Джордж молча преодолел весь этот цирк. Ему становилось немного легче, когда Мара тоже попадала в какую-нибудь глупую западню.
Наконец, все закончилось. Так и не встретив на пути ни единой живой души, они вошли в зал, обставленный с восточной роскошью. Стулья, ковры и диваны здесь были мягкими и встретили их многоцветной гаммой, потому что в окна бил яркий солнечный свет, заставляя пылать шелка и атласы.
Солнце? с любопытством спросил Джордж и подошел к окну.
Окно выглядело, словно покрытое толстым слоем изморози: Джордж не увидел небаа только белую матовую белизну. А в центре яркий диск, похожий на солнце, сияющее сквозь густой туман.
Это мое личное солнце, тонким голосом сказал Сенильд.
На деле маленькая штучка, но она будет светить вечно, и свет ее по качеству не отличается от солнечного. Знаете ли, став старше, мне не хочется уже ничего, а только нежиться здесь в солнечном свете. Последние годы я вообще не выходил из этой комнаты. Слишком уныло там под облаками. Я иногда даже сожалею, что отключил эту планету от солнца, потому что она стала угнетающим меня местечком.
И чем вы развлекаетесь теперь? задал вопрос Джордж.
Мара опустилась на диван, и подушка громко запищала под нею. Сенильд глупо захихикал.
Раздражение Джорджа возросло. Он схватил Сенильда за плечи и стал трясти.
Слушайте сюда, я хочу знать, что вы еще понаделали с этой несчастной планетой. Я хочу получить от вас подробный отчет о проделанной бессмысленной работе. Ничего не скрывайте и не воображайте, что я не могу причинить вам вреда. Могу! Я поселюсь в вашем доме и стану бездельничать здесь с Марой. И куда тогда денетесь вы, старый сибарит, без ваших забав, солнечного света и мягких подушек?
Какой-то время он тряс вопящего Сенильда, точно пустой мешок. А в следующий момент Джордж оказался лежащим на спине на ковре, а мозги его пребывали в более сумрачном состоянии, чем венерианское небо.
Постепенно он пришел в себя. Мара лежала рядом с ним, очевидно, без сознания. Джордж подполз к ней и, когда осторожно дотронулся, девушка с ошеломленным видом приподнялась на локтях.
Все в порядке? прошептал Джордж.
Наверное. Джордж, мне показалось, что он убил вас, и я нанесла ему удар прямо в сердце. А затем Не знаю, что затем произошло.
На ковре между ними лежал нож. Они подняли головы.
Сенильд стоял рядом, держал язык за зубами и выглядел не так глупо.
Возьмите свою игрушку назад, моя дорогая. Я же говорил вам, что все это бесполезно. Столько людей пробовало убить меня прежде, в конце концов, это стало просто утомительным. Поэтому я ношу при себе устройство, которое при малейшем прикосновении ко мне создает электрическое поле, поражающее любого, кто трогает меня. Жизнь так скучна без забав.
Но он при этом не улыбался. И они тоже.
Больше никогда не угрожайте мне, Джордж (фу, какое глупое имя!), продолжал Сенильд. Не пытайтесь применить силу ко мне или к моим вещам. Ничего из этого не выйдет, а вы можете убить себя. Все, что у меня есть, в некотором роде защищено. Я человек осторожный. А теперь сядьте поудобнее, и я расскажу вам историю. Свою историю. Все равно вы не уйдете отсюда, не выслушав ее. Всем нужна аудитория, а у меня так долго не было слушателей
IV
Природа допускает много грубых ошибок, начал Сенильд, и одна из них, как я всегда думал, заключается в том, что людям приходится умирать. Одноклеточные существа просто делятся пополам, те в свою очередь пополам, и так далее. Но все их части продолжают жить. Любое из одноклеточных, можно сказать, потенциально бессмертно. Вы можете взять ткань любого человека или животного и держать ее неопределенно долго в надлежащей питательной среде. Отдельные клетки или их небольшие группы могут жить бесконечно. Но как только они соединяются в многоклеточный организм, например, в человека, как он умирает. Почему? Ведь единственная разница-это размер. Размер группы. Как только группа вырастает больше определенного ей размера, она идет к гибели.
Критическая масса, пробормотал Джордж.
Вы знаете об атомной энергии? немного заинтересованно спросил Сенильд. Да, конечно же. Скажите, а вы уже делали какие-нибудь восхитительные атомные бомбы?
