Кугель вступил в круг, освещенный огненными веерами; все разговоры тут же прекратились. Подвижные носы замерли, глаза сосредоточились на незнакомце, уши с любопытством вертелись из стороны в сторону. Кугель с улыбкой раскланялся налево и направо, развел руками, тем самым дружески приветствуя всех присутствующих, и присел к не занятому столу.
Селяне, сидевшие за другими столами, изумленно что-то бормотали, но их слишком тихие слова не достигали ушей Кугеля. Вскоре один из старейшин поднялся, подошел к Кугелю и произнес какую-то фразу но Кугель его не понял, так как объем лингвистической информации, зарегистрированной сетчатым прибором, вживленным Фарезмом в ухо Кугеля, очевидно был еще недостаточен. Кугель снова улыбнулся и развел руками, изображая благожелательную беспомощность. Старейшина повторил вопрос, на этот раз значительно более резким тоном. Кугель снова пояснил жестами, что не понимает. Уши старейшины неодобрительно подернулись; он отвернулся. Кугель подозвал рукой хозяина заведения и, указывая на соседний стол, где лежал хлеб и стояла бутыль вина, пояснил без слов, что хотел бы, чтобы ему подали то же самое.
Трактирщик задал вопрос, который Кугель хорошо понял, хотя не разобрал ни слова. Кугель вынул из кармана и продемонстрировал золотую монету; удовлетворенный, трактирщик удалился.
Разговоры за соседними столами возобновились, и вскоре Кугель начал понимать значение произнесенных слов и фраз. Когда он поел и выпил вина, Кугель встал и подошел к столу старейшины, обращавшегося к нему раньше. Вежливо поклонившись, Кугель спросил: «Не позволите ли мне присесть за ваш стол?»
«Садитесь, если вам так угодно, старейшина указал свободное место на скамье. Ваше поведение позволило предположить, что вы не только глухонемой, но и стали жертвой задержки умственного развития. Теперь, по меньшей мере, ясно, что вы можете слышать и говорить».
«Мне свойственна также некоторая сообразительность, заверил его Кугель. Я пришел издалека, мне незнакомы ваши обычаи. Поэтому я решил, что мне не помешало бы понаблюдать за происходящим несколько минут, чтобы не допустить случайно какое-нибудь нарушение приличий».
«Изобретательный, хотя и довольно-таки необычный подход, заметил старейшина. Так или иначе, ваши поступки не вступают в прямое противоречие с Каноном. Могу ли я поинтересоваться, какое срочное дело привело вас в Фарван?»
Кугель взглянул на путеводное кольцо; кристалл оставался матовым и безжизненным очевидно, ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ нельзя было найти поблизости: «Мои родные места недостаточно цивилизованы. Я путешествую, чтобы изучать нравы и традиции более развитых народов».
«В самом деле!» Старейшина поразмыслил, после чего кивнул, выражая тем самым осторожное предварительное одобрение побуждений чужеземца: «Вы носите необычную одежду, у вас необычные черты лица где находятся ваши родные места?»
«В стране настолько далекой, сказал Кугель, что до сих пор я никогда не слышал о Фарване!»
Старейшина удивленно прижал уши, как настороженный кот: «Как? Славный Фарван неизвестен у вас на родине? Великие города Импергос, Таруве, Раверджанд вы о них даже не слышали? Неужели у вас не знают о знаменитых семберах? Не может быть! Семберы изгнали звездных пиратов, наполнили морскими водами Свайный Край! Роскошь их дворца в Падаре неописуема!»
Кугель скорбно покачал головой: «До моих ушей еще не доходили слухи о столь выдающихся достижениях».
Нос старейшины язвительно подернулся: перед ним явно был какой-то болван. Он сухо обронил: «Я ни в чем не преувеличиваю».
«А я ни в чем не сомневаюсь! возразил Кугель. По существу, я признаюсь в полном невежестве. Но объясните кое-что еще боюсь, мне придется провести некоторое время в вашей стране. Например, кто эти крылатые существа, обитающие в пещерах на утесах? Никогда раньше не видел подобных созданий».
