Когда я вернулась на Энджи, там уже был воздух, которым можно дышать, дожди, которым можно подставить лицо. И океан.
Мой океан: темная, свинцовая громада волн, беснующаяся под хрупкой исследовательской платформой, белые шапки пены. Серые низкие тучи, свист ветра в ушах, запах соли, йода и металла.
На Энджи океан пахнет именно так: солью, йодом и металлом.
Переформированный спутник NG-19 стал Океанией.
В тот первый раз, когда я вышла наружу, я еще не знала, что люди не одни на этой планете.
Сейчас много пишут про первый контактв конце концов, океанцы оказались единственной разумной расой, которую люди встретили за все время освоения космоса. На каждом интервью вот уже сорок два года мне задают один и тот же вопрос : как это было, и я всякий раз теряюсь, не зная, что сказать. Я отделываюсь общими фразами, отшучиваюсь, но момент, когда я встретила Аура, был одновременно совершенно банальным и удивительным.
Почему-то я навсегда запомнила эту встречу в настоящем времени.
______
Мне двадцать пять, я беру пробы воды на экваторе NG-19. Исследовательская платформа висит совсем близко к поверхности, металлический трос опускает водозаборную сферу в волны, с неба падает дождь.
Мои волосы отросли, неприятно липнут ко лбу, лезут в глаза. Я смотрю на горизонт, дышу йодом, солью и металлом и думаю о том, какие тесты надо будет провести следующими. Я планирую экспедицию на южный полюснадо проверить, как работают фильтры на третьей климатической установке, моя голова забита тысячей важных мелочей.
Рядом со мной появляется полупрозрачная фигура, как невесомая тень в воздухе. Эта тень похожа на человеческую, она стоит рядом со мной и, кажется, тоже смотрит на горизонт.
Я застываю.
Я думаю, что это, наверное, дурацкая шутка нашего техника Эдди.
Я думаю, что, возможно, схожу с ума.
Что-то касается моего разумаэто ощущается словно легкая щекотка внутри. Совсем легко, невесомо, чуть сдавливает голову, как будто воздухом.
Здравствуй.
Океанцы общаются телепатически. Так я говорю в каждом интервью, так написано в каждом учебнике и в каждой статье, но в действительности никакими словами невозможно описать, что при этом происходит. Их разговор на самом деле прикосновениек разуму, к самой твоей сути.
У них нет слов или языка, или же их языкязык чувств, образов, мыслейнастолько древнее нашего, что не нуждается в словах.
«Здравствуй» Аура не было обычным «здравствуй», каким мы приветствуем друг друга,оно было образом, чувством внутри меня. Любопытством, радостью, осторожностью и действительно настоящим, осязаемым желаниемчтобы я продолжала быть, чтобы я была здорова. Это «здорова» складывалось из счастья и жизни, из какого-то невероятного полузабытого чувства себя на своем месте, из чувства дома.
В первый единственный миг прикосновения к моему разуму я уже знала, кто рядом со мной.
Океанцы совершенно не похожи на людей, они похожи... наверное, именно так могли бы думать энергетические волны, если бы связались с нами телепатически.
Для них нет завтра и вчера, нет далеко и рядом, нет смерти или рождения. Только бесконечные, счастливые «всегда» и «сейчас», почти неразличимые между собой. Они помнят миг своего рождения как сияющую точку в пустоте, помнят черноту и холод, и появление первого кипящего солнца. Теплоони помнят его теплым, помнят преобразования вещества, смену формтуманностей в звезды и планеты. Их телоэто их разум, и все, что они помнят, они помнят этим телом-разумом.
Я оглядываюсь назад, вспоминаю тот первый контакт, пытаюсь разложить свои переживания по полочкам, систематизировать, и сейчас я даже могу это делатьстроить теории, предполагать. Но тогда, в момент нашей первой встречи, я знала только, что со мной произошло нечто совершенно чудесное.
Следующий год я помню как во сне, этот год расслаивается на мои воспоминания и на восприятие Аура, когда он касался меня разумом.
Вот я делаю доклад по межпланетной связи перед научным сообществом, вот Аур снова появляется на исследовательской платформе. Бушует океан, с неба падает дождь, оседает у меня на губах.
Аур «рассказывает» мне о том, как родилось их солнце,я чувствую первую вспышку, вижу немыслимую громаду веществаплазмыкак она меняет форму, я осязаю первый свет.
