Идя сюда, меня посещали мысли о том, чтобы хотя бы пять минут провести «дома», лечь на постель и вытянуть ноги, расслабиться Но сейчас, видя перед собой серый кирпич со сглаженными краями, такой возможности уже не было: я прямо-таки чувствовал затылком, как ударюсь об эту поверхность, если плюхнусь.
И запах здесь был словно какой-то другой, и даже освещение Та самая грусть начала переходить вновь в страх, но в страх иной: не сиюминутный, переходящий в панику, а медленный и размеренный, вновь рождающий страшные мысли о будущем. Уныние, которое пронзило меня, уже увело за собой и осадок, но здесь была иная перспектива: словно это был «осадок наоборот» от того, что будет, а не от того, что было.
Я отметил для себя, что в глубокой серости не было единственного по-настоящему ценного для меняокна. Отодвинув шторы, я почувствовал их приятную мягкую поверхность, но за ними не было ничегопросто сплошная заливка, через которую, конечно, ничего не было видно.
Что ж, эта квартира больше не принимает меня, поэтому делать нечегонужно идти в квартиру Каори.
Я нажал кнопку связи.
В чем дело? донеслось с той стороны.
Мне нужен доступ к квартире Каори и я не знаю, где она живет.
Доступ я тебе уже дал, просто иди в конец коридора и смотри, какая дверь откроется. Сложно? рявкнул он последнее слово.
Ясно, сухо ответил я и сбросил.
Мне ничего не оставалось, кроме как последовать совету Фолкса. Действительно, ведь я так уже делал, как только приехал. По мере моего продвижения по коридору многие двери сигнализировали об отсутствии допуска, пока, наконец, я не дошел до нужной, что быстро отъехала в сторону: передо мной открылась квартира Каори Китакадзе.
Когда первые миллиметры вида показались, я уже понял, в чем дело: ее квартира тоже предстала передо мной как набор прямых, но то же время скругленных поверхностей, местами повторяющих форму мебели. Бесцветная серость, почти полное отсутствие на ней теней осложняли ориентацию в незнакомом пространстве, но мне помогали «заботливо расставленные» ориентиры: на серых бестонных предметах лежали сувениры: здесь были и четки, и цифровая рамка, и статуэтка в египетском стиле, и, в отличие от моих, нормальные шторыпочти единственная крупная поверхность, чью текстуру я мог разглядеть. Это были легкие, оливкового цвета куски грубой ткани с, опять же, каким-то средиземноморским или египетским рисунком: оливковая ветвь, древнеегипетские узоры и письмена. Я бы никогда не повесил настолько вычурную вещь у себя дома, но Каори, по всей видимости, любила подобное.
После легкого осмотра я приступил к более конкретным поискам, зайдя для начала в ванную комнату: здесь, как и везде, было много неискаженных моим «разумом» деталей, а также холодные серые поверхности без световых эффектов на них. Глаз бегал по комнате в поисках зеркала, но оно, видимо, было также «залеплено» серостью. После этого я заглянул в ванную, поднял крышку унитаза, хорошенько просмотрел раковину, но не заметил совершенно никаких следов жизни здесь: оно и понятно, ведь Каори пропала давно, но следы борьбы? В любом случае, заметить можно было только следы борьбы со старением кожи: вездесущие баночки с кремами, губки, щеточкизабавно, что некоторые из них были серыми, прочиенормальными, и сгруппированы они были именно по такому признаку Серая, по всей видимости, мыльница и какой-то гель стояли в самом дальнем углу, остальное же, пусть это будет «цветное» в контраст серому, стояло под рукой.
Было очень интересно играть в детектива, но я не совсем понимал, что я могу найти здесь и могу ли я вообще рыться в женских вещах: вроде бы и ради спасения, но разве имеет смысл искать зацепки здесь, если ясно, что Каори ушла в реакторную?
Я вышел обратно в комнату, осмотревшись снова. Планировка, к слову, была абсолютно такая же, как и моя. Руки очень сильно тянулись потрогать расставленные в интерьере сувениры, но я едва сдерживался, чтобы не сделать этогодабы не оставить улик. Единственное, что я потрогалэто шторы, чуть отодвинув их, дабы посмотреть вид из окна: его не было, монотонный серый вновь поглотил пространство. Далее я заглянул под кровать, внимательно осмотрел мебель (будто бы она показывала мне что-то кроме этого самого серого) и покрутился на месте несколько раз в поисках чего-либо ценного. Может, я что-то должен был найти? Стоило «позвонить» Моргану.
