Давайте позволим ему вскрыть артерию, предложил Вилли. Заодно поймем терминологию терминализма и посмотрим, насколько остра эта бритва Оккама.
Так и поступим, решил Григорий. А то наш мирсовсем как жирный лентяй, он пресыщен, он докучлив, и это не давало мне покоя весь вечер. Давайте выясним, способны ли интеллектуальные воззрения быть реальной силой. Детали операции поручим Эпикту, а поворотным моментом, на мой взгляд, нужно считать тысяча триста двадцать третий год. Джон Латтерелл тогда приехал из Оксфорда в Авиньон, где размещался папский престол. С собой он привез пятьдесят шесть тезисов из оккамовских «Комментариев к Сентенциям Павла» и предлагал их заклеймить. Хотя их и не осудили прямо, Оккам подвергся серьезной критике, от которой так и не оправился. Латтерелл доказал, что нигилизм Оккамане более чем «ничто». Идеи Оккама увяли, прокатившись невнятным эхом по дворам мелких германских князьков, которым он пытался всучить свой товар, но торговать на серьезных рынках ему уже не светило. А между тем его философия могла пустить под откос целый мир, если, конечно, интеллектуальные воззрения и впрямь способны выступать как реальная сила.
Уверен, нам не понравился бы Латтерелл, сказал Алоизий. Без чувства юмора, без искры, да еще и всегда прав. А вот Оккамдругое дело. Он обаятелен, он совершал ошибки. Возможно, развязав руки Оккаму, мы уничтожим мир. Развитие Китая замедлилось на тысячелетия из-за мировоззрения, которое оккамовскому и в подметки не годится. Индия погружена в гипнотический застой, который называют революционным, но никаких изменений там не происходитинтеллектуальные воззрения этой страны ее намертво загипнотизировали. Но оккамовское мировоззрениевещь совсем особая.
Итак, они решили, что бывший канцлер Оксфордского университета, вечно больной Джон Латтерелл, должен подцепить еще одну болезнь по дороге в Авиньон, куда он направлялся в надежде покончить с ересью Оккама, пока та не заразила весь мир.
Что же, начнем, люди добрые, прогрохотал назавтра Эпикт. Моя часть работы состоит в том, чтобы остановить человека, следующего из Оксфорда в Авиньон в тысяча триста двадцать третьем году. Ну, проходите, располагайтесь, и давайте приступим. Эпиктист затянулся из семирожкового бульбулятора, голова морского чудовища засияла всеми цветами радуги, и гостиная наполнилась волшебным дымом.
Все готовы к тому, что им перережут горло? бодро спросил Григорий.
Всегда готов, проворчал Диоген Понтифик, хоть и не верю в результат. Вчерашняя попытка потерпела фиаско. Не представляю, чтобы какой-то английский схоласт, оспаривавший около семисот лет назад в итальянском суде во Франции на плохой латыни пятьдесят шесть пунктов ненаучных абстракций другого схоласта, может стать причиной масштабных изменений.
Условия для опыта идеальные, сообщил Эпикт. Контрольный текст взяли из «Истории философии» Кобблстона. Если попытка окажется удачной, текст изменится у нас на глазах. Как и все остальные тексты, да и мир в целом. И добавил: Здесь собрались лучшие умы человечества: десять человек и три машины. Запомните, нас тринадцать. Это может быть важно.
Следите за миром, приказал Алоизий Шиплеп. Я говорил это вчера, но повторю еще раз. Мы сохранили мир в нашей памяти и теперь наблюдаем за ним. Изменится он хоть на йотумы это сразу уловим.
Жми на кнопку, Эпикт! скомандовал Григорий Смирнов.
Эпиктист выпустил из своих механических недр аватараполуробота-полупризрака. И однажды вечером в 1323 году на полпути из Манда в Авиньон, что в древней провинции Лангедок, Джон Латтерелл внезапно снова занемог. Его отвезли на небольшой, затерянный в горах постоялый двор. Возможно, там он и умер. Во всяком случае, до Авиньона он не добрался.
Ну как, Эпикт, сработало? спросил Алоизий.
Давайте взглянем на образцы, предложил Григорий.
Все четверотри человека и призрак Эпикт, похожий на маску каченко с переговорной трубкой, повернулись к эталону и разочарованно переглянулись.
