А чего ты хотел? пожал плечами Фрол. Только не говори, что твоя затея с освобождением производственных сил у эмпатов была на полном серьёзе.
Я хотел не слышать запах, мёртвым вкусом забыть память.
Не понимаю, сердито сказал Фрол.
Мишка ничего не ответил. Он прошёл в кабинку гигиены памяти и вынул из шкафчика клининговый шлем. Он наверняка уже очень много раз проделывал это и, видимо, ему всегда было страшно, как сейчас. Он понял, что старается оттянуть момент, думает о постороннем, ведь сколько раз он это уже проделывал можно узнать из архивных файлов. Он громко выдохнул, и начал надевать шлем. Но тут Фрол заорал, и Мишка, уронив шлем, опрометью бросился в дежурку.
Смотри, смотри, причитал Фрол и, трясущимся пальцем, показывал в монитор.
Там с неба на посёлок истекало яркое вермильоновое свечение. Все эмпаты валялись в отключке, а поверхность озера словно подёрнулась розовым льдом. Это Изольда нанесла обещанный ментальный удар.
Что вы так орёте, Флойд? спросил Мишка. Я уже подумал, что вы палец прищемили, а это всего лишь конец света.
А мы теперь на «вы»? удивлённо спросил Флойд.
Мне кажется, теперь так будет уместней, ответил Мишка.
А что случилось?
Пока ничего. Но я намерен кое-что предпринять в ближайшее же время.
14.
Слухачи всегда завтракали первыми, и это бесило Колясика. Нет, ему было плевать на двойную пайку масла, которую слухачи получали за свой действительно тяжёлый, и действительно квалифицированный труд. Не надо было Колясику двойной пайки, не хотел. У него, вообще, если желаете знать, от масла изжога. Но чувство социальной несправедливости жгло душу, бередило мысли и тревожило сердце. Не так всё должно быть устроено, не так. Вот и в книжке, которую Колясик нашёл в лесу под гнилым пнём, тоже так и написано: «Между тем, мне приходилось действовать в среде духовно чуждой, враждебной к философской мысли, свободе, духовному творчеству, социальной справедливости, всему, что я ценил и чему служил».
Вот. Вот это вот и чувствовал Колясик. Духовную чужеродность среды вечного накопления слухов с последующим их утоплением. Лишь щупач Славик частично разделял его метания, но и не забывал одёргивать: «Не гони волну, а то пойдёшь ко дну, дорогой чуварищ», говорил он.
По ночам его терзали кошмары, в которых он переносился в жуткое место, где над ним издевались странные существа в мерцающих одеждах. Старший медиатор Джоник утешал его, утверждая, что это видения алмазных чертогов Ободка. А днями Колясик торчал на Озере, даже в свободные от дежурства дни, и всё глядел в тёмные волны, словно надеясь там разглядеть, откуда приходят вагонетки, гружённые пищей. И так было всегда. По крайней мере, так было ровно столько, сколько Колясик себя помнил.
Колясик взял миску с кулешом, как всегда пересоленным поварихой Манюней, и уселся за стол. Но не успел он и ложку ко рту поднести, как раздался над посёлком тяжёлый набат и все услышали протяжный вопль старшего медиатора Пашеньки:
Озеро-о-о! Озеро из берегов вышло, волна идёт, спасайтесь!
Вот и хорошо, решил Колясик. Значит, все теперь потопнем. Так тому и быть.
15.
Конец света, устроенный Изольдой, удручал Мишку своей однобокостью. Была в этом всём какая-то незавершённость. Несколько дней он неотрывно просидел, наблюдая за эмпатами, несколько раз тянулся мысленно к шлему в комнате гигиены памяти. Но после того, как дрон показал ему Колясика, который с пустыми глазами слонялся по посёлку, Мишка начал действовать. Как устроить цунами, он придумал очень быстро. Он просто протянул шланг от резервуара с пресной водой и засунул его в унитаз. Гидроудар получился на славу. Озеро вышло из берегов, работе подводной базы пришёл конец. Фрол не успел ничего предпринять, ему оставалось только резюмировать:
Поздравляю, ты в полминуты загубил грандиозный проект. Я догадываюсь, что тебе наплевать на судьбу эмпатов, но для чего ты обрёк на гибель людей с орбитальной станции?