Старейшина указал на небо: «Если бы у вас были глаза ночного титвита, вы могли бы заметить темную луну она кружится вокруг Земли, но люди видят ее только тогда, когда ее тень надвигается на солнечный диск. Ангелы смерти обитатели этого темного мира; никто не знает, откуда они прибыли изначально и кто они такие по существу. Они служат всемогущему богу Елисею следующим образом: когда бы ни наступила пора мужчине или женщине умереть, норна умирающего оповещает об этом ангелов смерти отчаянным сигналом. Ангел забирает несчастного и возносит его к своей пещере, каковая на самом деле есть магический портал Безднума, обители блаженных».
Кугель откинулся на спинку скамьи, скептически приподняв дуги черных бровей. «Конечно, как иначе?» произнес он тоном, который не показался старейшине достаточно серьезным.
«В достоверности излагаемых мною фактов не может быть никаких сомнений! На упомянутом аксиоматическом основании зиждется Канон, причем обе системы взаимно дополняют одна другую и, следовательно, вдвойне неоспоримы!»
Кугель нахмурился: «Несомненно, положение вещей таково, как вы утверждаете Неужели, однако, крылатые обитатели пещер никогда не ошибаются в выборе очередной жертвы?»
Старейшина раздраженно постучал пальцами по столу: «Учение неопровержимо, потому что те, кого забирают ангелы смерти, никогда не выживают даже если перед этим возникает впечатление, что умирающие здоровы и полны жизненных сил. Нельзя не признать, что падение с утеса на скалы способствует их кончине, но таково милосердие Елисея, дарующего быстротечную смерть и тем самым избавляющего нас от мучительной и, возможно, продолжительной агонии. Существующая система целиком и полностью благотворна. Ангелы смерти забирают только обреченных, которые затем входят через портал утеса в Безднум, страну блаженства. Время от времени еретики возражают против Канона, и в таких случаях надеюсь, однако, что вы разделяете каноническое вероучение?»
«Всей душой! подтвердил Кугель. Догматы вашей веры очевидная истина». С этими словами Кугель опорожнил кубок вина. Как только он поставил кубок обратно на стол, его ушей коснулись переливчатые, едва слышные звуки музыки бесконечно сладостные и бесконечно печальные гармонии. Все сидевшие под навесом беседки замолчали, хотя сам Кугель еще не был уверен в том, что на самом деле что-то услышал.
Старейшина слегка пригнулся к столу и тоже выпил вина. Только после этого он взглянул наверх: «Над нами летят ангелы смерти».
Кугель задумчиво погладил подбородок: «Что позволяет защититься от этих крылатых убийц?»
Вопрос был сформулирован неудачно. Растопырив уши, старейшина негодующе уставился на нарушителя традиций: «Если человеку суждено умереть, появляются ангелы смерти. Если нет, ему нечего бояться».
Кугель несколько раз кивнул: «Вы разъяснили вопрос, вызывавший у меня некоторое замешательство. Завтра так как и вы, и я очевидно здоровы и не намерены умирать поднимемся вместе к утесам и прогуляемся туда-сюда вдоль их подножия».
«Ни в коем случае! отказался старейшина. И вот по какой причине: в горах нездоровый разреженный воздух. Кроме того, там можно вдохнуть какое-нибудь пагубное испарение и заболеть».
«Понятно, тут больше не о чем говорить, Кугель повернулся к танцующей молодежи. Почему бы нам не поговорить о вещах не столь удручающих? Пока что мы живы и здоровы, и нас в какой-то степени скрывает навес беседки. Давайте есть и пить и смотреть на то, как веселятся другие. Надо сказать, девушки из вашей деревни очень ловко пляшут».
Осушив свой бокал, старейшина поднялся на ноги: «Делайте, что хотите. Для меня, однако, настало время ритуального самоуничижения, составляющего неотъемлемую часть нашего богослужения».
«Я тоже сделаю нечто в этом роде через некоторое время, пообещал Кугель. Желаю вам успешного самоуничижения».
Старейшина покинул беседку, и Кугель лишился единственного собеседника. Вскоре, однако, несколько молодых людей, движимые любопытством, присоединились к нему, и Кугелю пришлось снова объяснять свое прибытие, хотя на этот раз он уделял меньше внимания варварскому невежеству своих вымышленных соотечественников, так как в состав собравшейся группы входили несколько девушек, и Кугеля возбуждали их непосредственные повадки и экзотическая внешность. Вино подали еще и еще раз Кугеля уговорили попытаться исполнить местный танец, подпрыгивая, кружась и дрыгая ногами, причем он неплохо справился с этой задачей.