Да? спросила она. Что же будет тогда?
Никто не знает, ответил древний эльфийский лорд уже во весь голос.
И все? Это все?
Более чем достаточно. Далее. Никогда и ни перед кем в своей жизни я не оправдывался, но, видимо, даже в последний час случается познать нечто новое. Потому что теперь я должен объяснить, зачем дал тебе жизнь.
Э-э-э? протянул Финголфинрод.
Думаю, вы оба не удивитесь, узнав, что ваша мать не одобрила этот мой поступокзачать наполовину смертного ребенка. Так часто поступают члены младших домов, чтобы укрепить свой авторитет. В нашем же случае я достиг обратного эффекта. Но что с того? Я желал получить ребенка, который однажды сбежит из этого ужасного места. Так на гоблинском базаре покупают певчую птичкудля того лишь, чтобы испытать радость, выпуская ее на волю.
И я на воле, отец, с жаром ответила Кейтлин. Делаю карьеру, у меня есть будущее, я вам за это благодарна.
Твоя благодарность не имеет значения. Я сделал это для сына.
Ладно, теперь я точно ничего не понимаю, сказал Финголфинрод.
Взгляд бесцветных глаз лорда Сан-Мерси перешел с Кейтлин на ее кровного брата.
Это твое наследство. Не титул и земли лорда Сан-Мерси, которые ждали тебя всю твою жизнь и которые доставят тебе не больше радости, чем доставили мне. Я приготовил этот подарок для тебя: сам ты не сумеешь вырваться, но сможешь поглядеть, как улетит на свободу твоя сестра.
Ну, это уже начал было Финголфинрод.
Но отец поднял руку, призывая его к молчанию:
Я сказал все, что оставалось несказанным. Пришел мой час.
Образ лорда Сан-Мерси заколебался, словно на сильном ветру. Внутреннее свечение стало ярче, окутало его, растворило в своем сиянии. Теперь в кресле словно сидело огромное яйцо из раскаленного света. Будто невзначай лорд заметил:
Вам лучше прямо сейчас уйти. Вряд ли разумно оставаться здесь, когда это случится.
Когда они шли обратно по извилистой мощеной улочке, которую их отец прозвал rue des Villes Perdues, Финголфинрод спросил:
Ты заметила? Все только о себе любимом.
Род, пожалуйста. Не надо. Не сейчас.
Всю свою жизнь я терпел присутствие отца, его явное во мне разочарование, постоянное неодобрение. И вот наконец его правление подошло к концуи теперь я должен сделаться им. С каждым годом буду становится все жестче и холоднее. Развлечения ради буду скупать военные должности, заведу любовниц, войду во вкус пыток. Но в конце концов
Родди, заткнись!
Финголфинрод изумленно уставился на Кейтлин.
Нет, это все не о нем любимом. Это все о тебео тебе, о тебе и еще раз о тебе! Все и всегда для тебя и всегда было для тебя. Я даже на свет появилась для тебя! Кейтлин сжала кулаки, чтобы не наброситься на него.
Финголфинрод крепко обнял ее, и она почувствовала, как ярость постепенно уходит. Кейтлин никогда не могла противиться брату, когда он так делал. Прошла долгая минута, Финголфинрод разжал руки и сказал:
Ты всегда была самой сильной из нас двоих. Я этому завидовал.
Казалось, потрясениям этого дня не будет конца.
Род, в детстве ты всегда меня задирал. Так какого хрена?
Только потому, что был крупнее. Будь мы физически равны, все сложилось бы совершенно иначе. Я
Грянули баньши. Их яростные жалобы громоздились одна на другую, сливались в бесконечный поток. Поток обрушился на Кейтлин с такой силой, что, даже прижав ладони к ушам, она не могла прекратить эту пытку, ее можно было лишь перетерпеть. Где-то в глубинах земли забренчали колокола, под ногами все заходило ходуном. Из ниоткуда, словно облака, налетели стаи летучих мышей и суматошно заметались под потолком зала. Фасады по обеим сторонам задрожали. В окнах столпились тениони раздвигали занавески, украдкой в любопытстве и страхе таращились на Кейтлин и Финголфинрода. Задребезжали готовые вылететь наружу стекла, затряслись двери.
Кейтлин поднялась с земли и распрямилась.
Что ж, сказала она мрачно, видимо, это означает, что теперь ты новый лорд Сан-Мерси, глава Дома Сан-Мерси, могучий среди властей предержащих этого мира.
