмотрел туда, где находилась бывшая ферма, и опять уперся взглядом в стену непроницаемой темноты. Капитолий, как их компашка называла когда-то ферму, оставался невидимым. Беспорядочное нагромождение стойбищ, ангаров, хранилищ и летних домов, которые в детстве казались им огромными. Территория фермы была так велика, что следить за всеми её закромами не представлялось возможным даже с сотней сторожей. Огорожен Капитолий был лишь невысоким дощатым забором. Доски можно было легко оторвать, пробраться внутрь через образовавшийся лаз, а потом вернуть их на место, как ни в чём не бывало. А со стороны пастбищ дело и вовсе ограничивалось изгородью из жердей, но там обычно бывало людно, так что Леонид и его друзья обычно проникали в Капитолий через забор со стороны стогов желтого сена. Среди лабиринтов, образованных высокими стогами, было здорово играть в прятки и салки, а когда это надоедало, они взбирались на сами стога и играли в «сенного царя», сталкивая друг друга вниз (за этим занятием обычно их и ловили, и тогда вся шестерка сломя головы мчалась обратно к забору, благо хитросплетения узких проходов были им на руку). Обычно, как самый сильный и цепкий, в игре побеждал Лёшатот самый, который сейчас сидел за рулём «Фольксвагена». Однажды он в пылу борьбы с такой силой скинул Леонида вниз с трехметровой высоты, что тот на полной скорости врезался головой в землю. Леонид до сих пор удивлялся, как он тогда не сломал себе шею. Голова после этого болела целую неделю.
Значит, теперь того волшебного местечка нет. Хотя Леонид и ждал чего-то подобного, у него всё равно сердце защемило. «Вот почему лучше не возвращаться в детские места, подумал он. Чтобы не портить себе воспоминания. Может быть, оно и к лучшему, что сейчас темно и я так и не увидел, во что превратился наш Капитолий».
Какой там час? спросил он.
Алексей на секунду отпустил руль, чтобы посмотреть на часы на запястье.
Без двадцати минут семь. Ничего, прибудем вовремя. А вот Кирилл с Людой наверняка припозднятся. Ты же знаешь, какой Кирюха у нас «пунктуальный».
Уже тридцать пять лет прошло, улыбнулся Леонид. Его отношение ко времени могло измениться.
Как же, иронично хмыкнул Алексей. Вот скажи честно: ты, например, чувствуешь, что так уж сильно поменялся с тех пор, как тебе было двенадцать?
Ну
Вот видишь! А что касается меня, то ни капельки я не вырос. Всё тот же малолетний раздолбай, он хохотнул. Погоди, ты в этом ещё убедишься, когда я начну лезть на крышу, чтобы спрыгнуть оттуда, как в старые добрые времена.
Да, помню твои выходки, усмехнулся Леонид. Никогда не понимал, как ты себе ноги не ломал.
Весь секрет в том, чтобы правильно сгруппироваться. У меня была целая теория, какую позу принять при полёте, чтобы отделаться небольшими повреждениямихоть диссертацию пиши. Сейчас, правда, уже мало что помню.
Вот и хорошо. Значит, прыгать не будешь.
Ой, не уверен, ухабы пошли чаще; Алексей переключил автомобиль на первую передачу. Рюмашка-другая водки, и меня может потянуть на подвиги. Говорю же, я всё ещё тот же мелкий ушлёпок, а ты не веришь.
Отсмеявшись, они несколько минут ехали молча: Алексей сосредоточился на вождении, а Леонид вновь уставился в лобовое стекло. Там, где электричество фар проигрывало борьбу с темнотой, кончалась и дорога кончался, собственно, весь зримый мир. На Леонида нашло странное ощущение, будто на самом деле «Фольксваген» не движется вперёд, а стоит на месте, вращая колёсами, как на ленточном тренажёре, и эта дорога со снежными горками по краям будет виться вечно, сколько бы они ни ехали
Жалко будет, если Федик не приедет, заговорил Алексей, когда машина завернула за крутой поворот. Он сказал, что постарается быть, но может опоздать. Дела, понимаете ли.
