Долго в воде не играй, напутствовала она. Прохладно ещё. Понял, Руслан?
Руся опустил глаза, кивнул.
Молодец. Когда вернёшься, тебя будет ждать конфета.
Что надо сказать? спросил я у сына.
Спасибо.
Пожалуйста, удовлетворилась тётя Маша.
Я глянул на трибуну. Ограждения опустели. Огромные «мёвэ» кружили над лежаками и игровыми площадками.
Побережье изгибалось серпом, и на всём протяжении люди, зонты, шезлонги. Где-то там, на острие, загорали нудисты. Немцы в этом вопросе более раскованные. А ещё помешаны на тату. Бич молодёжи, как сказала тётя Маша. Разрисовывают себя вдоль и поперёк.
Справа от нас тянули коктейли две немки с тату практически на всех открытых солёному воздуху и жаркому солнцу местах. Одна худенькая, красивая, вторая полненькая, с волосами цвета болотной тины. Девушки ухаживали друг за другом. Похоже, лесби.
Слева занимался йогой мужчина за сорок, поджарый, носатый. Плавные движения, закрытые глаза, тёмные шорты, белая футболка. Лесби кивали на йога, посмеивались.
Между нами и пенной кромкой воды стоял обгоревший до болезненной красноты папаша, с улыбкой наблюдая, как его чадо рушит чужой песочный замок.
Кучка подростков тёмненькие, мусульмане, поди, курили кальян.
Тётя Маша разговаривала с соседкой, у которой чайка украла бутерброд. Девушка приехала из Грузии работать больше я не слышал, погнал с Русей в его первое море.
Через десять минут я чуть ли не силой вытянул Русю из солёного счастья. Сигналом стали посиневшие губы сына. Сам я толком и не поплавал страховал Русю во время схватки с волнами.
Оботри его, распорядилась тётя Маша, трусики сухие надень и панаму.
Вот бы сюда Ксюху, подумал я. А самому подальше отбежать и залечь поглубже чтобы не зацепило взрывом.
Мы прогуляемся.
Тётя Маша кивнула, приподнялась на локтях над полотенцем, стряхнула песок с края и принялась отчитывать по телефону дядю Рому: почему забыл дать пляжный зонт, да и ведёрки-лопатки ребёнку не помешали бы. Бедный дядя Рома Хотя почему бедный? Ему комфортно он ведь такой неприспособленный с виду, мягкий и добрый, так напоминает меня.
Я внутренне усмехнулся.
Ну, куда отправимся, путешественник?
К домику спасателей!
Договорились.
Между отдыхающими петляли узкие тропинки. Я выискивал взглядом камни необычной формы, чтобы порадовать Русю. То тут, то там попадались обнажённые выше пояса молоденькие и не очень фрау, видимо, не добравшиеся до ареала нудистов. Светловолосая да пышногрудая делала селфи, рядом пил пиво её парень.
Я сосредоточился на камнях, подобрал похожий на птичье крыло, хотел позвать Русю, но не нашёл взглядом. Сердце ёкнуло, крепкая жила болезненно потянула его вверх, но тут впереди мелькнула красная панама, и всё закончилось.
Ох и паникёр, выругал я себя, и ведь не выключишь гиперопеку, не переломишь каждый раз одно и то же.
Руся крутился у двухэтажной будки спасателей, заглядывал в распахнутую настежь дверь там мыльно блестели половицы, крупная девушка в шортах и тенниске орудовала тряпкой. В голову лезли всякие глупости, связанные с Памелой Андерсон в сериале «Спасатели Малибу». Я мотнул головой, на автомате сунул камешек в карман плавательных шорт, забыв показать Русе.
Вверху зашумело, захлопало.
Чайка опустилась на перила смотровой площадки и гордо замерла на фоне одинокого облачка.
Мёвэ, мёвэ, мёвэ, позвал я, как зовут голубей: «гули, гули, гули».
Чайка зыркнула на меня чёрными бусинками глаз. Я нащупал в кармане камень, на всякий случай.
Пап, а как эти штуки называются?
Какие?
Вот те как жилеты, только не жилеты. Спасатели с ними ходят.
Руся показал внутрь помещения. Наконец я понял, о чём он.
Не помню названия. Я расстроился: папа должен знать всё. Хотел спросить у гугла, но телефон остался в сумке (Интернет-роуминг единственное, что я утаил от Ксюхи во время поездки). Эта штука как спасательный круг. Поплавок, кажется Спасатели кидают его тем, кто тонет, а потом вытягивают на берег.
