Вздоха облегчения я не услышал. Директор испытующе глядел на меня. Я зевнул и тут же почувствовал, что в комнате появился еще кто-то, но оборачиваться не стал.
Проводите инспектора в гостевую, сказал директор.
Там кондиционер не работает, хрипло ответили ему.
Теперь я оглянулся. Лысый верзила в форме охранника.
Как это не работает?! Где Пупер?
Спит.
Пока они выясняли, кто, чем и когда должен заниматься, я осторожно покопался в кармане, еще раз зевнул и аккуратно всадил «кнопку» в ножку директорского стола. Наконец директор уговорил лысого разбудить Пупера и, в свою очередь, уговорить его включить кондиционер. Лысый пообещал директору наслать на него Пупера и мотнул головой, приглашая меня следовать за ним.
Директор задумчиво жевал губами, глядя вслед лысому.
Я пожелал ему спокойной ночи и, не дожидаясь ответа, вышел. Лысый уже заворачивал за угол, когда я догнал его.
Чертовский туман, не правда ли? вежливо сообщил я ему.
Туман? переспросил он.
Да-да, туман.
Ах, туман задумчиво протянул он, и это было все, что мне довелось от него услышать.
Молча он провел до двери и, не пожелав спокойной ночи, удалился.
Комната действительно была без роскошеств. Складной стол, стулья, широкий диван, застеленный простыней и одеялом. Окно, шторы Приподняв штору, я обнаружил за ней металлические ставни. Затем я достал авторучку и прошелся по всем местам, куда только можно воткнуть микрофоны. Неонка не мигалапусто. Я обшарил почти всю комнату, когда до меня дошел идиотизм этого занятияне храп же они будут записывать!
Быстро раздевшись, я лег. Пусть они благородно не подслушивают, но я не собираюсь состязаться с ними в благородстве. Вынув из кармана пиджака зажигалку, я подкрутил колесико и прижал к уху, однако сколько ни вслушивался, ничего, кроме слабого звука, напоминающего храп, не услышал.
Я представил себе, как директор спит за столом, хмыкнул, спрятал зажигалку и погасил свет.
Утром я проснулся, дрожа от сырости и холода. Видимо, лысому так и не удалось разбудить Пупера. Я лежал, кутаясь в негреющее одеяло, когда в дверь стукнули.
Войдите, сказал я.
В дверном проеме возник директор.
Доброе утро!
Доброе ага! сказал он и внимательно посмотрел на мой пиджак. Судя по выражению его лица, он пытался вспомнить, кто я такой и что здесь делаю.
Завтрак через двадцать минут, наконец сказал он, закончив осмотр моей одежды. Я зайду за вами.
Весьма признателен, ответил я, подтягивая сползающее одеяло.
Директор вышел. Я не мог сообразить, где у них санблок, потом догадался отодвинуть настенное зеркало, за которым обнаружилась ниша с умывальником и все остальное. Приведя себя в порядок, я разложил по карманам магнитофон, обойму с «кнопками», за ними последовали другие мелкие, но полезные устройства.
Директор пришел точно через двадцать минут.
Мы завтракаем вместе с воспитанниками, сказал он, на втором этаже.
Перспектива совместного завтрака с бандой правонарушителей меня не восхитила. Представляю себе, что это за завтрак: шеренги затянутых в черную кожу надзирателей, стоящих над головами понурых, забитых оливеров твистов и поигрывающих, скажем, кнутами
Это наша традиция, без всякой причины сказал директор, когда мы подходили к лифту, совместный завтрак, такая вот традиция. Обед и ужин раздельно, но завтраквместе. Делинквенты необычайно чувствительны
Второй этаж, в отличие от спартанской обстановки первого, бил в глаза вызывающей роскошью. Большой холл, ковер с длинным ворсом во весь пол, стены под резной дуб, в углу цветной телевизор, одна из последних моделей, настенный двухметровик. Если в такой холл запустить десяток нормальных подростков без отклонений и с приличной родословной, то через неделю, ну, через месяц они превратят этот салон в нужник. А тут не простые подростки. Так что жев самом деле затянутые в кожу и с кнутами?
Директор глянул на часы.
Все уже в столовой.
Мы пересекли холл и вошли в столовую. Столовая тоже впечатляла!
Хрустальных подвесок, правда, не было, но стекла и никеля хватало вполне. Чисто, и не несет подгорелым жиром. Подростки сидели за длинными столами и чинно брали с ленты транспортера подносы с тарелками. Воспитатели и охранники сидели рядом и брали подносы с другой ленты. На нас никто не обратил внимания. Директор подвел меня к столу воспитателей, взял два подноса и один придвинул ко мне.
