Кем закрыт бункер? бросает знакомый голос.
Нашими, чтоб те не глупили.
Идеальная мышеловка. Газ!
Не поможет, у них противогазы.
Тогда прорываемся. Вперёд!
Бег по узкой бесконечной лестнице, чьё-то, неосознанно брошенное матом сожаление, что нельзя использовать светошумовые гранаты в такой тесноте они могут и убить, и тогда операция окажется бессмысленной. Низкое, довольно просторное квадратов сорок помещение, яростная схватка, в основном рукопашная: в комнате стрельба опасна для самих стрелков, к тому же у штурмующих на самом деле хорошие щиты. А вот пистолеты идут в ход, пули в них мягкие, не рикошетят.
У нас обмундирование хуже было, раздался рядом еле слышный, да и то лишь Лёшке, вздох Родионыча.
Тела на полу кто-то словил ампулы парализатора, а кто-то и пули. Тяжёлая старинная бункерная дверь, потрескивающая перебитая проводка нового пульта управления.
Дверь заблокировало, дистанционно не открыть.
Где Жан? Работай!
Кто-то возится с раскуроченным выстрелами пультом, долго, очень долго. Остальные пока перевязывают раненых и упаковывают в ручные и ножные «браслеты» бесчувственных охранников.
Готово! Наши до обрыва связи успели пустить в вентиляцию сонный газ, слабый, но надо спешить, пока никто не помер.
Коридоры, просторные и крохотные помещения, редкие тела потерявших сознание учёных на полу, потом мрачные спальни големов: ряды одинаковых кроватей, на них одинаковые люди отдельно дети, отдельно взрослые.
Первая группа смо́трите за врачами. Вторая и третья охрана големов. Четвёртая и пятая ищем и охраняем лаборатории. Остальные следите за этими сволочами, вдруг очухаются. Вперёд!
Снова коридоры, поддающиеся обычному штурмовому тарану двери, просторное помещение.
Господи! тихо выдохнула никарагуанка. Мишель с совершенно бесстрастным лицом (и не поверить, что это он на экране то отдаёт приказы, то бессознательно матерится в такт бегу, то наотмашь бьёт начавшего приходить в себя охранника) негромко и слишком ровно объяснил:
Здесь как раз и была генетическая лаборатория, а это их экспериментальные образцы.
В мутноватой жидкости родильных камер и шаровидных и непривычно прозрачных искусственных маток плавали живые, но немыслимо изуродованные эмбрионы, младенцы, даже дети лет двух-трёх.
Результаты их исследований, продолжал комментировать Мишель. Десять камер у дальней стены окончательный вариант.
Изображение приблизилось, на экране появились тонкие, сказочно красивые фигуры подростков ещё полусинтетические девочки и мальчики.
В отличие от большинства големов они созданы из химерной ДНК и напечатаны с помощью тридов на основе виртуально рассчитанного генома. Им тогда было всего полтора месяца. Учёные замедлили процесс развития, дети должны появиться через месяц. Психически и физически нормальные, не стерильны, первые полностью искусственные люди. Остальные Нежизнеспособны вне камер, большинство не имеет развитого головного мозга: учёные исследовали только формирование тел из химерной ДНК. Но были и с полноценным мозгом. Всего в лаборатории, не считая тех десяти, двадцать три ребёнка. Ещё около полусотни тел, в том числе с полноценным мозгом, мы обнаружили в морге лаборатории. Мишель снова взял стакан с водой и, немного успокоившись, закончил: Все обнаруженные в этом филиале документы прилагаются.
Спасибо вам, с особым выражением произнёс У Ван. Объявляю перерыв на час. Мишель, я сам распоряжусь о кофе.
Отчёты учёных этого филиала рассказали ещё об одной стороне исследований. Если в русском отделении центра проводились эксперименты по лечению неврологических заболеваний на големах-образцах, то во французском изучались генетические уродства: создавались эмбрионы и младенцы с интересующими учёных мутациями, и потом лечились разными способами.
Зачем? Голос женщины-генетика дрожал. Зачем? Для этого давно используют компьютерные модели.
