Ничего, потерплю
Караульный, выждав какое-то определённое время, дал отмашку, и с места тронулась первая машина, а ещё минут через пять за ней покатила следующая. Забеспокоился даже, успеют ли вернуться девчонки, но обошлось. Стояли ещё никак не меньше четверти часа, прежде чем рыкнул мощный движок и наш трёхосный автомобиль выкатил на дорогу, занимая стартовую позицию.
Боец у поднятого шлагбаума вновь махнул клетчатым чёрно-белым флажком, и грузовик неожиданно шустро для своих немалых габаритов сорвался с места и всё быстрее, быстрее и быстрее покатил к столбу, отмеченному единицей. А потом шофёр принялся крутить руль, автомобиль вошёл в поворот и помчался по укатанной грунтовке той самой спирали, о которой нам и толковал пулемётчик.
Немедленно повеяло противоестественным жаром, будто к печи в литейном цехе подступил, но зной тут же отступил, сменился неприятной тяжестью. Меня словно продавливали через сгустившееся пространство и не забивали гвоздём в доску, а процеживали через марлю рыхлым творогом.
Никак не удавалось наполнить воздухом лёгкие, а тело словно задеревенело, и лишь поэтому я не заорал в голос. Всё, что сейчас мог, это скрипеть зубами да стискивать пальцами край лавки. Остальным приходилось ничуть не лучше. Остальным это претендентам, наши сопровождающие никаких неприятных ощущений, такое впечатление, не испытывали.
Скорость? спросил старший смены.
Пятьдесят! отозвался водитель и скрежетнул каким-то рычагом. Зафиксировал!
Автомобиль мчался по грунтовой дороге необычайно ровно, словно гоночный болид на треке, но из-за этого становилось только хуже. Сбросить оцепенение никак не получалось, а изматывающее давление несильно, но всё же неуклонно росло. Я словно очутился на раскрученной до предела карусели, только тут вместо центробежной силы
Додумать спутанную мысль не успел: Лев вдруг встрепенулся и стиснул тонкими пальцами моё запястье.
Там! ткнул он перед собой свободной рукой. Эпицентр там! Разве вы не чувствуете?! Да посмотрите же! Вон он!
Кто-то из медбратьев даже присвистнул от удивления.
Поверить не могу! На первом румбе резонанс схватил! Ну и какой счастливчик его жребий вытянул?
А вот кто не напоминал счастливчика, так это сам Лёва. Речь его сделалась бессвязной, он начал выкрикивать слова в темпе пулемётной очереди, беспрестанно перескакивая с темы на тему.
Сверхэнергия пронизывает весь мир! Ноосфера! Мы все источники информации! Вы слишком громко думаете! Перестаньте! Прекратите немедленно!
Пальцы товарища стиснули запястье с такой силой, что показалось: ещё немного и сломаются кости, а дальше я вдруг неким иррациональным чутьём уловил непонятное мельтешение на самой границе зрения, будто бы размеренное движение автомобиля через переполненное сверхэнергией пространство вызвало к жизни странный стробоскопический эффект.
Интенсивность всполохов стала нарастать и перерождаться в колющую пульсацию, но тут старший санитар резко бросил:
Чей он? Не спим!
Крепкий парень лет двадцати сорвался с места, приложил к лицу Льва марлю, смоченную хлороформом, тогда только стиснувшие моё запястье пальцы утратили свою стальную хватку, а секунд через десять наш товарищ и вовсе обмяк, качнулся вперёд.
Санитар подхватил его, не дав упасть со скамьи, перекинул через плечо и легко выпрямился, ничуть не смущённый немалым грузом.
Всё! Пошёл!
Медбрат оттолкнулся ногой от заднего борта и сиганул из кузова. Сердце сжалось в ожидании неминуемой катастрофы, но спрыгнувший на дорогу санитар даже не покачнулся, словно грузовик и не мчался со скоростью пятьдесят километров в час. Слегка присев, парень тут же выпрямился и зашагал обратно к пропускному пункту.
Тоже так сможете, с усмешкой бросил начальник смены, заряжая ракетницу.
А стоит ли? спросил кто-то из его подчинённых. Тут идти-то!
Правила умными людьми писаны! возразил старший санитар, поднял руку, и с громким хлопком к небу взмыла зелёная ракета.