Все та же палка и пять насечек на ней, вздохнул Григорий. Наша контрольная палка. В мире ничего не изменилось.
Искусство тоже осталось прежним, сообщил Алоизий. Наскальная роспись, которой мы посвятили несколько последних лет, выглядит как и прежде. Мы рисовали медведей черной краской, буйволовкрасной, а людейсиней. Когда у нас появится еще одна краска, мы сможем изобразить птиц. Как же я надеялся, что эксперимент подарит нам новые цвета! Даже мечтал, что птицы на рисунке возникнут сами собой, прямо у нас на глазах.
А из еды все тот же огузок скунса, и ничего больше, вздохнула Валерия. А я так ждала, что эксперимент превратит этот огузок в бедро оленя!
Не все потеряно, успокоил ее Алоизий. У нас по-прежнему есть орехи гикори. Об этом я молился перед экспериментом: только бы орехи гикори не пропали!
В невыделанных шкурах на голое тело, они восседали вокруг стола для совещаний, под который приспособили большой плоский валун, и кололи каменными топорами орехи гикори. Мир оставался прежним, хоть они и пытались его изменить с помощью магии.
Эпикт подвел нас, констатировал Григорий. Мы создали его тело из лучших палок. Сплели ему лицо из лучших трав. Наши песнопения наполнили его магией. Все наши сокровищав его защечных мешках. И что же волшебная маска предлагает нам в ответ?
Спроси у нее сам, посоветовала Валерия.
Вокруг стола сидели лучшие умы человечества. Трое смертныхГригорий, Алоизий, Валерия (единственные люди на Земле, если не считать живущих в других долинах) и дух Эпикт, маска с переговорной трубкой.
Григорий встал, обошел стол и наклонился к переговорной трубке:
Эпикт, и что прикажешь нам делать?
Я помню женщину, к носу которой приросла кровяная колбаса, сказал Эпикт голосом Григория. Это как-нибудь поможет?
Возможно. Григорий снова занял место за валуном для совещаний. Это из одной старойну почему старой, я придумал ее только сегодня утром! народной сказки про три желания.
Пусть Эпикт расскажет, предложила Валерия. У него лучше получается.
Обогнув Эпикта, она подошла к переговорной трубке и выпустила через нее клуб дымаона курила большую рыхлую сигару, свернутую из черных листьев.
Жена тратит первое желание на колбасу, начал Эпикт голосом Валерии. То есть на куски оленьего мяса с кровью, забитые в перевязанную оленью кишку. Муж злится, что жена так бездарно потратила желание, ведь она могла попросить целого оленя, из которого получилось бы много колбасы. Муж злится очень сильно и в сердцах желает, чтобы колбаса навечно приросла к носу жены. Так и происходит. Жена в истерике. До мужа доходит, что он истратил второе желание Дальше я забыл.
Как же так, Эпикт?! Как ты мог забыть? в смятении вскричал Алоизий. Может статься, судьба всего мира зависит от того, чтобы ты вспомнил. А ну-ка, дайте мне поговорить с этой треклятой маской! И Алоизий направился к разговорной трубке.
О да, вспоминаю, продолжил Эпикт голосом Алоизия. Мужчина тратит третье желание на то, чтобы избавить жену от колбасы. Таким образом все возвращается на круги своя.
Мы не хотим, чтобы все оставалось на кругах своих! простонала Валерия. Это невыносимо: из еды только огузок скунса, из одеждыобезьяньи манто. Мы жаждем лучшей жизни. Мы желаем верхнюю одежду из шкур оленей и антилоп!
Я призрак-ясновидец, больше ничего от меня не требуй. И Эпикт умолк.
Послушайте, мир остался прежним, но у нас есть намеки на нечто иное! осенило Григория. Скажите, какой народный герой выстругал дротик? И из какого материала?
Народный геройВилли Макджилли, произнес Эпикт голосом Валерии, которая первой подскочила к переговорной трубке, а выстругал он его из красного вяза.
А мы? Сможем ли мы выстругать дротик по примеру народного героя Вилли? спросил Алоизий.
А у нас есть выбор? осведомился Эпикт.
Сможем ли мы сконструировать метатель дротиков и перебросить его из нашего контекста в
Точнее, сможем ли мы убить дротиком аватара, пока тот не убил кого-то еще? взволнованно спросил Григорий.