Мы поняли вас. Последний вопрос: вы хотите прославиться на этом суде?
Что? Лёшка на самом деле такого не ожидал. Как прославиться?
Вы упомянули, что в детстве хотели стать новым Лепонтом, получить ту же славу и признание.
Это было в детстве, и знаете, жизнь очень хорошо мне показала, чего стоит такая слава. Я хочу, чтобы были наказаны преступники, и чтобы я, мои близкие и вообще люди на Земле жили достойно. А слава нет, славы я не хочу!
Мы поняли вас. Вы можете идти.
>*<
После столь оскорбительной экспертизы (Лене досталось тоже, к тому же её ещё и об отношениях с Львом Борисовичем спрашивали: «Такая привязанность к мужчине обычно объясняется интимными отношениями») всем дали два дня на отдых и ознакомление с делом, а потом начались уже обстоятельные допросы. Если обычных свидетелей вызывали в зал суда, то их пятерых в специально оборудованные допросные, оснащённые видеозаписывающей аппаратурой и новейшими моделями полиграфов. Допросы велись в присутствии кого-нибудь из судей трибунала, следователей, обслуживающих технику специалистов и адвокатов обеих сторон.
Для главных свидетелей эти допросы стали настоящей пыткой, ведь их противники были великолепными юристами и защищали тех, кто фактически управлял миром. Тех, кто не смог уничтожить Лену, Лёшку и мальчишек, и теперь всеми силами хотел доказать, что их свидетельства ничто, что никто не смеет вставать на пути сильных мира сего, тем более какая-то девчонка и четыре биокуклы, не имеющие права называться людьми. Но психиатрическая экспертиза свидетелей, даже (и это особенно бесило ответчиков) малолетних детей, показала, что все они более дееспособны, чем большинство людей, включая самих экспертов ответчиков.
Если бы не противостояние Ивеалы с правительствами ведущих стран, этого процесса не было бы, но борьба за власть, в которой политики играли судьбами людей, словно пешками, привела к небывалой ситуации, когда несколько человек получили возможность уничтожить карьеры, а то и судьбы десятков политиков и хозяев финансовых империй.
Обдумывая происходящее, Лёшка всё чаще представлял себе рыцаря, словно бы вобравшего в себя силы, мечты, боль миллионов людей, и теперь направившего копьё на единственное уязвимое место гигантского монстра, точно так же вобравшего в себя силы и желания «хозяев жизни». Человек против нечеловека. Но удастся ли попытка? Лёшка не знал этого.
Они сражались и с явными противниками, и со следователями, которые зачастую задавали более жестокие вопросы, чем адвокаты обвиняемой стороны. Следователи намеренно подталкивали их к признанию: идеи центра не так плохи, если их будут использовать хорошие правители. А свидетели этого не говорили. Ни во время допросов, ни в «задушевных беседах» со своими адвокатами. И повторяли одно: никто не имеет права лепить слуг и рабов по собственной прихоти!
На Лену давили иначе, вновь и вновь возвращаясь к вопросу: почему она вышла замуж за Лёшку своё собственное создание? Потому что изначально хотела сделать идеального мужа? Но тогда она не имеет права обвинять центр она сама осознанно участвовала в экспериментах и влияла на психику и Лёшки, и мальчишек. Именно она убедила их, что центр хочет им вреда, она полностью подчинила их себе, и теперь управляет Лёшкой, привязав его и постелью тоже.
Нет! Она, зная, что ей ещё не раз бросят это обвинение, всё же ответила с такой болью и ненавистью, что полиграф зашкалило от её эмоций. Нет! Если бы я хоть на миг усомнилась в самостоятельности Лёшки, я бы никогда не согласилась даже общаться с ним! Нельзя лепить человека для собственного удобства и прихоти!
Но вы участвовали в эксперименте и в прямом смысле слова лепили тело Алексея Лефорта, наигранно мягко уточнил следователь.
Тогда я не знала, что происходит, я делала манекен, и его потом обнаружили на складе центра. Обо всём происходящем я узнала только через полгода.
И не сообщили правоохранительным органам?
Кому? Кто поверит вчерашней школьнице? Если после всего произошедшего вы сейчас говорите мне всё это, то кто бы поверил тогда? Я не знала, куда идти, я вообще не могла покинуть центр, и тем более не могла бросить детей их бы убили!
