Оскорбленно выпрямившись, Кугель указал на то обстоятельство, что «припадок преступного идиотизма», как изволил выразиться разочарованный чародей, был вызван самым обыкновенным голодом: «Как бы то ни было, в чем заключается невероятная ценность этой крапчатой медузы, распластавшейся на камне? Не менее уродливых тварей можно обнаружить в сетях любого рыбака».
Фарезм тоже выпрямился во весь рост, обжигая Кугеля возмущенным взглядом. «Эта тварь, громогласно объявил он, не что иное, как ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ! Ее центральная сфера заключает в себе бесконечное пространство-время, видимое в обращении. Трубчатые отростки сферы соединяют ее с различными эпохами, и ужасные последствия твоих тычков и уколов, а тем более дальнейших попыток поджарить и разжевать это воплощение всего, что было, есть и будет, невозможно себе представить!»
«Как насчет воздействия пищеварительных соков? деликатно поинтересовался Кугель. Сохранят ли свои изначальные свойства различные компоненты пространства, времени и бытия по мере прохождения через мой желудочно-кишечный тракт?»
«Чепуха! Бесплодная игра воображения! Достаточно сказать, что ты нанес чудовищный ущерб и создал опасные напряжения в онтологической ткани Вселенной. От тебя неизбежно потребуется восстановление устойчивого равновесия мироздания».
Кугель развел руками: «Неужели нельзя предположить, что допущена какая-то ошибка? Что упомянутое существо не более, чем псевдо-ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ? Или что такое существо можно было бы приманить снова каким-либо другим способом?»
«Первые две теории не выдерживают критики. В том, что касается последней, должен признаться, мне приходили в голову возможности извлечения ВЕЗДЕСУЩНОСТИ чрезвычайными методами». Фарезм взмахнул рукой; ступни Кугеля снова опустились на каменистую почву, но приросли к ней намертво: «Теперь я направлюсь в синоптикум, чтобы в полной мере оценить значение последних достойных сожаления событий. В свое время я вернусь».
«К тому времени я ослабею от голода, тревожно отозвался Кугель. В самом деле! Корка хлеба и кусочек сыра позволили бы предотвратить все достойные сожаления события, в связи с которыми я подвергаюсь незаслуженным обвинениям».
«Молчать! рявкнул Фарезм. Не забывай, что размеры и характер твоего наказания еще не определены. Приставать с жалобами и упреками к тому, кто и так уже едва заставляет себя сохранять разумную сдержанность в высшей степени бесстыдная и опрометчивая дерзость!»
«Позвольте мне сказать только одно, упорствовал Кугель. Если вы вернетесь и найдете на этой тропе мой окостеневший труп, вы только потеряете время зря, определяя размеры незаслуженного мной наказания».
«Возобновление жизнедеятельности тривиальная задача, обронил Фарезм. Вынесенный тебе приговор вполне может предусматривать многократную казнь посредством применения контрастирующих методов умерщвления». Чародей уже направился к синоптикуму, но обернулся и раздраженно подозвал Кугеля рукой: «Пойдем! Проще тебя накормить, чем возвращаться и воскрешать твое тело».
Кугель обрел свободу передвижения и последовал за Фарезмом по дорожке, широко огибавшей жилище чародея; дорожка привела их ко входу в синоптикум. В просторном помещении с расходящимися вверх наклонными серыми стенами, ярко освещенном трехцветными многогранниками, Кугель жадно поглотил пищу, появившуюся по мановению руки Фарезма. Тем временем чародей заперся в лаборатории и занялся прорицаниями. Шло время. Кугель начинал терять терпение; три раза он подходил к арочному выходу из синоптикума, и каждый раз ему являлось магическое предупреждение сперва в форме призрака, загородившего путь, затем в виде зигзагообразного голубого разряда энергии, и, наконец, в ипостаси жужжащего роя блестящих лиловых ос.
Отказавшись от мысли о побеге, Кугель присел на скамью и принялся ждать, уткнувшись локтями в колени длинных ног и опустив голову на ладони.
Наконец Фарезм появился снова в мятой мантии, со взъерошенными волосами, торчавшими наподобие ореола из тонких желтых игл. Кугель медленно поднялся на ноги.
