Даже если Лаклана держат в изоляторе, там скорее всего есть камера, а значит, я смогу увидеть его через «Истину».
Леобен прищуривается:
И что ты собираешься делать?
Не переживай так. Я не собираюсь его убивать.
Судя по всему, он мне не верит.
Я просто хочу спросить его, что он сделал с вакциной.
И ты не сдашься, пока не отыщешь его, да? Ты настоящая заноза в заднице. Глаза Леобена стекленеют, а перед моими вспыхивает файл с местонахождением Лаклана. Это его камера. Постарайся не задерживаться там. А после этого отправляйся за остальными. Увидимся, когда вернешься.
Я протягиваю руку, но тут же одергиваю ее, вспомнив, что не могу прикоснуться к нему.
Спасибо, что отыскал меня, Ли.
Всегда пожалуйста, кальмар, говорит он. По мне, так ты все еще член семьи.
Сердце сжимается от этих слов и от желания обнять Леобена перед уходом. Но вместо этого я загружаю файл с местонахождением Лаклана в свою панель. А затем сосредотачиваюсь на указанной точке, и коридор с кафетерием начинают мерцать перед глазами. Мир погружается во тьму, а через секунду я чувствую, как меня утягивает вперед, словно кто-то воткнул мне в грудь крючок и сейчас наматывает леску.
Под ногами резко появляется пол. Темнота сменяется светлой, чистой комнатой. Я оказываюсь в современной лаборатории с генкитами и операционным столом. Единственный выход отсюдастальная дверь, на ручке которой мигает красный светодиод.
Лаклан стоит в другом конце комнаты с нечитаемым выражением на лице, глядя на меня своими серыми глазами.
От одного его вида все сжимается внутри, но я подавляю это чувство. Я пришла сюда не для того, чтобы жалеть себя. А чтобы заставить его рассказать мне правду о происходящем.
Катарина, говорит он. Не ожидал тебя увидеть.
Конечно нет, соглашаюсь я. Ведь в Энтропии ты ясно дал мне понять, что я не так много места занимаю в твоих мыслях.
Ты делишь мозг с моей дочерью, напоминает он. И меня очень волнует, что станет с вами обеими.
С твоей дочерью, повторяю я.
Голос начинает дрожать. Это глупо, ведь я понимаю, что Лаклан не заботится обо мне и создал меня лишь чтобы помочь сознанию Цзюнь Бэй восстановиться. Но какая же большая разница понимать это и слышать из его уст. Всю свою жизнь я верила, что этот человекмой отец. Что он заботится обо мне и любит меня, хотя и не всегда это показывает. Почему его безразличие все еще задевает меня?
Я впиваюсь ногтями в ладонь.
Я пришла сюда из-за одичалых. Думаю, их атаки были спланированы и, думаю, это сделал ты.
Его брови поднимаются вверх от удивления.
Катарина, меня уже несколько недель держат взаперти. И у меня нет доступа к сетям «Картакса»
Зато есть к «Истине», возражаю я. Ведь никто и не подумал скрыть ее от тебя. Не так ли? К тому же я сейчас здесь и разговариваю с тобой. Ты убедил Дакса, что пытаешься исправить вакцину, но меня тебе не обмануть. Не ты ли сначала сделал все, чтобы отправить на панель каждого код Цзюнь Бэй, а затем удалить его? И я не сомневаюсь, что ты скрываешь что-то еще. Так что я пришла сюда услышать всю правду.
Лаклан равнодушно смотрит на меня.
Ты пытаешься запугать меня, Катарина? Ты всегда была умной девочкойцелеустремленной, сосредоточенной, и с тобой оказалось удобно житьно при этом тебя сложно назвать пугающей.
Я делаю шаг к нему.
Я просто хочу узнать правду.
А мне нужно работать, говорит Лаклан. Ты слышала мое предложение, и оно остается в силе. Приведи ко мне остальных детей, после чего я выну тебя из головы моей дочери и дам тебе тело. Цзюнь Бэй отказывается стирать тебя, хотя и считает, что ты в отключке, а имплант, разделяющий ваши разумы, разрушается, так что другой альтернативы нет. Но сначала мне нужно исправить вакцину.
Я качаю головой:
Уверена, ты что-то скрываешь.
Но Лаклан не отвечает. И вместо этого вновь поворачивается к генкиту, стоящему у стены, как не раз делал в хижине. Он не считает нужным разговаривать со мной. И даже смотреть на меня. От осознания этого меня охватывает ярость.