Не лично я, сказал Джордж.
Когда-то это были мои любимые игрушки. Какое зрелище! Но даже они надоели мне Эти игрушки разбросаны по всей планете, но я давно уже не беру на себя труда выйти и поискать их. Где-нибудь наверняка хранится большой их запас Я думаю
Наши астрономы регистрировали некоторые ваши взрывы, перебил Джордж. Большие атмосферные беспорядки, сосредоточенные в отдельных местах. В ноябре 1985. В июне 1927 года обсерваторией на горе Уилсона. И еще в феврале 1913 года.
В самом деле? безразлично пробормотал Сенильд.
Не знаю, о чем вы оба талдычите, вмешалась Мара. Почему бы не продолжить рассказ о бессмертии?
В настоящее время у меня развивается рассеянность, признался Сенильд. Так на чем я остановился?
Мара напомнила ему, где.
Я обнаружил, продолжал Сенильд, что причина состоит в том, что продолжительность жизни напрямую связана с прохождением через живую клетку космического излучения Вселенной. Так что, чем больше рост организма, тем меньше внутренние клетки получают этого живительного излучения. Они запираются внутри организма и отключаются от солнечного света и космического излучения.
Все равно я не понимаю, что вы несете, надулась Мара.
Лет пятьдесят назад на Земле, задумался Джордж, человек по имени гм Бенедикт да, Г. М. Бенедикт, пришел к тому же заключению после изучения причин старения растений.
А он продолжал исследования?
Чего именно?
Я продолжал. Природа ошиблась в структуре протоплазмы. Я ее исправил. Небольшая инъекция в вену вечного растворителя, который циркулирует по крови и уменьшает плотность белков. Клетки человеческого тела специализированы. Они неподвижно находятся на одном и том же месте и постоянно омываются кровью. Неподвижность и специализированность приводит к смерти. Мои же соматические клетки свободные, жидкие, амебообразные. Когда они чувствуют потребность всплыть на поверхность, то так и делают. Конечно, двигаются они медленно, но все же двигаются. Кроме того, они универсальные и все время меняют свои функции. Я мог бы сделать вас бессмертными, если бы принял такое решение, но не буду. Вы простые безопасные люди. Зачем мне обрекать вас на кошмарную скуку, которую терплю я?
Что, это настолько ужасно? спросил Джордж.
Молодой человек, я миллионы раз испытывал все удовольствия: от обычных чувственных удовольствий до более редкого удовлетворения трудом или аскетизмом, интеллектуальные удовольствия и удовольствия физические, удовольствия от удовлетворения жажды, власти, смирения или мученичества. И исчерпал все. Моя жизнь утратила необычность. Повторение удовольствия не увеличивает само удовольствие. Вспоминая прошлое, я понимаю, что самым счастливым временем моей жизни было то, когда я ребенком был увлечен какой-то игрой. Так что я пытаюсь вернуть хотя бы часть этого удовольствия теми детскими шалостями, которые вы осуждаете. Вы должны не сердиться, а пожалеть меня.
Мне вас жаль, согласилась Мара.
Но с Джорджем вышло не все так просто. «На что, черт побери, жаловаться Сенильду? подумал он. У него же есть все».
Мара, в вас есть кое-что еще, помимо ума и красоты, сказал Сенильд. Вынечто редкое. Мне не очень нравятся люди.
Если бы вы прожили столько, сколько я, то утратили бы все иллюзии о людях. У большинства из них мелкие душонки, и они слышат лишь мелодию своих личных интересов.
Джордж не такой. Он дает мне еду, возразила Мара.
Но Сенильд ее не услышал: он размышлял о себе.
Мальчишкой я любил играть игрушечными солдатиками и организовывать небольшие войны. Став скучающим бессмертным, я подумал, что может быть забавно снова поиграть в войнус живыми людьми. Потому что большинство людейпросто марионетки. Как легко играть на их страхах, тщеславии и жажде власти! Я хорошо проводил время, изобретая все новое оружие, тактику нападения и защиты, а затем наблюдая, как людишки применяют ихот имени того или этого, в местных стычках, национальных войнах, затем идеологических войнах и, наконец, в единой всепланетной гражданской войне. Что вы там искали, Джордж, штаб белого круга? Это я. И я жекомандующий.