«Я определил местонахождение ВЕЗДЕСУЩНОСТИ! произнес Фарезм, выделяя каждый слог подобно звонкому удару в гонг. Возмущенная недостойным обращением, она покинула твой желудок и с отвращением удалилась на миллион лет в прошлое».
Кугель торжественно покачал головой: «Позвольте выразить мои искренние соболезнования. Могу дать только один совет: никогда не отчаивайтесь! Возможно, в один прекрасный день это существо снова посетит ваш музей абстрактной скульптуры».
«Перестань болтать! ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ должна быть возвращена. Пойдем!»
Кугель неохотно последовал за Фарезмом в небольшую комнату со стенами, выложенными голубой плиткой, и с высоким куполом из синего и оранжевого стекла. Чародей указал на черный диск посреди пола: «Встань сюда».
Кугель мрачно подчинился: «В каком-то смысле можно было бы утверждать»
«Молчать! Фарезм приблизился. Видишь этот предмет?» Чародей продемонстрировал шар оттенка слоновой кости, диаметром примерно в два кулака, покрытый исключительно сложной, микроскопически точной резьбой: «Это трехмерный график закономерностей, послуживших основой моему гигантскому проекту. Он отражает символическое значение НЕБЫТИЯ, к которому ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ неизбежно должна испытывать притяжение согласно Второму закону криптороидального филогенетического родства Кратинджея, с которым ты, возможно, знаком».
«Не могу сказать, что знаком со всеми его аспектами, отозвался Кугель. Но хотел бы поинтересоваться: в чем состоят ваши намерения?»
На губах Фарезма промелькнула холодная усмешка: «Я намерен попытаться применить одно из самых могущественных заклинаний, когда-либо сформулированных древними специалистами заклинание необратимое, но чреватое столь расплывчатыми последствиями и не поддающимися контролю погрешностями, что Фандаал, верховный чародей Великого Мофолама, запретил его использование. Если мне удастся справиться с этой задачей, ты вернешься на миллион лет в прошлое. Там ты и останешься, пока не выполнишь мое поручение, после чего сможешь вернуться в настоящее время».
Кугель быстро отступил от черного диска: «Я не тот человек, который мог бы выполнить такую задачу, в чем бы она ни заключалось. Настоятельно рекомендую вам воспользоваться услугами другого агента!»
Фарезм игнорировал протесты: «Задача, само собой, состоит в том, чтобы сферический символ НЕБЫТИЯ соприкоснулся с ВЕЗДЕСУЩНОСТЬЮ». В пальцах чародея появилось нечто напоминающее комочек свалявшейся паутины: «Для того, чтобы содействовать твоим поискам, я наделяю тебя этим средством, разъясняющим смысл любых имеющих значение звуковых сигналов, выраженных в соответствии с любой возможной системой кодирования». Он вложил комочек в ухо Кугеля, где паутина тут же развернулась и прижилась так, словно всегда была неотъемлемой частью слухового аппарата. «Вот таким образом, сказал Фарезм. Теперь тебе достаточно прислушиваться к незнакомому языку всего лишь три минуты и ты сможешь свободно владеть этим языком. А теперь еще одно средство, увеличивающее вероятность успеха: это кольцо. Обрати внимание на вставленный в него драгоценный камень: если ты будешь находиться на расстоянии менее полутора километров от ВЕЗДЕСУЩНОСТИ, бегущие внутри камня огоньки укажут направление и приведут тебя к искомому объекту. Все ясно?»
Кугель уныло кивнул: «Возникает еще один вопрос. Допустим, вы допустили ошибку в расчетах, и ВЕЗДЕСУЩНОСТЬ вернулась в прошлое лишь на девятьсот тысяч лет что тогда? Мне суждено будет закончить свои дни в давно забытом столетии возможно, среди каких-нибудь варваров?»
Фарезм недовольно нахмурился: «Для того, чтобы возникла такая ситуация, погрешность расчета должна была бы составлять десять процентов. В моей системе прогнозирования ошибка редко выходит за пределы одного процента».
Кугель начал было подсчитывать в уме годы и века, но чародей, указав на черный диск, приказал ему снова встать на него: «Назад! И не двигайся, а то хуже будет!»