Не выходи из комнаты! приказал моментально проснувшийся Лёшка и выбежал в коридор, из которого раздавались испуганные голоса. Полусонная Лена вскочила вслед за ним, включила тусклую и постоянно мигающую от перебоев электричества лампу и начала лихорадочно собирать одежду. Вспомнилась ночь, когда погибли мальчишки, показалось, что она снова задыхается, свет лампы плыл перед глазами, накатила волна страха: «она снова слепнет».
Лёшка вернулся через полминуты.
Возьми одежду и выходи. Али вас проводит.
А ты?!
Мы с Мишелем. Быстро!
В коридоре толпились перепуганные люди. Тётя Аня и Катя успокаивали мальчишек, вцепившихся в самую большую ценность в их короткой жизни в тряпичных друзей, одетых в новые модные штаны с карманами: в этих карманах-сумочках хранились игрушки погибших братьев. Кто-то поддерживал бледного У Вана.
Идите за мной! протолкался вперёд встревоженный Али.
Иван, Мишка, Лёшка, Стэн, Накамура, Ганс раздавался в другом конце коридора голос Мишеля, непривычно резкий, металлический. И ещё резануло ухо, что он впервые назвал парней и Родионыча сокращёнными, а не официальными именами.
Толпа в коридоре разделилась на две. Большинство шло за Али и безликим сотрудником СГМ, связанные с конторой мужчины бегом направлялись к лифтовой площадке, на которой теперь темнел обычно запертый проём чёрной лестницы.
Виктор дёрнулся было за сыном, кто-то остановил его:
Вы там помешаете. Отвечайте за детей!
Тускло освещённая лестница, идущая куда-то вниз, в пропахший пыльным бетоном сумрак. Медленно спускающиеся люди. Кто-то помогал Лене она не видела, кто. Кто-то нёс мальчишек. Такой же тускло освещённый коридор, тяжёлая металлическая дверь, за ней просторное низкое помещение. Лена, неосознанно прижимая к груди свою и Лёшкину одежду, растерянно оглядывалась. Ей казалось, что она вернулась в лабораторию центра. Ряды кроватей, длинный голый стол со скамьями вместо стульев, в дальнем конце виднеются двери в уборные и душевые.
Папа, прошептал побелевший от волнения Анри, вцепившись в нёсшего его Виктора. Папа, это как лаборатория
Рядом с Леной раздался негромкий голос, и она, не зная языка говорящего, неожиданно для себя поняла сказанное: «Это бомбоубежище».
Устраивайтесь, всё так же спокойно приказал Али. Не волнуйтесь. Скоро вы вернётесь в свои комнаты. Прошу не задавать никаких вопросов! Жюль, остаётесь с людьми, я наверх.
Лена опустилась на ближайшую кровать, сжалась, уткнулась лицом в Лёшкину одежду. И, скрутив в себе забирающий силы страх, встала.
Вы Жюль? Чем я могу помочь?
>*<
В это время Лёшка, уже одетый в облегчённый бронекостюм, стоял в незнакомом коридоре, слушая отрывистые распоряжения Мишеля.
Мы ещё не знаем, что произошло. Охрана готовится отбивать нападение, на внутренние помещения людей не хватает. Просим вас заступить на дежурство. Иван, Накамура в аппаратную, я дам вам доступ к системе охраны.
Через несколько минут Мишель и прибежавший откуда-то снизу Али исчезли на лестнице. Родионыч распределял людей по коридорам. Лёшка попал в группу вместе со Стэном и Йегером, Мишка с Марком и индейцем.
Потянулись минуты ожидания. Пол иногда подрагивал, но больше ничего не происходило. Давили неизвестность, страх за родных, ощущение безнадёжно уходящего времени.
Отбой! В коридоре показался припорошенный бетонной пылью, но целый и совершенно спокойный Мишель. Справились. Кое-кого даже удалось захватить. Спасибо за помощь.
Лёшка сначала не понял, за что спасибо. Ведь ничего не произошло. Они просто стояли в коридоре, и всё. Навалилась детская растерянность и неимоверная усталость. Рядом раздался успокаивающий голос Стэна:
Первый раз в обороне, так?
Лёшка молча кивнул, поймал взгляд писателя, и тот ответил на незаданный вопрос:
Пойми, Алексей, помощь не в том, чтобы драться, а в том, чтобы они знали на нас можно положиться. И порой стоять вот так, готовым к бою и не зная, будет ли этот бой, намного тяжелее, чем сражаться. Но это необходимо. Всегда! Пойдём нашим помогать, они там так за нас боятся, им хуже всего.