Руся дослушал и рванул за угол заметил пляжный квадроцикл.
Я оглянулся: где там тётя Маша? Ушли мы довольно далеко; ориентиром была трибуна.
Руси возле пляжного транспорта не оказалось. Наверное, нашёл себе новую цель для исследований, хотя квадроцикл ведь!
Я обошёл строение, очутился у открытой двери и начал беспокоиться.
Голос побережья изменился. Стал неспокойным, истеричным. Я мысленно отмахнулся не до этого.
Руси нигде не было.
Горло перехватило, сердце потянуло уже не одна жила, а три, пять
Справа и слева орали. По песку проползла тяжёлая широкая тень. Я не задрал голову, не обернулся на крики взгляд цеплялся за красный мяч, красный рюкзак, красные плавки Глаза обманывали мозг, рёбра стискивали дрожащие слабые внутренности.
Руся, позвал я, второй раз обегая домик спасателей. Руся! Руслан!
Наткнулся на треклятый квадроцикл.
Кто-то закричал. Визгливо, тяжело, по-бабьи.
Да что же там происходит?! Я дёрнул головой.
Полная пожилая фрау тыкала в небо пальцем, её бульдожьи щёки тряслись. Всё новые и новые головы обращались к отмеченным перстом толстухи небесам.
Я проследил за взглядом толстухи, желая быстрее покончить с этим и найти сына. Ведь не мог же далеко уйти, наверное, на батуты или горку позарился
Руся висел под кривым, приплюснутым по бокам клювом гигантской чайки. Его маленький круглый рот открывался и закрывался так бывало, когда Руся сильно пугался. Выбежал однажды на дорогу, и его обдало автомобильным гудком, визгом тормозов. Ни крика, ни слёз, только хлоп, хлоп, хлоп.
Птица чёртова мёвэ была просто огромной, нереальной. Не чайка, а андский кондор из «Детей капитана Гранта». Нет, больше, размашистее. Доисторическая птица пелагорнис или но всё равно слишком маленькая, чтобы поднять в воздух ребёнка! Моего Русю! Но она поднимала Как такое возможно? Что это магия или антигравитация?
Чайка натужно набирала высоту: то проваливалась вниз, то рывком шла вверх. Рывок, падение. Рывок, падение. С добычей. С моим сыном. Какой-то мужик подпрыгнул и попытался схватить Русю за ногу, но не достал. Птица летела вдоль берега, но могла в любой момент податься в море. С головы Руси свалилась панама, красным пятном спланировала на песок, будто рана без тела.
Я сорвался с места. Побежал за чайкой, крылья которой слегка изгибались в полёте (из-за чёрных перьев крылья казались обгоревшими), а острый крючок клюва впился в ворот футболки сына. Кажется, я что-то кричал, грозил балтийской воровке.
Глаз Руси я больше не видел мёвэ всё-таки повернула к воде. Ещё чуть-чуть, и она
Плохо соображая, я схватил первое, что попалось под руку, и запустил в чайку.
Складное кресло описало в воздухе дугу и опустилось прямо на спину птицы. Ударило по крыльям и хребту. Я даже подпрыгнул от неожиданности и радости. Хотя радоваться было рано.
Жёлтый клюв раскрылся. Руся упал в воду.
И тут же исчез в набегающем гребне.
Я рвался к нему, пробивался сквозь холодную, пружинистую воду, стараясь не потерять из виду место падения. Уверял себя, что там неглубоко, Русе по шею, молился, чтобы каким-то чудом он не запаниковал, не хватанул воды, не
Я плакал и таранил море. Ещё несколько метров. Совсем немного.
На краю рассудка мелькнул какой-то вопрос, но тут же исчез в осклизлых водорослях. Пляж остался позади немой и несуществующий для меня.
Я нырнул, открыл глаза, увидел бледное пятно и врезался рукой в спину Руси. Выскочил, потянул
У меня на груди, головой через плечо, он закашлял, а потом заплакал.
Пап па всё будет хорошо?
Конечно, маленький. Всё закончилось. Теперь всё будет хорошо.
Я развернулся к берегу и понял, что поспешил с обещаниями.
Пляж атаковали чайки.
Размашистые крылья тяжело били по воздуху. Птицы пикировали на людей, щипали и долбили клювами. Две чайки подняли в воздух мальчика лет семи или восьми, тот кашлял и дёргал руками и ногами. У меня не осталось для него жалости, не осталось ни для кого, кроме Руси.