Он не считает меня пугающей? Значит, пришло время доказать, что Лаклан ошибается. Я оглядываю лабораторию, проводя сканирование. Должен же быть какой-то способ напугать его и заставить сказать мне правду. Взгляд замирает на генкитах, но на них стоит система защиты. Единственный интерфейс, к которому у меня есть доступосвещение. В нем есть руководство пользователя, которое я тут же открываю перед глазами и читаю, что же там есть интересного. В нем отображены диаграммы, инструкция по обслуживанию, предупреждение о циклах отчистки
Я поднимаю глаза на потолок. Цикл отчистки. Это может сработать.
Как и большинство лабораторий «Картакса», эта комната освещена лампами дневного света, но на потолке так же есть несколько черных полосультрафиолетовых ламп. Это стерильная комнаталаборатория, где проводят эксперименты с образцами вирусов. Ученым нужны места, где они смогут работать с вирусами гидры, которые можно обеззаразить, если они прорвутся в воздух. И эти лампы испускают вспышку ультрафиолетового света, способного проникнуть в образцы и уничтожить вирусные частицы. При максимальных настройках вспышки длятся всего секунду, но этой мощности хватит, чтобы наградить человека ожогами третьей степени.
Я перевожу взгляд с ламп на Лаклана. Если получится запустить цикл отчистки, то Лаклан окажется беспомощным. И ему придется сказать мне правду. На самом деле, включение этих ламп можно прировнять к пытке, но он не новичок в этом. И хотя свет может причинить боль и мне, оно того стоит.
Тебе не следует меня игнорировать, говорю я, отправляя команду запуска цикла отчистки.
Из-за нашего присутствия в лаборатории тут же срабатывает защита, но я взламываю протоколы безопасности вирусом. Полосы начинают мерцать и разгораться сильнее.
Лаклан настороженно поднимает голову.
Что ты творишь?
Сглотнув, я прикрываю глаза рукой. Воздух нагревается, а свет воздействует на меня сильнее, чем я думала. Кожу начинает покалывать.
Хочу услышать ответ на свой вопросзачем тебе все остальные? Что произошло с вакциной?
Глаза Лаклана расширяются, когда он понимает, что происходит. Он бросается к двери и пытается открыть ее. Но сколько он ни дергает ручку, та не поддается.
Катарина, останови это!
Я подхожу к нему, несмотря на боль, причиняемую жаром от ламп.
Я больше не буду твоей пешкой. И ты скажешь мне правду.
Он отшатывается и качает головой. Его глаза стекленеют, когда мужчина пытается остановить цикл отчистки, только уже поздно. Лампы над нами разгораются все сильнее, а комнату заполняет предупреждение об опасности.
Его взгляд сосредотачивается на мне, а зрачки расширяются. Воздух обжигает, а свет слепит.
Катарина, остановись Ты убьешь меня!
Возможно, соглашаюсь я. Каково ощущать, что твоей жизнью управляет кто-то другой? Что кто-то использует твою боль как инструмент?
Он отступает к стене и старается спрятаться от света.
Прости, шепчет он. Я думал только о Цзюнь Бэй И сделал все это ради нее.
И сейчас ты тоже ради нее стараешься? спрашиваю я, возвышаясь над ним.
Лампы разгораются все ярче, нагреваясь для вспышки. Кожа горит, но я понимаю, что это не моя кожа. И не мое тело. Это просто инструмент, с помощью которого я могу узнать правду от Лаклана.
Что именно ты сейчас для нее делаешь? выкрикиваю я. Превращаешь людей в монстров?
Нет! с трудом выдыхает он и зажмуривает глаза, пока его тело сотрясает дрожь. Я считал, что она написала мощный алгоритм, но это оказалось не так. Он выдает сбой, и даже если ей удастся его исправить, уже слишком поздно. После случившегося весь мир отвернется от нее. Единственный способ спасти Цзюнь Бэйвернуть все назад, удалить ее код из вакцины и взять вину на себя. Но я не смогу сделать этого без остальных. Это единственный способ все исправить.
Пока я обдумываю слова Лаклана, не сводя с него взгляда, на нас обрушивается такая стена жара, что выбивает воздух из легких. Лаклан беспомощно кричит и дрожит у моих ног, не в состоянии скрыться от света ламп. Его голос звучал искренне, правда, я совсем не это ожидала услышать. Мне хотелось, чтобы за всем этим стоял он. Хотелось найти причину, чтобы запереть его в этой комнате и сжечь заживо. С трудом сделанный вдох проносится по телу огненной полосой, а ноги подкашиваются. Свет разгорается еще ярче. У Лаклана не осталось сил сопротивляться его лучам. Судя по всему, я зашла слишком далеко.