Я знаю. Лёшка тряхнул головой, отгоняя слабость. Когда боишься за других и ничем не можешь помочь.
>*<
Ну как вы тут? раздался от двери весёлый голос Родионыча. А уютно устроились. Не волнуйтесь, всё в порядке.
Лена, как раз в этот момент вместе с несколькими женщинами готовившая на стол, оглянулась, едва не выронив упаковки со сладкими галетами: ей на мгновенье показалось, что среди вернувшихся мужчин нет Лёшки и Мишки. Но оба уже проталкивались вперёд.
Лен Лёшка, одетый в странный тёмный комбинезон, обнял её, согнулся, уткнувшись в её волосы. Лен, всё хорошо.
Ага, выдавила она, загоняя поглубже комок слёз. И, через силу улыбнувшись, обернулась:
Садитесь чай пить. Всё готово.
Люди до утра просидели в убежище. Не из-за какой-то потенциальной опасности. Слишком сильным было пережитое напряжение, и подняться по лестнице лифты всё ещё не работали многие бы не смогли.
Сидели в теперь уже хорошо освещённой комнате, пили чай, заедали страх сладкой выпечкой, говорили о всяких мелочах, нервно смеялись над наигранными шутками, и постепенно приходили в себя. Мальчишки, теперь уже не бледные, но со всё ещё потемневшими от пережитого волнения глазами, не выпускали из рук тряпичных животных. Остальные люди иногда подходили, молча спрашивали взглядом разрешения, и гладили мягких, потёртых зверей, особенно Митьку, который своей улыбкой дарил спокойствие всем вокруг.
Наконец все вернулись наверх, в свои комнаты. Допросов в этот день не было, так что все смогли прийти в себя и наконец выспаться.
>*<
К вечеру стало известно, что здание пытались штурмовать неизвестные, вроде бы не имевшие никакого отношения к крупным корпорациям или организациям трансгуманистов. Именно эту версию назвали основной на следующем заседании суда: произошедшее является единичным эксцессом и не связано с трибуналом.
Но все понимали, что официальная версия всего лишь слова. Мир затих, как перед вот-вот готовым обрушиться цунами. В эти недели даже уровень преступности упал в несколько раз: грабители и насильники словно ждали, когда планету захлестнёт волна настоящих столкновений, в которых повеселятся и они, ведь кому тогда будет дело до какого-то рецидивиста? А то, глядишь, сумеешь и оседлать эту волну, став полевым командиром или даже маленьким диктатором. Старики же всё чаще вспоминали виденные ими в детстве или слышанные от родителей подробности о нападениях исконников и запасались крупами и консервами.
>*<
В странном, полностью оторванном от мира здании шла своя жизнь с выматывающими судебными заседаниями и вечерними разговорами ни о чём, тягостными для всех, но в то же время необходимыми. Если бы не эти общие вечера, оставалось бы только сидеть в своих комнатах, глядя в стены или на молочно-матовые прямоугольники окон то ли настоящих, то ли, как теперь думали почти все, фальшивых.
Кроме закрытых допросов велись и условно публичные в том зале, где проходило первое заседание. На них допрашивали многих, но в основном «проходных» свидетелей рядовых сотрудников центра, кое-кого из трансгуманистов, некоторых участников штурма и, разумеется, экспертов. На этих допросах всегда присутствовали представители стран-участниц и различных организаций, которые всё больше убеждались, что обвинение рассыпается, у Международного суда нет веских доказательств, а главные свидетели уже не смогут повлиять на приговор. И только наиболее внимательные, к тому же знакомые со всеми материалами дела, иногда успевали заметить, как виртуозно следователи включали в список доказательств некоторые документальные свидетельства, в то же время не давая ответчикам подробно ознакомиться с ними. Не обманывали, не подтасовывали факты нет. Просто умело выпячивали какой-нибудь незначительный, но спорный документ, против которого восставали все адвокаты обвиняемой стороны, забывая просмотреть что-то на самом деле важное, но неприметное. Но такие уловки были всё же редки, иначе их могли обнаружить. И ни разу за всё время не всплыли наиболее серьёзные документы, особенно по сотрудничеству с крупными военными фирмами, работавшими на госзаказ.