Сырость, туман, вроде и не холодно, но зябко. Плотнее укутавшись в дырявый ватный халат Дервиш призадумался и уснул. Тем более, что его сотоварищ, устав от разговоров, уже вовсю оглашал окрестные болота молодецким храпом. Хотя, дремотное состояние в которое впал следопыт настоящим сном назвать нельзя, как бы легкое дремотное состояние, при котором он отчетливо слышит, что происходит вокруг. А вокруг ничего не менялось. Вилась мошка. Пискляво пели комары. Квакали лягушки. Иной раз доносился всплеск, словно рыба сыграла. Но это скорее всего была болотная крыса, или какая-нибудь птица. Прошло время и ничего не происходило. Только испанец храпеть перестал. Затем он завозился. Встал и стал что-то делать, шепча какую-то молитву на латыни.
- Ин домини порте, ин номине патрик...
Шептал тихо, слов было не разобрать, но что-то подобное... Шептал долго. Просил наверное Господа вывести его из этого болота, и избавить от козней дьявольских. И под это вот бессвязное бормотание, Дервиш почувствовал, что проваливается в настоящий глубокий сон, когда молящийся вдруг издал удивленный возглас. А через мгновение набросился на спящего туземца, буквально схватив его за грудки.
- Отдай! Он у тебя! Я знаю это! Отдай!
- Что?
- Piedra filosofal! Piedra filosofal!* А может ты знаешь его,как lapis philosophorum?
- Откуда? О чём ты говоришь? - изумлению Дервиша не было предела, кажется бедолага конкистадор совсем свихнулся.
- Не лги! Мне точно указало на тебя!
Дервиш только сейчас бросил взгляд в сторону и заметил странное сооружение, которое собрал испанец пока Дервиш спал. Сооружение состояло из двух тонких латунных чашечек, подвешенных на тускло блестящей цепочке желтого цвета. Цепочка крепилась к тонкой веточке на кусте. И ветка прогнулась под непосильным грузом. В целом конструкция здорово напоминала весы Фемиды, именно с такими её всегда изображают. На чаши самодельных весов лежали какие-то мелкие фигурки, носящие без сомнения культовое значение, но не они привлекли внимание Дервиша, а небольшая стрела, сантиметров десять длиной, выточенная из кости какого-то животного. Эта стрела не лежала на чашах, она буквально висела в воздухе между чашами и её наконечник как стрелка компаса указывал сейчас в сторону лежащего на земле Дервиша.
***
Нет, я совершенно не помнил этого азиата с приплюснутым носом и мешками под узкими глазами, как у пожилого японца на следующий день после передозировки сакэ. А вот адамит помнил меня и нашу встречу в соседней ветке реальностей. Только вот я не особо верил тому, что мой клон-двойник такой разговорчивый. С чего бы это он поведал вражескому шпиону свое прозвище? Как-то это не вязалось с моей натурой. И ещё кое-что не вязалось. Десант вооруженный до зубов в бронекостюмах, и ряженные под местных разведчики. И странный взрыв десантного транспорта сразу после взлёта. Да и откуда он мог взлететь? Поляна, на которой валялось большинство крупных фрагментов была слишком маленькая. МИ-6 там к примеру сесть бы не смог. Что-то тут было здорово не так. Как говорят в таких случаях? Э-э-э-э... как бы это сказать поприличней, но именно этим органом, на который ищут приключения, и которым обычно ощущают лишь пинки, я чуял подвох. И поэтому смотря ему прямо в глаза спросил:
- А скажи мне друг ситный, зачем вы своих друзей подбили?
Адамит моргнул.
- Я же говорил, я не знаю почему бот взорвался...
- А не потому ли, что вы всадили ему крупный снаряд в брюхо? Там на фрагменте - я кивнул в сторону поляны - есть большое отверстие. И я уверен, что где-то примерно вон в тех кустах найду инструмент, из которого был сделан выстрел, - и я кивнул в сторону зарослей шиповника, на которую шпион покосился, когда я сказал про выстрел. Я конечно блефовал, никакого фрагмента с отверстием от снаряда я не видел, и совершенно не был уверен, что в соседних кустах что-то валяется. Интуиция знаете ли, находит иногда меня. Но когда после моих слов адамит сник, и я понял, что попал в десятку.
- Рассказывай, не стесняйся.... Только учти, вздумаешь врать, язык отрежу.
За моей спиной фыркнули, и это была не лошадь. Сауле теряла терпение. И чего ей спрашивается? Словно на свидание опаздывает. Я же не обещал ей, что привезу на место, где в любовной истоме Дервиш преет? Нет, не говорил. Так чего нервничать? Дай-то бог, если он через три дня нас по следам отыщет. Понимаю, ещё кобыла нервничает и без устали себя хвостом по бокам охаживает (комары в этих лесах просто звери), но у тебя то дивчина две руки, сиди и обмахивайся веточкой.
- Мы... мы не с десантом, разведчики ордена прибыли тайно... А у них было задание нас найти и уничтожить, - разродился адамит.
- А сразу это было сказать нельзя?
- Зачем вам такие детали?
- Ага! Действительно! Лишнее. Так же как и ты в моих планах персонаж лишний. Согласен?
