Ещё как! сказал щупач Толенька.
Вниз головой, прошамкал бормач Маратик. Опосредованно вагонеткой.
А канифольщик Митенька эдак плотоядно потёр ладошки. Колясик почувствовал совершенную искренность их намерений.
Но за что? потрясённо спросил он.
А вот за сиськи! сварливо сказала барачная шлюха Анечка. Ни у кого таких нету, а она отрастила.
Так ведь за сиськи тем более нельзя, сказал Колясик. Всем же нравится.
Подумаешь, сказала Анечка.
А старший медиатор Джоник помолчал и решительно резюмировал:
Всем нравится не аргумент. Есть ещё аргументы, почему нельзя?
Колясик сцепил зубы и невнятно, как будто шептун с подрезанным языком, произнёс:
Есть. Спиной чую, что нельзя, дорогие чуварищи!
Сказал и зажмурился. Спинная чуйка штука тонкая, не у всех она есть, а у кого есть, тот чаще об том помалкивает. Потому что с одной как бы стороны почёт тебе и уважуха, раз предвидеть можешь, но с другой ни в карты с тобой не сядут, ни бражки выпить. Нету доверия, раз спиной чуять можешь. Все с тобой будут наглухо заблоченными общаться, а у старших медиаторов ты всегда на особом контроле.
Но в этот раз Пашенька, хитро ухмыльнувшись, просто взглядом пробил эмпатическое поле Колясика, в самое нутро ему глянул, в самую ментальную подноготную. От такого не заблочишься, на то и медиаторы
Брешешь, паскудник, сказал Пашенька.
Глаза у Колясика от столь явного к нему недоверия вдруг заслезились, в горле возник непонятный ком.
Я, кажется, сейчас буду нервничать, с испугом заявил он.
Атас, чуварищи, Колясик разнервничался! закричал Пакетик-Брикетик.
В свинцовую его!!
Его схватили и потащили в свинцовую.
Да всё нормально, чуварищи, всё прошло, пытался соврать Колясик, но ему не поверили, тащили, услышал лишь напоследок, как с облегчением произнёс Джоник:
Ну вот и Манюню теперь топить не придётся. Чего, кстати, и добивался наш милый Колясик.
Тут Колясик уже и взаправду психанул, задёргался, но кликнули стукачей, и Колясик угомонился. Со стукачами шутки плохи, они, если не в духе, могут не только кулаками по спине настучать, но и ногами по голове. И ничего им за это не будет, потому что стукачи, они и есть стукачи. Перед ними хоть весь разблочься, ничего не почувствуют, всё равно стучать будут.
Ладно, сейчас быстро все по нарам и отбой, сказал Пашенька. Чтоб до утра носа из бараков не казали, а утром будет вам ритуал.
А обед? спросил Стасик.
И без ужина, ответил Пашенька.
5.
Мишке надоело глазеть на нелепую жизнь эмпатов и, наскоро перекусив консервами, он принялся копаться в архивных файлах. Их было много, неимоверно много, и они не были систематизированы. Когда-то кто-то пытался создать каталог, возможно даже он сам, но с тех пор файлы продолжали накапливаться, и сейчас они пребывали в жутком хаосе, из которого вряд ли можно было извлечь что-нибудь осмысленное. Поэтому Мишка просто листал наугад. Он хотел найти упоминания о научно-техническом центре «Заслон». Раз именно легендарный «Заслон» стоял у истоков теперешнего миропорядка, то и причины надвигающегося хаоса надо было искать там, в истоках. Чего-то не учли отцы-основатели, где-то перемудрили.
Но ему попадались всё больше скучные отчёты, графики и ведомости. Был даже график очередности выливания тазика, датированный прошлым веком.
А крышу залатать не пробовали? сам себя спросил Мишка.
Часто встречалось изображение одной и той же молодой женщины с короткой стрижкой. В основном портреты в интерьере. Несколько снимков в купальнике на фоне гор. Фото с собачкой на руках. И чёрно-белый видеофайл без звука. Красивая. Видимо, эта женщина когда-то была Мишке дорога, раз её снимки хранились в личном архиве. Но сейчас ничего, никаких эмоций, ни намёка на волнение он не испытывал. Даже напротив: вот эта тяжёлая складка у рта наводила на мысль о склочном характере. Ладно, пусть не склочном, пусть волевом
Мишка залез в статистику, и с удивлением увидел, что оказывается каждый раз перед тем, как вычистить себе память, рылся в архивных файлах. Сначала каждые полста лет, а потом всё чаще и чаще. Где причина, а где следствие? Неужели он каждый раз узнавал нечто, требующее немедленного удаления?..