Меня переполняли вопросы, но стробоскоп уже погас, и вернулось изматывающее давление сверхэнергии, вновь стало трудно соображать. Каждый оборот автомобильных колёс словно проворачивал винт незримого пресса, и тот с бездушной неумолимостью сминал меня всё сильнее и сильнее; казалось даже дышу через раз. Тут не до разговоров
Дальше всё запомнилось урывками. В какой-то момент степь перестала быть ровной словно стол, начали попадаться холмы, зазеленели кустарник и невысокие деревца, а потом солнце вдруг как-то разом очутилось за правым плечом. Дальше небольшие рощицы превратились в лес, и вот уже короткая тень побежала впереди автомобиля. А на обочинах мелькали, мелькали и мелькали верстовые столбы.
Но не верстовые, конечно же нет. Столбы отмечали румбы.
Отпускать начало на семнадцатом. Противоестественное давление никуда не делось, просто его интенсивность перестала нарастать. Понемногу я даже свыкся с ним словно человек на страшной глубине, едва не раздавленный толщей вод, дальнейшее погружение которого приостановилось, и гибель перестала казаться неминуемой.
О! обрадовался старший санитар. Выплыли? Чай, вода, сэндвичи?
При этих словах сидевший на краю скамьи рыжий Антон перегнулся через задний борт и ясно дал понять, что сейчас ему не до еды. Впрочем, у меня никакого аппетита не было тоже.
Пить прошептал я пересохшими губами, и один из санитаров сунул в руку железную кружку.
Вода оказалась невкусной и слишком тёплой, немного даже замутило. Решил в следующий раз просить чая. Если, конечно, успею снова захотеть пить. Если раньше не накроет резонанс
Аркаша тоже напился, повернулся к Инге спросил:
Ты как?
Девушка слабо улыбнулась в ответ.
Всё хорошо.
Лия держала кружку двумя руками, и те ходили ходуном, хоть машину почти не трясло.
Вы тоже слышите их? спросила она вдруг. Голоса! Никак не могу разобрать, что они говорят!
Я ничего подобного не слышал, наоборот уши словно заложило, и Аркадий тоже покачал головой, а вот Инга задумалась и сказала:
Не голоса. Это как метроном
Ну-ка, цыц! разозлился вдруг старший санитар. Первый резонанс у всех разный, не сбивайте друг другу настрой!
Разговор сразу сошёл на нет. Холмы остались позади, дорога нырнула в низину, и с обеих сторон к обочинам подступила тайга. Сознание оставалось ясным, только навалилась непонятная апатия. Жарило просто немилосердно, но пить не хотелось, и как-то незаметно я задремал.
Очнулся, когда солнце принялось светить в лицо. Теперь грузовик вновь мчал по степи с редкими пятнами зелени, и уже ничего не напоминало о непролазной тайге. Ландшафт менялся как-то слишком стремительно едва ли пребывал в забытье дольше пятнадцати минут.
Я попытался припомнить курс геометрии и высчитать протяжённость первого, самого длинного витка, но в итоге сбился и точного результата не получил, понял только, что речь идёт примерно о восьмидесяти километрах.
О-хо-хо Полтора часа на жёсткой лавке под палящим солнцем это и без всякого резонанса сущая пытка!
Впереди замаячила пыльная полоса Западного луча, и старший санитар взглянул на часы.
Ну что, детишки, готовы ко второй завесе?
Мелькнул столб с цифрой два, автомобиль пересёк радиальную дорогу, и я словно рухнул в озеро после прыжка из гондолы зависшего в неведомой выси дирижабля. Плашмя. Но просто уйти на дно не позволили, взяли на буксир и потянули, да так, что трением сдирало плоть с костей.
Привыкнуть к такому было попросту невозможно, не привык к этому и я, просто впал в какое-то странное оцепенение. И вынырнул из него лишь к концу семнадцатого румба.
На этот раз попросил чая.
С сахаром? Или рафинад вприкуску?
От одной только мысли о сладком замутило, и я замотал головой.
Чай! Просто чай!
Остальные тоже очухались, только на этот раз никто не стал распространяться о своих впечатлениях, ехали молча. Как ни странно, чувствовал я себя примерно так же, как и на северной дуге первого витка. Пусть мы и стали ближе к Эпицентру на целый километр, никаких новых неприятных ощущений это обстоятельство не принесло.