Так у кого из нас могут быть дела, если не у него? Всё-таки важная шишка, занятой человек.
А на один вечер отложить их ради старых друзей никак не получится, да? Мы все ведь как-то нашли время, хотя тоже люди работящие, не балду пинаем.
Э, нет, ты не понимаешь, Леонид устроился на кресле поудобнее. Где мы, а где Федик. Это раньше мы вместе мяч гоняли по двору, а теперь он на совсем другом уровне. Хорошо, что он вообще не отказался сходу, и на том спасибо. И, кстати, Лёша если он приедет, наверное, не стоит называть его Федиком, обидеться ведь может.
Это с чего вдруг?
Мы же тогда детьми были, не знали ещё всех нехороших слов в своей святой простоте. Ну, созвучие там, всё такое
Ха! Обидчивый какой нашёлся.
Ну, как знаешь. Я его Федей называть буду, и то наглостьон, наверное, давно уже привык к величанию именем-отчеством.
Да ты, я вижу, прямо преклоняешься перед ним, саркастически заметил Алексей.
Не то чтобы преклоняюсь, но он всё-таки член Конклава
Конклав-шмонклав, Алексей скривился. Подхалимничать я не собираюсь. Федик для меня друг детства. Если будет важничать и строить из себя невесть кого, я так и скажу ему прямопусть катится к чертям со своим Конклавом.
Леонид благоразумно промолчал, подумав про себя, что Лёша, видимо, говорил правду в своих откровенничаниях, что он совсем не вырос. Он и тридцать пять лет назад был именно такимнетерпеливым, прямолинейным и грубоватым. Наверное, эти качества сделали его лидером их маленькой компашки, её сердцем. Но теперь время было другое, и наивно будет со стороны Алексея по-прежнему продолжать вести себя как на сенном дворе. Впрочем, учить кого бы то ни было жизни Леонид не намеревался.
Заехав в узкую берёзовую лесополосу у въезда в деревню, автомобиль остановился на обочине. Поймав вопросительный взгляд Леонида, Алексей сказал:
Сейчас дела сделаю, и поедем дальше. А то невтерпёж уже, напился чаем с малиной перед выездом.
Леонид тоже вышел из машинынемного подышать чистым деревенским воздухом не помешает. Рядом чернели стволы деревьев с голыми ветвями. Каждый выдох Леонида вырывался изо рта сизым облачком. Выл зверьём ветер, снег не собирался кончатьсяпо всем приметам начинался настоящий буран. Леонид забеспокоился, смогут ли они завтра утром вернуться в город. Не хотелось бы застрять в Волково на несколько дней.
А погодка-то кошмарная! крикнул он Алексею, орошающему берёзовый ствол по ту сторону «Фольксвагена». Что там синоптики говорят, не интересовался?
Да всё нормально! Если что, с утра вызовем сюда настоящий бульдозер, не боись! Зря, что ли, я в транспортной компании работаю?
Успокоившись, Леонид посмотрел вверх. Ничего, кроме тех же снежинок и ветвей, он там не увидел: облака преграждали луну и звёзды. Леонид вздохнулон-то надеялся, что ночь выдастся ясной, чтобы вдоволь полюбоваться звёздами. В городе из-за освещенности их было почти не видать. А в детстве одним из любимых занятий Леонида в зимние вечера было стояние во дворе с отцовским биноклем и разглядывание звёзд. Окуляр запотевал от случайного дыхания, мерзли руки, но всё-таки это было настолько увлекательно, что иногда он торчал на улице часами, рискуя простудиться. Обычно это заканчивалось тем, что мать чуть ли не насильно втаскивала его обратно в дом и угрожала отобрать бинокль насовсем.