Жослен расстроился, когда его серые кассилианские лохмотья бросили в угол с очевидным намерением попозже сжечь их, поэтому я бережно собрала его грязные тряпки. Я-то понималаэто все, что у него осталось в память о доме.
Не волнуйся,ободрила я.Твоя старая одежда будет выстирана и починена, даже если мне придется сделать это своими руками.
Я говорила по-скальдийски, как и всегда, когда рядом были варвары. Жослен уже неплохо овладел их языком, и его словарный запас с каждым днем увеличивался.
Я бы тебя поблагодарил,усмехнулся он,только уже наслышан о твоих швейных талантах.
Женщины засмеялись. Действительно, Хедвиг не раз пыталась научила меня шить, чтобы привлечь к бесконечной починке одежды, но пока что я в этом деле не преуспевала.
Давай я все зашью,лукаво вызвалась Айлса и забрала у меня вонючие лохмотья, строя Жослену глазки.Помогать обездоленным чужакамэто добродетель, которая вознаграждается.
Сидящий в лохани кассилианец беспомощно моргнул, глядя на меня, и подтянул колени к груди, чтобы скрыть интимные места.
Так тебе и надо,сказала я ему на ангелийском и добавила по-скальдийски, обращаясь к номинальной хозяйке:Хедвиг, я прослежу за тем, чтобы этот грязнуля оделся и причесался, если ты одолжишь мне гребень.
Она с сомнением смерила Жослена взглядом.
Пусть еще разок намылится и сполоснется,наконец последовало решение.Не нужны нам тут блохи от гюнтеровских собак. И так от них тошно.
Хедвиг принесла гребень и весьма любезно велела женщинам выйти из купальни, чтобы Жослен мог домыться без помех. Я расчесала ему волосы, с трудом раздирая колтуны.
Расчесывание, как ни странно, успокаивало меня, навевая воспоминания о детстве в Доме Кактуса. Чистые и разглаженные, волосы Жослена светлым шелковистым водопадом ниспадали до середины спины. Я не стала сооружать тугой кассилианский пучок, а заплела ему толстую косу и перевязала веревочкой. Жослен терпеливо сидел, впервые за долгое время доверив себя заботливым рукам.
Вот так,пробормотала я, машинально перейдя на ангелийский.Пусть теперь эти клуши на тебя посмотрят!
Он скривился, но решительно вышел из купальни. Если раньше женщины с любопытством пялились на него, то теперь откровенно поедали глазами, и я понимала, почему. Чистый и ухоженный Жослен, казалось, светился посреди безыскусного большого зала. Неудивительно, что тенны Гюнтера так мною восхищалисьдолжно быть, для них я выглядела столь же прекрасной, как мой ангелиец для скальдийских женщин.
Так как на его купание ушла почти вся вода из бочек, Жослену пришлось заново их наполнить. Он грациозно ходил с коромыслом к ручью и обратно, всякий раз отряхивая снег с башмаков перед тем как войти в зал.
Сидящая за шитьем в углу Айлса наблюдала за ним и улыбалась.
Раньше Гюнтер ничего такого не замечал, но тем вечером он мигом разглядел перемену. Лежа со мной в постели после совокупления, он об этом заговорил. Меня с самого начала удивляла его привычка болтать, насытившись, если вечерние возлияния не смывали его мысли.
Бабам-то приглянулся твой ангелиец,сказал он.Что они, интересно, нашли в этом безбородом юнце?
Значит, вот почему он считал Жослена мальчишкой.
У нас не принято отращивать бороды, как у скальдов. А у представителей старинных родов, в которых течет кровь Элуа или его Спутников, обычно совсем не бывает растительности на лице. Жослен давно уже взрослый,пояснила я и с улыбкой добавила:Похоже, ваших женщин сложнее ввести в заблуждение, чем мужчин.
Но Гюнтер был не в настроении шутить.
А Хедвиг тоже находит его симпатичным?спросил он, задумчиво хмуря светлые брови.
Она восхищается его красотой,честно призналась я,но не строит ему глазки, как, к примеру, Айлса, милорд.
Айлсаэто сущее наказание,проворчал он.Скажи-ка, твой ангелиец так же обучен постельным делам, как и ты? Люди Кильберхаара ничего об этом не сказали.
Я едва не рассмеялась, но сдержалась, предвидя, что Гюнтер поймет меня неправильно.
