Глава 12
Анна Локин летела в самолете. За окном иллюминатора ярко светило солнце, и девушка задернула шторку. Перед ней на откидном столике покоилась нетронутая коробочка с обедом, сервированным в милые пластиковые контейнеры «Аэрофлота». Но мысли Анны были далеко. Точнее, мыслей как таковыхстрогих, структурированных, что обычно посещали девушку, вовсе не было. Вместо них в ее голове было смятение. В ней, подобно пустынному иссушающему ветру, гулял хаос.
Увидев в новостях о страшном землетрясении в России, Анна тут же, ни слова никому не говоря, лишь поставив в известность своего прямого начальника, купила билет на ближайший рейс в Москву, и оттуда первым же самолетом в Томск. Трагедия разыгралась, казалось бы, в самом немыслимом для этого месте. Томск находился на Западно-Сибирской равнинеместе, чуть ли не самом сейсмически безопасном на всей планете. По самым предварительным подсчетам, как сообщалось в новостях, трагедия унесла жизни более 2 000 человек. Кроме них, ясное дело, многие тысячи раненых. Плюс городу был нанесен колоссальный экономический ущерб. Сообщалось также, что за всю историю после освоения Сибири это было самое разрушительное землетрясение в регионе. Магнитуда в очаге достигала 11 баллов, и очаг этот, по мнению специалистов, находился в самом, можно сказать, центре города. Повезло еще, что катастрофа случилась зимой и Томь не разлилась так, как могла бы весной или летом, и не затопила полностью городской центр. Хотя и без этого водная стихия сполна добавила повреждений в общий зачет.
Однако самое страшное лично для Анны было то, что ее старенькие родители как раз-таки жили в центре Томска в доме с видом на набережную. Как только девушка узнала страшную новость, она, разумеется, первым же делом набрала номера сначала отца, а затем и матери. Ни один телефон не отвечал. Всеми силами пытаясь душить страшные предчувствия, купив по интернету билеты на самолет, она трясущимися, мажущими мимо кнопок пальцами почти всю ночь набирала и набирала на телефоне номера родителей. После чего, так и не услышав их голоса, позвонила господину Тойваненусвоему начальникуи, борясь с захлестывающими паникой и тревогой, объяснила, почему срочно должна лететь на родину. Лахти понял и без каких-либо дополнительных вопросов пожелал ей удачи, крепиться духом и счастливого пути.
Аня специально не звонила в морги и больницы. Не искала в интернете списки погибших и раненых. Она пока просто не была готова встретиться с холодной и безразличной правдой. Не готова была признаться в первую очередь себе, что ее родителей, скорее всего, больше нет. Поэтому для своей души она оставила маленькую комнатку, где еще может ненадолго поселиться надежда, до тех пор пока стены этой комнатки не обрушатся под многотонным прессом действительности.
Позже, возможно, в Шереметьево, тревога из души и дрожь из рук ушли. Осталась пустота и рой непонятных, неконтролируемых мыслей в голове. Скорей всего, это помогли те таблетки, которые Анна купила перед вылетом из Хельсинки. Наверно, это они сейчас и путали мысли.
Приземлившись в Томске, она взяла первое попавшееся такси, бросила вещи в багажник и сразу же сказала таксисту ехать по адресу, где жили ее родители.
Э-э-эй, слишишь, дэушка! на кавказском русском начал таксист. Туда прямо на адрэсэто нереально вапше!
Почему? только и смогла спросить Аня, ведь ее худшие предположения, судя по всему, прямо сейчас претворялись в жизнь.
Потому, красауыца, что там все вай ну расхуйарэно, в обшэм! Простите, но там в натуре так и еэсть, как гауарю! с этими словами указательный палец таксиста резко взмыл вверх, и Анна испугалась, что он сейчас проткнет им дырку в крыше машины или, что более вероятно, сломает палец.
Ну, поехали тогда максимально близко, куда сможете подвезти, дальше я уж сама.
Да ты смотри, дэ-эушка! Я тебе жи есть говорю, там нереально ехать щас, жи есть! Два квартала вокруг асфальта уада, три кварталаасфальта нет! Плюс еще эти каманальщики работают. Как жи есть я пройэду тебе там, дорогая?!
Поехали, куда проедем, значит, теряя терпение, сказала Аня, я вам хорошо заплачу.
