И да, и нет. Мы справились и нашли, но наш товарищ остался там, и он, похоже, в большой беде.
Сергей? всплеснула худыми руками Настя.
Да.
Надо же его спасать!
Мы обязательно постараемся.
Всё плохо? уловила что-то в моём голосе девочка.
Может быть, уже поздно. У нас был выбор спасать Центр или его. Он сам сказал, чтобы его оставили, и мы не могли поступить иначе.
Это ужасно!
Ты правильно сделать, Гхарртём, внезапно вмешалась стоявшая в дверях Таира. Люди умирать постоянно, это жизнь. Важно умирать не зря. Ты отомстить за друга, я знаю.
Я же принёс тебе подарок, ойко! вспомнил я.
И только тут сообразил, какого дал маху. У меня же три жены, надо всегда три подарка! Эх, неопытный я пока многоженец и султан начинающий. Но назад сдавать поздно, и я вытащил из рюкзака завёрнутый в тряпочку клык.
Зуб мымбарука! восхитилась жена. Ты его убивать! Ты настоящий мужчина!
Я скромно не стал упоминать, что убивали мы его толпой. В конце концов, я действительно нанёс финальный удар, так что, формально, именно от моей руки он и пал. Я герой?
Похоже, что да. Таира смотрит на меня как-то по-новому. Иначе как-то. Как будто что-то для себя решила. Почему меня всё это пугает? Султаны не должны рефлексировать, это неправильно. Проблемы гарема султана не В общем, там отношения в другую сторону работают.
Барышни, надо собираться, мы переезжаем в новый дом, заявил я, собрав свой гарем.
Новое место! Класс! Это весело! оптимистично заявила Меланта.
Она без малейшего смущения сидит голая по пояс, скинув верхнюю часть мягкого халата на бёдра, и кормит разом двух младенцев с двух сисек. Рыжие волнистые волосы падают на веснушчатые плечи, зелёные глаза искрятся, грудь выросла размера на два, лицо округлилось. Аллегория материнства, я прям залюбовался. Рядом свернулась клубочком Эли. Они не расстаются теперь.
Младенцев я, к стыду своему, не различаю. И к ещё большему стыду, они всё ещё безымянные. У меня просто какой-то экзистенциальный ступор на эту тему. Три имени! Разом! Это же не просто так, в этом же должен быть какой-то замысел, гармония какая-то Им потом всю жизнь с этими именами жить.
Ей-богу, лучше бы каждая назвала на свой вкус. Я бы принял как данность и успокоился. Слишком серьёзный вызов моей творческой фантазии.
Алистелия восприняла идею переезда безропотно, как принимает всё, исходящее от меня, а Таира сразу начала распоряжаться. Поднялась хлопотная женская суета по сбору вещей, обещающая затянуться надолго, в которой я чувствую себя совершенно лишним. У меня и вещей-то почти нет, не обжился.
Пойдём, сказал я Насте, мы тут только мешаться будем, а у нас важное дело есть.
Школа? понимающе вздохнула она.
Школа, подтвердил я, и не вздыхай, это хорошее место.
От одной ушла, в другую пришла сказала она грустно. Опять буду видеть тебя через кафедру?
Ну-ну, тут тебе не Коммуна, всё по-другому. Жить в интернате не обязательно. Привыкай, что у тебя семья. Это на всю жизнь, кстати, ещё надоест.
Да ну тебя! фыркнула девочка, выходя за мной на улицу. Ладно, пойдём. Утомляет видеть мир как переплетение нитей и пересечение арматур.
Надень это, дитя, ректор протянул ей очень тёмные круглые очки с металлическими боковушками.
Как странно Настя покрутила головой. Вроде бы темно, но что-то видно даже отчётливее. Как будто не очки, а фильтр
Привыкнешь, уверенно сказал ректор. Артём, вы знаете, из-за мораториума занятия приостановлены. Защита пала, дети расстроены и дезориентированы. Тем не менее, я бы попросил вас провести внеплановую лекцию.
О чём? удивился я.
О Комспасе. Боюсь, это становится самой актуальной проблемой сейчас. Одной из своих целей Комспас ставит уничтожение Школы и Корректоров, прекращение нашей деятельности.
Почему?
Вам виднее. Вы с ними встречались. И знаете что, Артём он смущённо отвёл глаза. Ваша спутница Ольга. Вы не могли бы пригласить и её? Я слышал, она больше других знает о Комспасе.
Попробую, но ничего не обещаю.