Мистер Фолкс.
Да..? нехотя ответил он, поняв, что я впредь буду донимать его.
Что искать в комнате Каори?
В смысле, что искать? сказал он, явно раздражаясь.
Нуя мямлил, не в силах сразу сформулировать нужное.
Послушай, тебе надо искать что-то, что наведет на след. Я не был в ее квартире. Я так понимаю, ты ничего интересного не нашел? он как будто выдохнул, спустив свою злобу, и начал разговор «заново», как бы свежим тоном.
Нет, ничего такого.
Ищи лучше. Смотри под мебелью, в шкафахв общем, ищи тайники. он напутственно говорил, пока мой звонкий голос не перебил его.
Тайники? Вы хотите, чтобы я тут все вверх дном перевернул? я отшагнул назад, оперевшись о стену.
Если ты этого еще не сделал, значит, ты плохо ищешь! его тон изменился на более грубый.
Я не буду тут что-то трогать. А если она узнает, что я копался в ее нижнем белье?
А что лучше: покопаться в нижнем белье и найти ее, или же держаться своих принципов и оставить на верную смерть? он сказал, сделав паузу, которую я заполнять не стал, лишь бегая взглядом по комнате.
Ты, видимо, не понимаешь, Рома, он будто по экспоненте увел из своего голоса тревогу, после чего начал разговаривать совершенно монотонно, если ты будешь сейчас вертеть носом от реальной работы, прикрываясь своими «моральными устоями», мы рискуем никогда ее не найти.
Вы так говорите, будто мы ищем ее оставленную в пустыне без воды и еды! Что произошло на самом деле?! я решился что-то ответить, но, будто незамеченный, получил еще порцию пономарских чтений.
Она пропалаи это все, что я знаю.
Но она пропала на станции, а не на поверхности.
Я бы не был в этом так уверен. Так или иначе, какая разница, если поставленная задачаее найти. Должны ли мы сейчас упускать ценные улики просто из-за выдуманных тобой ограничений? Люди веками и тысячелетиями отступают от вбитых в голову идеалов ради рационального подхода, ради решения проблемне будь же идиотом! он даже восклицал так, будто специально зачитывает текст, сдерживая эмоции.
Люди всегда имели границы!
Правда? Ты был когда-нибудь на суде? я понял, что он осадил меня, и хотел съехать с темы, в которой он явно лучше разбирался, но не мог, как завороженный отвечая односложно и так, как желал Морган.
Нет
Вот именно. Люди придают большее значение раскрытию преступления, попыткам догнать ими построенную справедливость, нежели интересам жертв, особенно в части приватности. Даже если их права нарушаются, кому какое дело: особенно в суде присяжных. Или ты думаешь, что они все считают, что вмешиваться в частную жизньнормально, то ты сильно ошибаешься. Они лишь двигают свое «хорошо» и «плохо» в нужное место, дабы не мешать процессу.
Есть же система противовесов этому: следователя могут покарать за превышение должностных полномочий, прочихза вторжение в частную жизнь! я крикнул, словно пытаясь противиться его домыслам еще сильнее.
Одного следователя, за грязное делопожалуйста. Но система не будет съедать себя изнутри. Люди бессознательно отталкивают моральный принцип, согласно которому они бы добивались абсолютного исполнения тех или иных запретовэто не рационально.
Людине роботы, им не свойственно вечно думать о рациональности и стремится к ней! Это бред! я ударил кулаком стену, после чего стиснул зубы: то ли от боли, то ли от злобы вперемешку с недоумением.
Жизнь сама ведет людей к этому. Вода всегда стекает вниз, обходя свои препятствия, ток течет всегда по пути наименьшего сопротивления. Люди в своем коллективном бессознательном движутся к наиболее логичному и рациональному поведению во временной перспективе. Обществоэто тоже самое, что рекаон совершенно серо и беспристрастно говорил эти вещи, невольно вызывавшие у меня ассоциации со лженаукой и эзотерикой.