Вид у Финголфинрода сделался ошеломленный.
А потом он бросился бежать.
Вот брат стоит рядом с Кейтлин, а в следующее мгновение уже распахивает ближайшую дверь. Она увидела, как в темноте за ней двигаются смутные и вроде бы мужские фигуры, мерцают угольки в очаге, поднимаются кружки с элем.
Стоя в тени, уже за дверью, Финголфинрод поманил ее: «Идем».
Кейтлин хотела сказать, что у нее служба и долг. Что, как бы ни было сильно ее желание пойти с ним, она только-только начала строить собственную жизнь. Очень многое хотела сказать. Но, понимая, что слова тут не помогут, просто помотала головой.
Финголфинрод высунулся на улицу и прокричал, чтобы Кейтлин расслышала его сквозь вопли баньши:
Пошли со мной. Другого шанса у тебя не будет.
Не могу. Я офицер Драконьего Корпуса Ее Отсутствующего
Времени мало. Тебя ждет не просто формальное расследование. Тебя хотят подставить. Я ничего не говорил, потому что ну, что я мог сделать? Но если поспешишь, сможешь всего этого избежать.
Нет.
Я серьезно. Другого шанса не будет.
Нет!
Финголфинрод оглянулся через плечо, услышав чьи-то слова, которые она слышать не могла. Потом с грустной улыбкой послал ей воздушный поцелуй, бросил что-то маленькое (Кейтлин на автомате поймала это что-то) и захлопнул дверь.
Баньши смолкли.
В звенящей тишине Кейтлин увидела, что дверь снова приросла наглухо. В окнах дальше по улице все было неподвижно.
Она посмотрела на свою ладонь. Пальцы сжимали плоский круглый камешек с дыркой посрединеамулет, позволяющий видеть сквозь чары, который Финголфинрод стащил с отцовского стола.
Всем доверяй, но карты подтасовывай.
Кончину лорда Сан-Мерси почтили домашней церемонией в кругу родных: прочли молитвы, устроили бичевания, разорвали и съели сырым жертвенного быка, свершили возлияния, воздвигли в память об усопшем каирн и на закате зажгли на его вершине костер, символизирующий начало забвения. В полночь из чащи вышли Белые Дамы. Они со скорбным видом проследовали по землям предков, благословляя их своими слезами, и прикончили незадачливого чертенка с кухни, которому хватило дурости за ними подглядывать и попасться с поличным. А наутро Кейтлин вернулась на базу, где ее немедленно взяли под стражу и посадили под домашний арест.
Трижды в день арестантку конвоировал в офицерскую столовую кто-нибудь равный ей по званию. По крайней мере, хоть в таком знаке уважения не отказали. В начале трапезы облаченные в белоснежные перчатки многосильные сильваны выносили на серебряных подносах тарелки с супом вишисуаз. После первой перемены блюд подавали филе в кляре (гиппокампус или монорогна выбор), печенные в пряностях каштаны, овощи в горшочках по-броселиандски и эндивий с зеленым маслом. На заднем фоне ненавязчиво играл струнный квартет.
Солдат баснями не кормят, но вот для офицеров трапеза была в первую очередь символом и подтверждением аристократического статуса. Каждый из них прекрасно помнил то чувство тревоги и вместе с тем ликования, которое охватывало новичка при первом визите в столовую. Изысканные ароматы еды и цветов, нежный смех столового хрусталя и серебра всякий раз подчеркивали, насколько правительство Вавилонии их ценит.
Разумеется, теперь это не касалось Кейтлин.
Она ела в одиночестве за угловым столиком, а бывшие товарищи в это время делали вид, что ее не существует. Потом Кейтлин уводили обратно в комнатушку, где она ждала, пока обвинение собирало против нее улики. Чтобы не сидеть без дела, занималась, твердо вознамерившись после оправдания стать еще более компетентным офицером.
Однажды вечером тихий голос шепнул ей на ухо:
Не оборачивайся. Не смотри. Меня тут нет.
Кролик? спросила Кейтлин так же тихо.
Ага. Хотел раньше с тобой поговорить, но мне ясно дали понять, что я буду наказан.
Ну, ты хотя бы со мной разговариваешь. А вот остальные
Знаю. Слушай, времени у меня мало. Хотел предупредить: девчонки что-то такое болтали о судилище, так что лучше тебе приготовиться. Еще ходят слухи, что Семь тысяч семьсот восьмая под присягой отреклась от тебя.