Сувада Эмили - Этот разрушительный элемент

Эмили СувадаЭтот разрушительный элемент

Глава 1

Цзюнь Бэй

Полдень, воздух пустыни расплывается от жары, а улицы окрашены в черный цвет от усыпавших их тел мертвых странствующих голубей. Еще неделю назад огромные стаи этих птиц заслоняли солнце, но сейчас над небом Энтропии кружится лишь несколько особей. Их скорбные крики разносятся по воздуху, а опавшие перья вздымаются и закручиваются в порывах свистящего ветра, гуляющего над холмами. Этот город когда-то светился жизнью, мечтаниями и возможностями, но сейчас он опустел и превратился в заброшенный памятник умершим.

Я отхожу от окна и принимаюсь расхаживать по загроможденному полу общей лаборатории, в которой сейчас живу. Вокруг меня на креслах и диванах развалились кодеры, молча над чем-то работая. Можно предположить, что после атаки «Картакса» на Энтропию ее жители сосредоточатся на мести, но большинство подслушанных мной разговоров оказались о растениях, водорослях и способах превратить мертвых голубей в удобрения.

Я люблю этот город, но порой мне хочется сжечь его дотла.

 Уверена, что готова, Цзюнь Бэй?  спрашивает Рейн.

Солнечный свет отражается от бронированных пластин на ее коже, когда она сжимает в руках планшет, подключенный к моей панели. Не многим я доверяю настолько, чтобы открыть доступ к моим модулям, но Рейн из их числа. Она помогает мне с тех пор, как услышала о «Нулевом коде». Думаю, любой, кто решится покрыть свою кожу броней, способной отразить удар ножа, заинтересован в бессмертии.

 Нужно попробовать все варианты,  говорю я, прикоснувшись к щеке и разминая шею наклонами головы вперед и назад.

Рейн постукивает по экрану планшета.

 Не хочешь присесть? Мы можем уйти в дальнюю комнату.

Я качаю головой:

 Все нормально. Надеюсь, в этот раз код окажется верным.

Я возвращаюсь к окну и принимаюсь кусать ноготь на большом пальце. Мы заняли пентхаус жилого дома на склоне горы. Сквозь стеклянную стену видны разрушенные здания и загубленные сельскохозяйственные поля у подножия горы. Вдалеке мерцает граница Энтропии, а за ней простираются на многие километры пустынные равнины, усыпанные перьями.

Но я смотрю не сквозь запыленное окно, а на собственное отражение в нем. Прошло несколько недель, и я наконец вижу собственные черты в лице, смотрящем на меня. Мои глаза, нос, изгиб губ. Даже волосы приобрели верный оттенок и структуру, а также отросли до середины спины за последние несколько дней. И теперь тело выглядит так, как и должно, за исключением левой щеки и пары участков на руке и правой лодыжке. Я все перепробовала, но кожа там не изменилась. Это кожа Катарины, и ее ДНК все еще остается в клетках. Все остальное изменилось легко, но эти пятна не хотят поддаваться.

И, если повезет, к концу дня кожа на левой щеке приобретет нужный оттенок.

 Что ж, я запускаю программу,  говорит Рейн, подходя ко мне.

Я тут же чувствую легкое покалывание в щеке, которое постепенно перерастает в боль. Каждая попытка запустить код для изменения этих пятен болезненнее предыдущей. И сейчас моя щека начинает гореть. Я смотрю в окно на алые полосы, стекающие по коже. Вот и капилляры начали лопаться.

Я стискиваю зубы, когда вижу, как кожа начинает пузыриться.

Боль врезается в разрушенную стену внутри меняхрупкий барьер, отделяющий мой разум от разума Катарины. Но по ту сторону тишина. После того как Катарина ударила электричеством по импланту, чтобы не дать мне стереть воспоминания, она замолчала, и с тех пор я не ощущала ее присутствия. Думаю, ее разум погрузился в сон, но я надеюсь, что мне когда-нибудь удастся ее оживить. Впрочем, на ее долю выпало уже достаточно боли и ужаса.

И если появится способ ее разбудить, я не стану этого делать, пока мир не исцелится вновь.

Струйки крови стекают по лицу из пульсирующей, распухшей раны.

 Е-еще одна неудача,  с трудом выдыхаю я.

 Я уже отключила программу,  говорит Рейн.

Я сгибаюсь пополам и упираюсь руками в стекло. От боли перед глазами все плывет, а ноги подкашиваются. Руки так и тянутся потереть рану, но стоит мне прикоснуться к ней, как кожа отвалится и отпадет.