Модель не реальный, лежащий в холодильнике образец, с холодной ненавистью ответил индеец и чуть изменившимся тоном, видимо, цитируя кого-то, произнёс: Модели никогда не будут давать того опыта, который даст опыт над реальными образцами. Не стоит быть гуманным чересчур радикально. Они не живые люди, у них только биологические процессы сходны.
Стремление сначала сделать, а потом уже думать, как быть с жертвами, кажется, характерно для многих учёных, тихо сказал Виктор. Научное любопытство ценнее всего. И ведь эти сволочи на самом деле разработали уникальные методы лечения! И одновременно генетическое оружие.
Вы правы, всё зависит только от того, как использовать знания, тяжело вздохнул американец.
>*<
Прошло почти два месяца с начала работы над материалами центра, страшные кадры из французского филиала потускнели в памяти, заслонённые другими записями, но так и оставались наиболее впечатляющими. Даже мозг в русском отделении не настолько сильно бил по нервам, как изуродованные тела в горной лаборатории. В остальных филиалах подобных ужасов не было, да и специализация сказывалась. В России упор делали на «компьютеры», во Франции на «секс-кукол», в Канаде развивали направление физически сильных «муравьёв» и экспериментировали на детях с аутическими расстройствами; последнее требовалось для клиники по лечению таких заболеваний. Также в Канаде, в отличие от обоих европейских филиалов, создавали много големов-индейцев и мулатов, не выращивавшихся в России и Франции. Предоставивший документы индеец прокомментировал это различие совершенно спокойно:
В Северной Америке половина населения цветные.
Все с ним согласились, немного сожалея, что никого из канадского филиала конторы в группе нет. Канадцы, как и индусы и представители ЮАР, передали все материалы через не связанных с конторой людей.
Однако для исследования аутизма в филиале использовали европейские образцы ДНК, заметил тогда чернявый немец. Все семь линий учёных, плюс геном Кристиана Хейнекена. А у нас в своё время гадали, какой вандал раскурочил его могилу.
Ну так с могилами учёных в Новом Свете сложновато, усмехнулся американец. Наука у нас стала развиваться сравнительно недавно, расцвела лишь в двадцатом веке, а использовать геном недавно умерших людей рискованно. Правда, добыть образцы тканей Эдисона они пробовали.
Похожая проблема была и в южноафриканском отделении, тоже имевшем свою специфику. Представитель ЮАР, через которого и передали материалы, сам с удивлением узнал о проблемах «родного» филиала, и долго убеждал всех: «За исключением некоторых неадекватных личностей мы не расисты!» Смущение его было понятно: в этом филиале создавали физически сильных безмозглых «муравьёв» исключительно белых, и пытались сделать «сверхгения чёрной расы», всеми правдами и неправдами добывая генный материал у представителей бантусских народностей, при этом полностью забраковав, как «недоразвитых», готтентотов и бушменов. Отзвуки происходивших более чем за век до этого событий ощущались в ЮАР и теперь.
Впрочем, и в индийском филиале пытались с помощью науки вернуть времена кастового разделения. Вот уже лет семьдесят как в руководство страны входили потомки неприкасаемых, и, казалось бы, прошлое должно забыться, ведь конец двадцать первого века, и Индия одна из ведущих стран мира. Но нет, тысячелетние традиции давали о себе знать и теперь, и в филиале центра работали над созданием покорных слуг, используя для этого исключительно геном бывших неприкасаемых. Вторым направлением работы были послушные девушки-наложницы. Не обычные для европейцев «секс-куклы», а развитые психически и умственно, но абсолютно послушные любовницы «уважаемых людей»: красивые, подчас талантливые (образцами для них служили известные актрисы), и готовые взойти за своими хозяевами на погребальный костёр.
Я общалась с некоторыми из них, комментировала материалы пожилая индианка. И хоть так говорить не полагается, но лучше бы они были безмозглыми куклами. Дебил не знает, хорошо ему или плохо, а они всю жизнь обречены страдать из-за невозможности увидеть своих хозяев. У кого-то постоянные истерики, кто-то впал в ступор, у нескольких настоящая наркотическая ломка, которую невозможно убрать никакими средствами. А вот «компьютеров» у нас не создавали: из-за обряда кремации в стране нет геномов учёных прошлых веков.