Разумеется, но всё же попытайтесь. Если мы не можем защитить детей от этой угрозы, то должны хотя бы дать им максимум информации.
Возможно, мораториум заработает уже сегодня, поделился я с ним своей надеждой.
Да, я слышал, что вы достали деталь. Но они не могут всё время сидеть в Центре, они Корректоры, их работа в Мультиверсуме. Раньше проблема Комспаса не стояла так остро
Я понимаю. Сделаю, что могу. Пойдём, Насть, навестим друзей и поищем транспорт для переезда.
Ивана и Ольгу нашли на площади. Рядом слонялась, задумчиво вытирая руки ветошью, дочь Ивана, Василиса. Они, вместе с руководителем Конгрегации и ещё несколькими незнакомыми церковниками, рассматривали мораториум. На вид он казался целым, но отчего-то не работал.
Что не так? спросил я Ивана.
Да вот чёрт его поймёт, ответил он, почесав в затылке, вроде, всё так. Но не тикает.
Не та деталь? мне стало нехорошо от мысли, что всё было зря.
Деталь та самая. Встала, как тут и росло. Но инструкции к нему нет, сам понимаешь.
Мы ищем все упоминания о мораториуме в архивах, сказал церковник, но большая их часть в Библиотеке, а там, увы, не горят желанием с нами сотрудничать.
Хреново, сказал я, но я тут с личным вопросом. Иван, я возьму УАЗик? У меня переезд.
На УАЗике ты опухнешь перевозить, не согласился капитан. В нём места мало, а семья у тебя большая. Может, дирижаблем перекинем?
Да ладно, удивился я, такую дуру ради пары сумок гонять?
А что там гонять? Подошли, опустили трап, загрузили, перелетели, опустили трап, выгрузили. Быстрее, чем УАЗик заводить-прогревать. Опять же, колхозом ловчее. Там, поди, уборка, пыль протереть, окна помыть. Светлана готова помочь, да и Лене бы отвлечься Она переживает за Сергея-то. Всем миром быстро вас обустроим и устроим мозговой штурм, как нашего механика вернуть.
Да я только за, вместе веселее.
Пап, я тут останусь пока, можно? сказала Василиса. Подумаю ещё. Кажется, что вот-вот пойму, в чём проблема, но потом раз и ускользает. Как будто она на виду, а я не замечаю.
Как знаешь Вась, только не долго. А то я волноваться за тебя буду. Время тревожное сейчас. Ну и вообще, иногда лучше не биться головой о вопрос, а отойти и переключиться. Дать подсознанию поработать.
Я быстро. Я вас найду потом, не бойся. Дирижабль издалека видно.
Пустой дом оказался огромен. Два этажа, соединённых широкой парадной и узкой чёрной лестницами. На первом большой темноватый холл, библиотека, в которой даже сохранились старые книги, гостиная с камином, четыре небольших жилых комнаты. Кухня с дровяной чугунной плитой и деревянными шкафами. Здесь же спуск в подвал но это потом, не всё сразу.
Наверху роскошные спальни, наводящие на мысль, что скромные комнаты внизу для прислуги. Похоже, здешнее общество было более сословным, чем сейчас. Сегодня в Центре это не так заметно, хотя я тот ещё антрополог. Может, и сейчас половина людей на улице прислуга другой половины, а я и не в курсе.
«Спальня» тут не комната с кроватью, а практически квартира в нашем понимании. Три смежных помещения гардеробная с раздвижными шкафами и чуть мутноватыми старыми зеркалами от пола в человеческий рост, нечто вроде столовой-кабинета, и, собственно, сама спальня с кроватью на резных ножках, прикроватными столиками, шкафчиками, раздвижными бумажными ширмами и маленьким санузлом весьма архаичного вида. Сидячая ванна, не эмалированная, а почему-то медная, с высокими гнутыми бортами, над ней жёсткая лейка душа и бронзовые краны с фигурными вентилями. Непривычной формы фаянсовый унитаз с высоким бачком, раковина-тумбочка и овальное зеркало над ней. Всё такое викторианское. Хотя я не уверен, что употребляю это слово правильно. Как будто мы перенеслись в конец девятнадцатого века. Гнутое, резное, вычурное и пестроватое. Косяки дверей в причудливой резьбе, массивная деревянная мебель на изогнутых ножках, обои с цветочным орнаментом, большие плафоны узорчатого стекла, пыльные бархатные тяжёлые шторы на грязных до непрозрачности стрельчатых окнах. Непривычно и странно, но