С едой тоже было все в порядкемасло свежее, джема порядочно, чай крепкий, и печенье в меру рассыпчато. Искоса я наблюдал за подростками. Четыре группы по десять-двенадцать человек, группы собраны по возрасту: за крайним столом взрослые парни, а ближе к нампочти дети. Странно, обычно группы комплектуются по степени
После завтрака директор повел меня по этажу. В классах никого не было. «Рано еще, пояснил директор, а вот, кстати, библиотека» Классы были чистые, мебель целая, а библиотека большая. Я вспомнил свою бесплатную среднеобразовательную рунну, которой муниципальные подачки помогали, как самоубийце страховка, вспомнил грязь, ободранные столы и заляпанные стены
На обратном пути я заглянул в спортзал и опешил: четыре подростка в присутствии преподавателя и поощряемые его азартными криками избивали друг друга палками. Сразу же заметив, что удары не достигают цели или ловко парируются, я нерешительно спросил директора:
Вы уверены, что палочная драка пойдет им на пользу?
Несомненно! Во-первых, это сублимация агрессивных влечений. Они еще проходят курс каратэ. А во-вторых, появляется уверенность в себе, подавляется стадный инстинкт. Понимаете, исчезает стремление объединяться в группы. Разумеется, все занятия под строгим контролем, у нас очень опытные преподаватели.
Я покачал головой, но ничего не сказал. Сублимация так сублимация. Ну, а если взбунтуются, как в Гаранском интернате? Впрочем, это уже их заботы. Как говаривал мой хороший знакомый старина Бидо, когда его вытаскивали из-под моста: в своем хлеву и свиньякоролева.
Мастерские были оборудованы великолепно. Станки, верстаки и все такое В технике я не очень разбираюсь, но судя по внешнему виду, у них не утиль и не бросовый товар.
Несколько подростков собирали большое устройство с толстой трубой. Присмотревшись, я с удивлением обнаружил, что у них вырисовывается полевое безоткатное орудие.
Это что, ткнул я пальцем в ствол, тоже сублимация?
Директор мягко взял меня за локоть и вывел в коридор. Он втолковывал мне о врожденной агрессивности, об избытке энергии, снова о сублимации, а я, слушая его вполуха и поддакивая где надо, вспоминал, как однажды выклянчил у старшего брата, тогда еще живого, подержать на минуту тяжеленный «люгер», и как я с дворовой мелюзгой ползал по мосту и подбирал автоматные гильзы после стычки двух банд, а пределом мечтаний у всей компании был «глостер» с удлиненным стволом. Может, не так уж и глупо они придумали с этой пушкой, подумал я. Дай нам тогда кто-нибудь вволю набабахать из орудия, впечатлений хватило бы надолго, и не сразу бы начали лить кастеты и точить напильники.
Надеюсь, перебил я директора, пушку будут испытывать в достаточно отдаленном месте? Жертвы среди мирного населения для сублимации, я полагаю, не обязательны.
О, да! улыбнулся директор. У нас под боком ущелье, рядом с бывшим полигоном. На сам полигон мы не забираемся, туда в свое время и химию сбрасывали, а вот ущельеглубокое и глухое. Снаряды холостые, но грохот порядочный, а мирному, как вы говорите, населению ни к чему знать о наших играх и забавах. Не так поймут
А ваши
Ребята в восторге! Масса впечатлений! Вторая группа уже месяц ждет испытаний, и представьте себе ни одного нарушения. За три замечания мы лишаем права присутствовать
Может, они и перегибают палку со своими методами, но если эти железки действительно помогают держать их в узде, то черт с ней, с пушкой. К тому же вполне в духе добрых славных традиций. Для чего же безоткатка, как не для воспитания? Не собираются же они, в самом деле, штурмовать Долину?
Обход мы закончили в полдень. Если утром еще я сомневалсяне наведен ли лоск специально к моему приезду, то теперь я был уверен в обратном. Мелочи вроде ухоженных цветов и утоптанных ковровых дорожек говорили о давнем и стабильном порядке.
Миссия моя с формальной стороны была выполнена. Перебрать бумаги, просмотреть на выбор пару досьеможно смело писать в отчете, что в школе для подростков-делинквентов 85 все в порядке. Идеальном!
Оставалась одна неувязка, и необходимо было ее увязать. Директору я сказал почти правду. По крайней мере, ни на букву не отойдя от текста сопроводительного листка. Действительно, я инспектор. Но только не федеральный, а федерального бюро, а это несколько иное, не муниципальное ведомство. И ко всему еще инспектор не по несовершеннолетним, а по расследованию как там в Уложении: «преступной или могущей стать преступной деятельности».
Не мог же я сразу же после завтрака заявить директору, что у него в школе неладно, и небрежно спросить, почему за последние двенадцать лет ни один из выпускников не был затребован родителями? Причем это еще половина апельсина, как сказал старина Бидо, когда на очередном допросе я пообещал упечь его за бродяжничество, поскольку ни в чем серьезном уличить не мог. Так вот, родителей у некоторых вообще не было, а многие из наличествующих чаще всего были под надзором либо уже изолированы. Хуже другоени один из выпускников не был обнаружен не только на территории графства, но и во всей конфедерации. Самое естественное предположениевыходя из школы, они меняли фамилии и жили по чужим документам.
А это попахивало если и не заговором, то чем-то очень похожим на заговор!
