Вторым предметом, который мне понадобился, являлось компактное устройство, размерами и формой напоминающее старомодный кавалерийский походный ящик с портативными реактивными двигателями и крепкими защелками, совпадающими с креплениями на костюме. Я поднял егоон оказался удивительно тяжелыми прикрепил к спине. Широкие лямки, прошитые металлом, вделанные в костюм, распределили вес по всему телу. Я покрутил регулятор тягипятисантиметровую ручку на поясе.
И сразу почувствовал тошнотворное ощущение свободного падения. Поверхность костюма тихонько затрещала, когда статические заряды накопились и нейтрализовались в генераторе поля. Затем мои ноги оторвались от пола. Фокусированный фазовый генератор работал, как надо.
Я выключил его, и гравитация опустила меня, как свинцовую кепку. Я проверил глубокие набедренные карманы костюма, в них лежали стограммовый стократный бинокль, выкидной стальной нож и многофункциональный коммуникатор, настраиваемый как на частоты обеих сторон конфликта, так и на специальную волну, доступную только Феликсу. Я нажал на кнопку отправки сообщения, и не получил ответа. Феликс был отключен.
В кармане, застегнутом на пуговицу, я нашел двухмиллиметровый пистолет с дротиками, более компактный и легкий по сравнению со стандартной армейской моделью, которую я обычно ношу. Его дротики содержали недавно разработанный яд, способный гарантированно убить несущегося слона в течение считанных микросекунд после контакта. Я убрал игольник в специальную кобуру с таким же уважением, с которым заклинатель змей относится к кобре.
В костюме было жарко. У меня на спине уже выступил пот. Я выключил лампы, поднял жалюзи, открыл окно, вылез наружу и нащупал ногой узкий выступ.
На улице было прохладнее. Я пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы, стараясь не смотреть на основание здания, находящееся в более чем ста пятидесяти метрах подо мной. Потом вытащил из кармана коммуникатор и снова попробовал связаться с Феликсом. По-прежнему тишина. Дальше мне придется двигаться без успокаивающего знания, что кто-то сможет записать мои последние слова.
Я повернул регулятор. Безвоздушное давление поля тут же заставило слабый ветерок исчезнуть. Между мной и стеной проскочила едва заметная электрическая дуга. Я начал подниматься, чувствуя, как пропадает привычная опора под ногами. Я оторвался от выступа, наклонился вперед и замахал руками, пытаясь найти равновесие и борясь с ощущением, что через несколько секунд разобьюсь о тротуар. Подо мной была глубокая пропасть, и, хотя разум подсказывал мне, что мой ковер-самолет выдержит и полтонны, чувства говорили, что я дурак и вот-вот погибну.
Я тронул рычаг, управляющий тягой, и, вместе с набором скорости, меня покинуло головокружение, внезапно я почувствовал себя быстрой, беззвучно летящей птицей, несущейся по просторному ночному небу на мощных крыльях...
Внезапно впереди появился какой-то темный объект, я судорожно повернул рукоятку, отвечающую за силу поля, и менее чем в полуметре разминулся с неосвещенной антенной на крыше одного из зданий. Теперь, подумал я, буду парить с большей осторожностью. Я уменьшил горизонтальную скорость и круто взмыл вверх.
Внизу потускнели огниблеск улицы Организации Объединенных Наций, а также жесткий свет из окон гостиниц и офисных зданий. Звук, доходивший до меня, сильно приглушался полем. На высоте ста пятидесяти метров, я свернул к голубому маячку на вершине диспетчерской вышки Хаммаршельдского аэропорта, расположенного в полутора километрах от города, после чего дал полную тягу и направился к полю боя.
Глава третья
Я завис в сотне метров над холмом с редкими деревьями, где марокканские войска в голубой форме установили на передовой штаб-квартиру. Я туда-сюда крутил регулятор положения, чтобы справиться с порывистым ветром, и мысленно подсчитывал шансы на то, что меня собьют случайным выстрелом. Настроив очки-бинокль на минимальное увеличение и инфракрасный фильтр, я смог различить офицеров, собравшихся вокруг стола с картами, три разведывательных автомобиля с водителями, стоящих рядом, припаркованными за гребнем холма, и ряд окопавшихся солдат на переднем склоне. В восьми километрах к северу виднелись бледно-голубые вспышки выстрелов алжирской артиллерии, начавшей стрельбу у горизонта.