Немного поразмыслив, он активировал программу восстановления удалённых файлов, и достаточно быстро нашёл. Это был простой текстовой документ, но его удаляли, а потом восстанавливали десятки раз.
«Дорогой Мишка, прочитал Мишка. Раз ты читаешь это письмо, то значит снова пришло время чистить память. Это повторялось уже много раз, но ты всегда начинаешь копаться, разнюхивать и в итоге узнаешь то, что так старательно пытался забыть. Это началось с разлада между тобой (мной) и Изольдой (если не помнишь её, гадину такую, то лучше и не вспоминай), но вряд ли причина в ней. Причина в том, что мы живём в неправильном мире, но исправить этот мир у нас нет возможности. А другого мира у нас нет. Возможно единственный выход, это стереть память полностью, обнулиться. Но у меня так и не хватило на это смелости. Может быть, тебе повезёт больше? Удачи!».
Мишка подумал, что автор письма редкостный придурок. Написать самому себе с пожеланием самоубийства и нулевым уровнем информации! Что ещё за Изольда? Мир у него, видите ли, неправильный. А какой он вообще? Как там говорил один из старших медиаторов: «Не пора ли, наконец, хотя бы попытаться понять мир, в котором мы живём?». Похоже, не его одного терзала жажда познания.
Мишка подумал, что хорошо бы выйти поплавать. Он любил, надев гидрокомбовый комбинезон, часами парить в тяжёлой воде над ржавым куполом базы. Фрол тоже это любил, но всегда придумывал себе какое-то занятие: то пробы воды собирал, то прореху в куполе искал. А Мишка, быстренько набив садок миногами, обычно просто наслаждался чувством полёта. Но он вдруг представил, как под донными отложениями озера, затянутые илом, лежат скелеты утопленных эмпатами жертв. Сотни, а может быть и тысячи скелетов.
Мишка подумал, что уже не хочется ему плавать, а вместо этого он снова пошёл к мониторам глянуть, а не забыл ли Фрол вовремя вылить тазик.
6.
Всё произошло почти в точности, как предсказал Колясику его друг Стасик. Его бы с такими способностями в слухачи перевести. Но Колясику это теперь пофигу. Колясик теперь, после бессонной ночи в свинцовой клетушке, куда не проникали эманации внешнего мира, был измучен как ментально, так и физически. Почти сутки не жрамши! До последнего надеялся Колясик, что придёт к нему ночью Манюня, отблагодарит. Не пришла. И теперь несчастный слухач желал одного: чтобы всё это быстрей закончилось. Поэтому когда на рассвете стукачи потащили его к Озеру, он даже некоторое облегчение испытывал. И на берег уже сам выходил, чувствуя странное умиротворение.
На берегу собрались все, весь посёлок, даже шлюхи барачные припёрлись поглядеть на обещанный накануне «ритуал». Но всё произошло так быстро, что Колясик и не сообразил ничего, даже перепугаться толком не успел. Двое крепких стукачей просто засунули его в вагонетку, придавили сверху тяжеленной крышкой, да и толкнули вагонетку под уклон. Вода в середине Озера сразу начала успокаиваться, а Колясик успел ещё перевернуться на спину и неимоверным усилием, уперевшись в крышку пятками, столкнуть её. Но поздно. В вагонетку хлынула вода.
Давай быстро в кессон! крикнул тогда Мишка, и Фрол, схватив комбез с калорифера, метнулся к выходу из жилого модуля.
7.
Трудно сказать, о чём думал Колясик в момент утонутия. О сиськах Манюни он точно не думал. А вот мысль о том, что так никогда уже и не случиться ему отведать двойную пайку масла, резанула измученное сердце нюхача. Ну а после, как и сказано в Легенде о Последнем из Модераторов, явились двое в сверкающих одеждах и потащили его через узкий лаз, через двойную дверь. Только вот вместо алмазных чертогов Ободка, как обещалось в Легенде, оказался захлёбывающийся нюхач в сумрачном тесном помещении.
Колясик ещё некоторое время перхал, сморкался и отплёвывался, а Фрол уже засел за мониторы, даже не сняв гидрокомбовый комбез. А Мишка засунул Колясику в рот ампулу бензола кофедрина и заставил разжевать.