Рассортированные бумаги лежали аккуратными стопками. Директор широким жестом указал на свое кресло и, пообещав зайти через час, вышел. Я рассеянно полистал платежные ведомости, переложил не глядя слева направо стопки учетных карточек, наконец добрался до списка учащихся. Так-так, сорок шесть человек: Цезар Коржо, Хач Мангал, Стив Орнитц, Пит Джеджер
Пит Джеджер тогда он сидел перед нами на жесткой скамье отделения, вцепившись трясущимися руками в барьер, и, весь перекошенный, с идиотским смехом исходил слюной и соплями. Его подобрала патрульная машина в Веселом квартале у дверей какого-то притона. Несколько придя в себя, он назвался, а когда дежурный составил акт и заполнил форму на принудительное лечение, то компьютер, в который ввели данные и отпечатки, неожиданно включил магнитный замок и блокировал выход.
Дежурный запросил отдел информации и вызвал следователя. Следователь и распечатка на Пита пришли одновременно. Судя по бумаге, он сейчас должен был находиться в спецшколе, за триста миль отсюда и под надежной охраной.
Я засиделся в своей конторе и заехал с патрульными в отделение выпить кофе и перекуситьтретий час ночи, а утром, в субботу, я собирался вылететь на Побережье, разобраться наконец с женой, в каких отношениях мы с ней находимся и долго ли эта неопределенность будет тянуться. В буфете я взял несколько бутербродов, кофе не было, запивал минералкой. Когда я пошел к выходу, меня чуть не сшиб дюжий сержант, выскочивший в коридор с криком: «Где док?»
За ним из комнаты несся дикий вой, сопровождаемый глухими ударами.
Дежурный выкручивал руки долговязому подростку, а тот вырывался и бился головой о барьер.
Позвольте, сказали за моей спиной. Полицейский доктор отпихнул меня от барьера, выхватил шприц и ловко вкатил в руку буйствующего несколько кубиков чего-то желтого. Подросток обмяк и привалился к барьеру. Дежурный вытер пот со лба, кинул фуражку на стол и уставился на меня. Я показал ему свою карточку.
Что с ним?
Взбесился, молокосос, обиженно сказал дежурный. Его притащили сюдану в стельку, привели в чувство, а тут выяснилось, что ему в спецшколе полагается быть. Только спросил про школу, а с ним истерика. Следователя укусил, сейчас ему руку перевязывают. Этот, как его, Пит Джеджер, беглец, по всей видимости
Юнец несколько пришел в себя.
Послушай, парень, мягко сказал я, тебя никто не тронет и плохого не сделает. Тебя что, обижали в школе?
Он вдруг вскочил и уставился совершенно круглыми глазами мне за спину, словно увидел там привидение, и не одно к тому же. Когда я невольно оглянулся, он с криком «сволочи!» боднул меня в живот и перескочил через барьер. В дверях его остановил кулак сержанта.
Зря его так, сказал я, приведя дыхание в норму.
Виноват, равнодушно ответил сержант и пошевелил носком ботинка голову лежащего на полу Джеджера. Минут через пять очнется, а если водой окатить, то сразу.
И вот Пит Джеджер косо сидел перед нами и трясся и лепетал что-то, закатывая мутные глаза, а пока дежурный выяснял по телефону, куда его сунуть до утра, я прикидывал, успею ли поменять утренний десятичасовой билет на ночной рейс, чтобы не тратить время днем.
Раскисшего подростка отволокли в камеру, а я с попутным патрулем уехал в аэропорт.
Жену я не застал. Придавленная тяжелой китайской вазой записка гласила, что у нее репетиция, она извиняется, но всю волокиту придется отложить на месяц, до премьеры, и что надо поговорить с сыном плохо ходит в школу.
Сына тоже не было дома. В его комнате все как обычностены оклеены фотоблоками, в углу неизменный хаос. Травкой не пахло, упаковок из-под таблеток тоже не было видно, значит, «колесами» не балуется, это уже славно, а что не посещает занятий, так еще неизвестно, поможет ли ему образование выбиться на местечко потеплее. Мне лично оно только мешало. Ну, об этом ему говорить не надо, напротив, несколько слов об упорстве, настойчивости, несколько общеизвестных примеров потом незаметно сунуть ему в карман чек и проследить, чтобы он незаметно не сунул его обратно.
Зачем ей понадобился бракоразводный процесс перед премьерой, думал я, возвращаясь с Побережья. Уже на посадке сообразил, что все простоона и из этого хотела извлечь выгодубесплатная реклама, успех фильма обеспечен!
Утром меня вызвал Шеф и попросил ознакомиться с новым делом. Судя по его вежливому тону, он опять поссорился с секретаршей и искал, на ком сорвать зло.
Я взял папку и тихо вышел. Минут через пять он вызвал меня по селектору.
Ты забыл отчитаться по делу Ванмеепа, сказал он.
Дело закрыто и передано в суд.
Вот и славно! Тогда приступай. Ознакомься и приступай.
Слушаюсь! рявкнул я и, кажется, щелкнул каблуками.