Тут таксист, видимо, добившийся желаемого, сразу подобрел и с широкой улыбкой, повернувшись в сторону заднего сидения к Ане, весело сказал:
Вай, какая красауыца, умныца! Мага сэйчас тебя максимально комфортно и максимально куда надо доставит, жи есть! 850 рублэй будет стоить.
Хорошо, хорошо, как скажете! Только поехали уже быстрее!
Зачэм торопишься туда, красауэца? Там ходи, езди нэт! Как после войны жи есть, тебе говорю! Вообще, что тут было жи есть! Вай-вай! Хорошо Мага в индустриалочке живет!
Да я видела в новостях. Поэтому и прилетела, ответила Аня, у меня ведь родители там живут.
Как родители?! воскликнул кавказец, и Аня увидела в зеркале заднего вида, как расширились его глаза. Там родители живут?! Ай-вай, красауыца, как нехорошо! Ай-вай! Погибли, скорей всего, туаи родители! Звонила им?
Да, тихо ответила Аня, опустив взгляд в пол, звонила. Так никто и не взял Ни мама, ни папа.
Ай беда, покачал головой таксист, бэдная дэуочка. Мы жи есть приедем, Мага привезет, все посмотрим! Но та улица, что ты сказала, очень вай плохо Какие-то дома целиком, слишишь, до земли упали, от каких-то целые подъезды сверху до низу отваливалысь!
Они какое-то время ехали в тишине. Аня переваривала только что услышанную информацию. Надежда на чудом спасшихся родителей таяла в ней как снежинки, которые сейчас падали на лобовое стекло такси. И где-то глубоко в груди, за сердцем, Аня почувствовала щемящие грусть, и тоску, и желание плакать. Но до сих пор действующие антидепрессанты задвигали эти чувства куда-то вглубь Аниной души, не позволяя им вырваться наружу и взять контроль.
Между тем машина неумолимо двигалась к центру города. Окраины Томска, никак не тронутые недавним катаклизмом, теперь сменяли центральные улицы, и отголоски сильнейшего землетрясения потихоньку начали проявляться.
Стекла во многих окнах были наскоро заклеены полиэтиленом, где-то заколочены. Где-то в стенах домов, особенно старых, вовсе зияли пустые оконные проемы.
Наблюдения Ани прервал таксист:
Дэуэшка, слишишь! Тут по Кирова никак вообще, там жи есть полная жопа. Поедем по проспэкту Фрунзе, потом объедем вныз туда дворами, должны хорошо проехать.
Как скажете, ответила Аня, завороженная ужасом картины пережитого городом 11-балльного бедствия.
Они поднялись по Шевченко и свернули на Фрунзе. И вот тут-то масштабы катастрофы представали в полном объеме.
Дорожный асфальт являл собой мозаику плохо подогнанных друг к другу кривых осколков. Машину сразу начало нещадно трясти, пару раз было слышно, как такси громко приложилось днищем, попав в особо глубокую трещину. Все эти столкновения и удары комментировались отборнейшим колоритным матом водителя. Тротуары являли собой зрелище мало чем лучше. Такие же испещренные трещинами, расколотые направления: асфальт вперемешку с брусчаткой, пополам с кусками бордюров. Где-то на тротуарах можно было видеть целые кучи кирпичей или бетона, бывшие когда-то стенами домов или заборов и ограждений. По правому борту такси Аня видела белокаменную церковь, всю в ужасных черных трещинах, которые уродливыми змеями замерли на стенах. Один из куполов будто втянулся внутрь башенки. В центральном куполе зияла огромная дыраот него откололся целый кусок.
Дома вдоль улицы все сплошь были прорезаны вертикальными трещинами. Было видно, как на многих из них одна часть просела и крыши больше не были ровными, а напоминали гротескные изломанные ступени для каких-нибудь великанов. Какие-то дома и вовсе, подобно пьяным товарищам, завалились на соседние, и только лишь железобетонный каркас пока еще удерживал их от полного обрушения.
Красывый был жи есть! со вздохом сказал таксист, указывая рукой на здание на перекрестке.
Здание это было Томским областным краеведческим музеем. Сейчас же от былого украшения города остались разве что смутные очертания. Центральные колонны, поддерживающие нависающий козырек крыши, переломило пополам. Относительно целой можно было назвать лишь крайнюю левую. Но одна она не в состоянии была удержать вес тяжелой крыши, и последняя, нырнув массивным козырьком вниз, сейчас обнажала свой поломанный хребет из стропил, кровли и утеплителя.