Она замолчала, стараясь совладать с собой. «Мама Лена, а ты скоро приедешь?» послышался ей голос Тошки, ладонь ощутила слабое прикосновение пальцев Эрика, рядом раздался негромкий голос Поля: «Всё хорошо, мы рядом». Она судорожно вздохнула:
Там было одиннадцать детей, да и Лёшка был совсем беспомощным, а у отца Льва Борисовича было плохо с сердцем. Я не могла их бросить!
И всё же пытались бежать? Следователь, казалось, обвиняет именно её.
Потому что в тот момент я не могла бросить отца и Лёшку и верила, что могу что-то изменить. И вы знаете, чем я заплатила за побег. И чем заплатил отец. Вы помните Римский статут? Рабство, пытки, увечья. Детей создали стерильными, а это тоже преступление против человечности, вспомните статут. За эти месяцы я смогла изучить законы, которые не знала тогда. Но и тогда, и сейчас я знаю, кто настоящие преступники: те, кто заказывал големов политики, военные, бизнесмены, учёные! Те, кто готов уничтожить весь мир ради власти!
Вы не можете до окончания суда обвинять конкретных людей! бросил адвокат ответчиков.
А я не называю имён! Я говорю об идеологии идеологии «хозяев жизни». Центр и трансгуманисты только верхушка айсберга. Сейчас же вы пытаетесь обвинить меня. Обвинить в том, что я осталась человеком, в том, что я не разучилась думать, осознавать ответственность за тех, кто поверил мне. Обвинить в том, что я осталась с детьми там, в подвале, а не пошла развлекаться в голоаттракционах. И в том, что я выжила вопреки воле ваших хозяев!
>*<
Допросы и закрытые слушания шли второй месяц. Конечно, вызывали на них не ежедневно этого бы не выдержал никто. Да и сами следователи не смогли бы работать в такой гонке, пусть даже они и использовали для сравнения показаний и поиска юридических формулировок мощные компьютеры. Но каждая беседа с главными свидетелями длились часами. Снова и снова адвокаты обвиняемых пытались вывернуть всё услышанное наизнанку, доказать, что на самом деле виновата не идеология расчеловечивания, а её противники, помешавшие разработке прогрессивных медицинских технологий для спасения больных и реабилитации инвалидов. Если не говорить о Лёшке с Леной, хуже всего приходилось Стэну, которого обвиняли в предумышленном убийстве «обычных учёных и их семей». Давили даже на представителей мировых религий, которые вообще были в этой истории сторонними наблюдателями.
У тёти Ани из-за переживаний снова произошёл нервный срыв и даже сердечный приступ. Проблемы с сердцем были и у падре Марко, а У Вана вообще на неделю уложили в постель и запретили беспокоить хоть чем-нибудь, иначе он мог не дождаться операции. Мальчишки опять ослабели и стали часто спотыкаться, к тому же начали стонать по ночам это бывало каждый раз, когда их звали в загадочную переговорную. Но все трое упорно держались, и как-то Шери объяснил Мишке:
Ивеала ведь говорил, что поставит нас под удар. Он специально делает так, чтобы все обвинения нам говорили его люди, он опережает людей центра, и они не могут по-настоящему ударить. Мы сейчас как стая волков, ведущая собак к обрыву, и должны выдержать, иначе погибнем все, погибнет и контора, и СГМ. Они собирают силы, понимаешь? А потом прыгнет он, и ему будет хуже, чем нам. Он хороший охотник и умеет рисковать и собой. Сейчас он притворяется слабым и раненым. И мы должны ему подыграть.
Мишка вздохнул и обнял Шери, чувствуя, как худые плечи мальчишки едва заметно дрожат от постоянного нервного напряжения и усталости.
Что в это время происходило в мире, никто не знал, лишь изредка прорывавшиеся в разговорах следователей обмолвки доносили отголоски жестокой, но пока что скрытой борьбы политических и экономических элит с СГМ.
>*<
Однажды ночью люди проснулись от грохота. Пол и стены тряхнуло так, что попадали лежавшие на прикроватных тумбочках ручки и карандаши, а у некоторых и стаканы с водой.