 Что ж, это не сработало,  говорит Рейн.

Щека ноет, а боль даже не думает затихать. Я выпрямляюсь, втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы и достаю гелиевую повязку из сумки, прикрепленной к бедру. Это повязка с нанитами, порцией обезболивающего и исцеляющих сывороток. Я снимаю прозрачную пленку и осторожно прижимаю повязку к щеке. Боль усиливается, перед глазами вспыхивают пятна, но вскоре она стихает под действием обезболивающего.

 Выглядит не очень приятно,  говорит Рейн.

Я с трудом киваю в ответ. Это уже шестая безуспешная попытка. Лаклан постоянно изменял мою ДНК в лаборатории проекта «Заратустра», но это никогда не причиняло мне такой боли. Ему даже удалось полностью изменить мое тело и превратить в Катарину. И на ней не было и кусочка кожи другого цвета. Так почему же эти клетки не хотят меня слушаться? Я не понимаю.

Что я за кодировщик, если не могу разобраться даже с собственной ДНК?

 Руз вернулся,  еле слышно бормочет Рейн.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, как распахивается дверь в лабораторию.

 Неужели ему больше нечем заняться, кроме как постоянно проверять меня?

Рейн прячет планшет в карман.

 Видимо, нет.

 Опять занимаешься своим лицом, Цзюнь Бэй?  входя в лабораторию, спрашивает Руз.

Он на несколько лет старше меня, его кожу украшают серебристые линии электрических схем, а глазаимпланты, замена тем, что он потерял в детстве. Руз стал новым лидером Энтропии после смерти Регины, но мне до сих пор непонятно, почему люди выбрали его.

Я прилетела сюда в надежде, что жители города поддержат меня, но оказалось, что у них совершенно другая иерархия по сравнению с «Картаксом». Несмотря на то, что я привезла с собой «Нулевой код» и пообещала бессмертие, они выбрали Руза, потому что тот давно живет здесь. Он убедил генхакеров, что те должны сосредоточиться на защитеграницах, постах охраны и патруляхвместо непроверенного фрагмента кода. И их не убедили мои слова, что «Картакс» признает поражение только в том случае, если столкнется с чем-то новым и мощным.

Когда я создала «Нулевой код», то выбрала это название не только потому, что он затрагивает фундаментные основы. Он нечто большее. «Панацея». Программа, которая позволит нам изменять наш разум так же легко, как и ДНК. Он станет самым важным кодом в жизни, вот только пока ему не хватает одного последнего, решающего фрагмента. Но никто здесь не заинтересован в том, чтобы помочь мне его дописать.

 Я думала, ты проверяешь периметр города.  Говорю я Рузу.

Из близлежащего лагеря генхакеров поступили сообщения о налетах. Все нервничают после атаки «Картакса» на живущих на поверхности и провала памяти на несколько месяцев.

Никто не знает, что это я стерла воспоминания, и пусть так остается впредь.

 Патруль ничего не заметил,  говорит Руз.  Я думал, ты сосредоточилась на кодировке системы обороны города.

Я закатываю глаза:

 Единственные, кто может на нас напасть, это люди «Картакса», но даже мне сложно придумать что-то способное остановить их.

Как только последнее слово срывается с моих губ, вдалеке раздается выстрел, а за ним следует грохот.

Руз хмурится, пересекает комнату и внимательно всматривается в происходящее за окном вместе со мной.

 Очень похоже на взрыв бомбы,  говорю я, осматривая улицы и пытаясь заметить хоть какое-то движение за покрывалом черных перьев.

 Согласен,  говорит Руз.  Но это вполне могут быть проделки тех, кому нечем заняться

Он замолкает, когда раздается еще один выстрел, после которого вокруг одного из входов в тоннели в воздух взлетают перья. На улицу с криком выбегает женщина в окровавленной одежде. Руз напрягается, не сводя с нее взгляда.

 Похоже, нам действительно нужна хорошая система защиты,  говорю я.  Кажется, на нас напали. Пойдем.

Я бегу к двери. Не знаю, кто атаковал ту женщину, но за этим вполне мог стоять «Картакс». И хотя не видно ни грузовиков, ни «Комоксов», они вполне могли отправить сюда беспилотники-невидимки, чтобы найти нас. Они уже удерживали несколько сотен хакеров Энтропии, похитив их во время запуска протокола «Всемирный потоп». Так что я бы не удивилась, если бы они пришли за мной.