Адамит энергично замотал головой.
- Я помогу тебе, ты поможешь мне....
- А зачем мне лжец? Человек, который врёт на каждом шагу, и десять минут назад пытался засунуть мне в спину чужеродный предмет несовместимый с моим организмом? А? Если только в качестве коня? Сауле, сгодится он тебе за скакуна? Если сгодится, отдавай мою лошадь, на нём поскачешь!
За моей спиной послышался короткий смешок.
- Ты не сделаешь то, что говоришь...
- Ты хочешь поспорить?
Шпион промолчал. А девчонка молчать не собиралась и разразилась гневной тирадой в наш адрес, в которой нелицеприятно отозвалась о присутствующих особях мужского пола. Меж тем шпион вздохнул:
- Понимаю, что ты не помнишь Ронин, я и сам плохо помню ту ветку, но я помню, что ты не только храбрый боец, но и благородный. Прости, что ударил в спину, но я не знал, что это ты. В другой ветке мы встретились значительно позднее и при других обстоятельствах.
- Так может пора рассказать какие это обстоятельства, и как это я поведал тебе свое имя?
Шпион замялся и наконец выдал:
- Честно говоря, встретились мы не с тобой а с неким бродягой Дервишем, он разыскивал своего товарища по прозвищу Ронин. Просто я догадался, что это ты и есть....
Час от часу не легче! Вот это уже похоже на правду. Дервиш мог по простоте душевной меня под этим прозвищем и разыскивать. И что мне с этим патологическим лгуном делать?
***
Одним словом, коварный тип испанской наружности пытался придушить Дервиша поскольку тот якобы владеет философским камнем, похищенным у испанцев в VII веке. И основывался в своих притензиях идальго лишь на показаяниях мистического компаса. Но история эта началась задолго до текущих событий.
По дошедшим до историков документам было доподлинно известно, что впервые упомянул о камне некий монах и алхимик Теофил Рогерус, живший на Севере Германии. Вернее не о самом камне, а о мягком испанском золоте изготовленном при помощи философского камня. Поскольку камень уже в то время был утерян, у испанцев возникло подозрение, что перекочевал сей артефакт именно в Германские земли. Но поиски его среди народов населявших север Европы успехов не дал. Пока философский камень не появился во владении каноника из Бридлингтона Джорджа Рипли в XV веке. Рипли долго водил за нос короля Эдуарда IV и даже сочинил тракта о камне известный, как "Книга о двенадцати врат", в которой в пространной и метафоричной форме был изложен способ приготовления чудодейственного эликсира, являющегося одновременно и панацеей от всех болезней и средством превращения любого металла в золото. Но поскольку король от этого трактата богаче не стал, и сам Рипли бессмертие не обрел, считалось это сочинение пустышкой, и обманом.
Однако, некто Николас Фламель проживающий во Франции в XIV веке "... видел во сне ангелов, спускающихся ко мне, спящему в поле, по небесной лестнице. Они даровали мне книгу, в которой содержится ключ к Деланью...". Не придав этому сну значения, Фламель некоторое время спустя, покупает у незнакомца книгу, которая являлась своеобразной инструкцией к изготовлению философского камня. И прочитав её, пишет свою "Mutus Liber" (Немая книга), которая не содержит ни единого слова и полностью состоит из гравюр, отображающих различные степени создания эликсира. И судя по свидетельству очевидцев приобретает бессмертие, поскольку его встречали старцы, помнившие Николаса ещё детьми. И он был не единственный, кому повезло.
Император Рудольф VIII внезапно и сказочно разбогател при жизни, и оставил после себя две тонны мягкого чистого золота. Откуда взялось такое количество, осталось неизвестным. Про философский камень, который к тому времени уже оброс слухами и легендами было тоже крайне малоизвестно. Кто-то упоминал его как смесь серы и ртути, кто-то утверждал, что это порошок красного цвета, наподобие толченого в ступке кирпича, другие утверждали, что тело философского камня эфирно, и находиться может только в герметично закрытой колбе. Так или иначе, но в существование его как действительно камня, уже никто не верил. Пока в XVI веке равин Исаак Мергель в паре с другим равином - Абрамом Генделем, не изготовили компас, указывающий на местонахождение философского камня. Компас был изготовлен из того самого золота, которое когда-то было получено при помощи lapis philosophorum. Далее, ими было вычислено примерное местонахождения искомого артефакта. Но не успели раввины порадоваться удачному изобретению, как попали в лапы святой инквизиции, и закончили свою жизнь на костре, под пытками рассказав всё, что знали. Святые отцы, посчитали, что без сомнения дьявольское золото может послужить божескому делу, и отправили тайную экспедицию на Север. Ведь именно там согласно расчетам последователей кабалы в Московской Татарии или Тмутаракани и находился артефакт. Экспедиция благополучно добравшись до Северных земель, сначла столкнулась с враждебными туземцами, а затем увязла в непроходимых болотах. Из всех участников вскоре остался только один Мигель Сантос, член ордена иезуитов и руководитель этой экспедиции. Выжить ему помогла недюжинная интуиция, буквально собачье чутьё на всякого рода опасность. Но зря он с Дервишем связался.