Никого я не обрекал, спокойно ответил Мишка. Станция преотлично сойдёт с орбиты и совершит посадку на маневровых двигателях. Я всё рассчитал. И с эмпатами всё будет в порядке. Особенно после того как вечные со станции будут вынуждены поделиться с ними сохранившимися технологиями.
Старый мир умер, да здравствует новый чудный мир? с невероятным сарказмом спросил Фрол. Эмпаты и вечные заживут вместе? А ты подумал о культурном шоке, который придётся пережить и тем, и другим? А ты учёл фактор биологической совместимости? А ты прикинул хотя бы, на сколько им хватит запасов продовольствия, медикаментов?
Но Мишка всё решил, он не хотел дискуссий, он хотел действовать. Он наскоро собрал рюкзак с самым необходимым и направился к лифту.
Слушайте, Миша! окликнул его Фрол. А что вы, собственно, собираетесь делать?
Понимаете, Флойд, через плечо сказал Мишка. Я собираюсь сделать хоть что-нибудь. Я попытаюсь её убедить продолжать экперимент. И ещё я хочу попытаться расшевелить это болото.
И что дальше? спросил Фрол. Мы снова засядем на четыреста лет на дне озера?
Может быть. Но теперь у нас будет надежда на то, что наш маленький мирок сдвинется с мёртвой точки.
Нет такой надежды, отрезал Флойд. С чего вы взяли?
Мне очень хочется попробовать, Флойд. Понимаете?
Слушайте, Миша. Это всё лирика. Ну вот станция приземлилась, эмпаты и вечные объединились в новый социум. Допустим. Но ты так и не ответил, а что они все вместе жрать будут? Ведь синтезаторы больше не работают.
Ну, неуверенно произнёс Мишка. Они сделают луки и стрелы и пойдут охотиться в лес.
Не смешите!
Я очень серьёзен, Флойд. Я чрезвычайно серьёзен.
Вы понимаете, что вас просто убьют? Не сотрут память, а именно: раз и навсегда
Я готов рискнуть.
Но ради чего?
Мишка долго молчал, собираясь с мыслями. Ему очень хотелось, чтобы Флойд понял.
Когда я разбирал свои архивные файлы, наконец заговорил Мишка, я наткунулся на множество изображений Изольды.
Я догадался, что когда-то вы были близки, небрежно заметил Флойд.
Да. И я тоже об этом догадался. А Изольда даже сохранила какие-то воспоминания об этой близости. Но сейчас, когда мы встртились, в нас даже ничто не шевельнулась. А ведь мы любили друг друга. Понимаете, Флойд? Любили. А теперь совершенно забыли эту любовь. Но это не правильно, Флойд. Люди никогда не должны забывать того, кого любили. Люди должны помнить свою любовь. Иначе они не люди, а эмпаты какие-то. Дикие и вонючие.
Флойд молчал, а потом вдруг заявил:
Возможно, ты и прав. Я бы, может быть, даже попытался бы остановить тебя, но я заметил в словах Изольды одно противоречие, на которое ты не обратил внимания. Она утверждала, что рождаемость остановлена из-за опасности перенаселения станции. В тоже время она призналась, что население посёлка это бывшие вечные. И вот тут возникает одно несоответствие. Откуда же тогда эмпаты берут свои жертвы?
Ты хочешь сказать?..
Что на станции вполне себе жизнь идёт своим чередом. А избытки населения они просто ссылают вниз, на Землю. И превращают в эмпатов.
Но это же
Слушай, да, кивнул Фрол. Самый обычный каннибализм. Эмпаты топят в озере свои жертвы, реактор перерабатывает тяжёлую воду в сырьё, оно идёт наверх, а оттуда нам присылают продукты. Мы пожираем своих детей.
16.
Лифт шуровал вверх с заметным ускорением, и Мишку всё сильнее прижимало перегрузкой. Сначала он сел на пол, а потом и вовсе лёг. Лифт явно не был оборудован для таких путешествий, но Мишке было плевать. Ему вообще на всё было плевать, с тех пор как он увидел Колясика, бегающего по посёлку с плазменным степлером наперевес. Именно в тот момент пришло к Мишке понимание, что всё, кончилось его вечное дежурство, а вместе с ним и его глупая вечная жизнь. Только надо было сделать напоследок что-то очень важное. И все эти дни он пытался понять что же именно? И вот теперь понял.
Перегрузка сменилась невесомостью, а потом потолок стал полом, и Мишка понял, что прибыл к месту назначения. Лифт остановился. Всё, приехали.