Целью сражения являлся разбомбленный оазис, занимающий центр неглубокой долины, окруженной низкими холмами, над одним из которых я завис. В соответствии со сверхсекретным боевым планом, алжирцы должны были ударить правым флангом, чтобы заставить марокканцев перетянуть туда свои силы, а затем быстро напасть мотопехотой, спрятавшейся за холмами, на ослабленный правый фланг врага. Марокканская стратегия заключалась в том, чтобы удерживать позиции в окопах до тех пор, пока не станут ясны вражеские намерения, а затем ударить прямо по долине второй колонной, собирающейся зайти алжирцами во фланг, как только те нападут из укрытия по марокканским порядкам с правой стороны. Это выглядело стандартными маневрами, и я был уверен, что солдатам они понравятся.
Алжирские снаряды оставляли над долиной яркие клубы пыли, а вскоре начал раздаваться ленивый грохот, когда марокканская артиллерия открыла огонь по вражеским пушкам. При каждой вспышке становилось четко видно поле боя, а регулярное мерцание напоминало грозу летним вечером.
Я подкрутил увеличение бинокля и нашел выдвинувшуюся вдалеке основную колонну алжирцев. Они опережали расписание на пару минут. Над передней машиной начали подниматься клубы пыли, затем заработало антипылевое оборудование, и пыль рассеялась. Теперь я смог разглядеть крошечные точки движущихся огоньков, быстро выезжающих из убежища за дальними холмами, чтобы выстроиться в форме наконечника стрелы.
Я поднялся еще на метров тридцать и полетел в ту же сторону. Алжирцы двигались быстро,рискуя столкнуться друг с другом в темноте,чтобы напасть раньше ожидаемого марокканцами времени. Я завис над неглубоким ущельем, в которое алжирцам надо было свернуть, чтобы добраться до оазиса как можно быстрее, одновременно с тем, как туда заехал первый танкогромный «Боло Марк II», недавно выключивший фары. Марокканцы, оказавшись в ловушке благодаря чрезмерной вере в данные разведки, казалось, до сих пор не поняли, что попали в опасное положение. Первый взвод из четырех бронемашин алжирцев проехал через ущелье и вышел на открытую местность.
С марокканской стороны в небо запоздало взлетели осветительные ракеты,танки, наконец-то, заметили. Блеск шести маленьких солнц внезапно осветил долину мертвенно-белым сиянием, все мчащиеся танки стали основаниями скопищ абсолютно черных прыгающих теней.
Я опустился пониже, наблюдая, как второе и третье подразделения едут по ущелью за своими командирами. Четвертая группа, несколько отставая, замедлилась и вскоре остановилась. Через минуту она снова поехала вперед, следуя намеченному пути.
На равнине, марокканские танки с ревом покинули свои позиции, находящиеся в трех километрах слева от меня, и обе колонны сошлись в тяжелом бою, после неожиданного наступления алжирцев. Одинокий танк подо мной тяжело катился, покидая поле боя, и свернул влево, на неровный участок. Одобренный план сражения не включал в себя каких-либо подразделений, совершающих самостоятельные действия на левом фланге алжирцев. Если заблудившегося «Боло» заметят на монитораха это неизбежно произойдет за считанные минутыбитва сочтется недействительной, и усилия будут потрачены впустую. Кто-то что-то задумал.
Я перестал обращать внимание на битву на равнине. Я опустился метров до тридцати и последовал за одиноким танком, едущим вниз по засыпанному сланцем склону в кромешную темноту.
* * *
Я осторожно двигался между возвышающимися стенами растрескавшегося камня, поднимающихся на пятнадцать метров над руслом вади, по которому лениво полз «Боло». Луч света из его башни неуверенно ощупывал дорогу впереди, будто исследовал новую, опасную территорию. Вдруг он замер на месте. Когда открылся танковый люк, я увидел слабый свет, затем оттуда вылез человек и спрыгнул на землю. Турбины танка работали вхолостую, а прожектор бесцельно освещал участок голого камня, словно взгляд мертвеца.