Все меняется.
Океанцы засыпают во льду, мы разбудили их, когда переформировали Энджи.
Аур рассказывает мне про холод и сон. Я смотрю его сны.
Он пытается понять, что такое слова и зачем они нужны.
Я придумываю ему имя.
Он пытается запомнить мое.
Джо-а-на.
А-ур.
Здрав-ствуй.
Мне двадцать пять, почти двадцать шесть. Я люблю так сильно, как никого и никогда не любила. Как невозможно любить человека.
______
Моя мать умерла, когда мне было шестнадцать, я росла почти без нее. Не так-то много у нас с ней было общих воспоминаний, но одно все-таки врезалось мне в память. Далекий день в ее гостиной, некрасивые сиреневые занавески на окнах и взаимная неловкость.
Я уже даже не помню почему, но мама сказала мне:
«Люди много чего могут друг с другом делать: могут заниматься сексом, трахаться, целоваться. Но заниматься любовьюэто вместе пить чай на кухне».
Мне часто задают вопрос: как можно любить того, у кого даже нет тела? Журналисты посмелее спрашивают: не хватало ли мне секса? Как я решала эту проблему?
Эти вопросы такие смешные, нелепые, что они всегда ставят меня в тупик, словно со мной говорят на языке, которого я не понимаю.
Я любила Аура, он любил меня.
Мы говорили, говорили, говорили друг с другом.
Мы все время занимались любовью. Ни разу за тот год я не чувствовала, что мне чего-то не хватает.
______
За это время на Океанию прилетали ученые и правительственные агенты, они встречались с другими океанцами, изучали планету и новую, так не похожую на нас, людей, расу.
Только вдумайтесь, как это странноокеанцы не умирают, они только засыпают или меняют форму, им никак не понять смерть, не понять расставание навсегда.
Их восприятие совершенно чуждое: они просто знают, что были «всегда» и это всегда разбавляется тем, что иногда они спят.
Я не океанец, я человек. В глубине души я знала, что это счастьедни на Энджи, встречи с Ауром, бесконечная радость от каждого прожитого мгновенияне может длиться вечно.
Примерно через год после первого контакта на исследовательскую платформу прибыл агент Джон Реннар. Высокий, худой человек с прозрачными серо-голубыми глазами. Этот человек принес с собой новости и перемены.
______
В правительстве Второй Земли говорят о том, чтобы отключить климатические установки и вернуть NG-19 в естественное состояние, вернуть лед.
В правительстве знают про телепатию океанцев и боятся ее.
«Вам незачем это делать,говорю я Реннару.Они не такие, как мы, они не умеют ненавидеть».
Агент Реннар смотрит на меня прозрачными как лед глазами.
Агент Реннар уже все для себя решил:
«До встречи с нами они и разговаривать не умели».
______
Климатические установки отключают во вторник. День хмурый и серый, обычный день на Океании.
Аур приходит прощаться.
Он не осуждает и не спорит, ничего не боится. Океанцы не умеют этого делать.
Я только чувствую его грусть. Он начинает понимать, как этосмерть. Как этопрощаться навсегда.
В тот же вечер я улетаю на Вторую Землю. Я сижу у иллюминатора, смотрю на удаляющийся шар NG-19 и представляю, что осталась. Перед глазами все расплывается, и я вижуя стою на платформе, а внизу покрывается льдом мой океан. С неба сыпется снег, и я замерзаюмедленно, спокойно и счастливо. Я засыпаю, чтобы никогда не проснуться.
Мне было почти двадцать семь, когда я улетела. На Второй Земле меня встретила осеньпрозрачная, пряная картинно-пасторальная осень: золотистые листья на дорожках, запах озона и увядания в воздухе. В то время я уже знала, что эта обманчиво-акварельная осень на самом деле тяжелее самой холодной, самой лютой зимы.
Мы, люди, совсем не похожи на океанцев. Мы воспринимаем время и жизнь иначе. Есть одна непреложная и совершенно человеческая истина, которую никогда не понять ни одному океанцу: все меняетсяправительство, отношение к другим расам. И даже агента Реннара и ему подобных рано или поздно сменят другие люди, новые люди. Главное тольконикогда не сдаваться, никогда не терять надежды.