Нет, милорд,ответила я.Жослен дал клятву никогда не возлегать с женщиной. Это часть его обета.
Брови Гюнтера взлетели вверх.
Серьезно?
Да, милорд. Он родился в знатной семье, но воспитан как священнослужитель, как монах, отрекшийся от суетных наслаждений. Таково обязательное условие его служения.
Значит, мальчишка не обучен ублажать женщин, как тымужчин,задумчиво протянул Гюнтер.
Нет, милорд. Он обучен искусству воина и телохранителя, а меня научили доставлять наслаждение в постели,объяснила я и добавила:Как мужчинам, так и женщинам.
Женщинам?удивленно переспросил скальд.Какой в этом смысл?
Если у милорда возникает такой вопрос,немного обиженно отозвалась я,то, полагаю, ответа он не заслуживает.
Наверное, я задела Гюнтера, поскольку он отвернулся и какое-то время молчал, явно о чем-то размышляя. Глядел в потолок и рассеянно теребил бархатный шнурок, на котором висел бриллиант Мелисанды.
Я всякий раз доставляю тебе большое удовольствие,наконец прищурился он на меня.Хотя ты говоришь, что это дар твоего святого покровителя.
Порою дар, а порой проклятие,пробормотала я.
Таковы все дары богов,пожал он плечами, не сводя с меня немигающего взгляда.Но я тут вот что подумал, а вдруг ты это сказала только затем, чтобы я разрешил тебе повидаться с ангелийским мальчишкой, а?
Иногда было сложно не упускать из виду, что, хотя Гюнтер скальд, он бесспорно умен. Я покачала головой.
Я вам не солгала, милорд.
Конечно, не все мои слова были правдой: я ведь не знала наверняка, может ли Стрела Кушиэля не слететь с тетивы. Но я совершенно точно была ее жертвой.
Значит, по-твоему, я не сумею ублажить ангелийскую женщину, если она не обладает твоим проклятым даром?
На всем свете я единственная, кто им обладает,прошептала я.Милорд желает, чтобы я ответила честно?
Да,резко кивнул он.
Я вспомнила, как Сесиль когда-то отозвалась о Хильдерике дЭссо.
Милорд занимается любовью, будто кабана заваливает,сказала я: для скальда это не звучало таким оскорбление, как для ангелийца.Геройский натиск редко приятен для женщины.
Гюнтер обдумал мои слова, рассеянно поглаживая усы.
Ты могла бы показать мне какие-нибудь премудрости,наконец лукаво усмехнулся он.Если, конечно, ты действительно так хорошо обучена ублажать, как все время рассказываешь.
При этих словах я опять чуть не рассмеялась, хотя на этот раз смех был бы горьким. Лежать бы мне в могиле, не сумей я исключительно ублажить Мелисанду Шахризай, чьи собственные умения не уступали искусности любого из посвященных Двора Ночи.
Да, милорд, я могла бы, если вам так угодно,согласилась я.
Будет интересно научиться чему-нибудь новенькому.Его губы по-прежнему кривила ухмылка, но на сей раз я без труда разгадала прозрачную хитрость. Я уже знала, что Хедвиг трижды отказывала Гюнтеру. Если он и вправду подарит меня Вальдемару Селигу на Слете племен, то, несомненно, попытается с ней сойтись и в четвертый раз. После наших с ним жарких ночей не думаю, что Гюнтер Арнлаугсон сможет долго довольствоваться холодной, одинокой постелью.
Но это также и небезопасно,внезапно выпалила я, однако он уже повеселел и лишь посмеялся над моими словами.
Значит, прям завтра начнем, хорошо?спросил он и жизнерадостно добавил:А если кому-нибудь об этом сболтнешь, голубка, я отправлю твоего дружка назад на псарню.
Закончив со мной, Гюнтер перекатился на бок и вскоре захрапел. Я лежала без сна, закатывая глаза при мысли о завтрашней ночи, и молилась Наамах, прося ее совета и помощи.
Да уж, миссия мне предстояла архисложная.
Так началось мое второе учительство в земле скальдов, и, смею сказать, мой ученик неплохо продвинулся, во всяком случае, для варвара. И за все время я ни разу не слышала, чтобы он жаловался или досадовал на меня. Но это породило новую опасность.
Первый ужас для рабарассердить господина, а вот второйему угодить. Под ласковой рукой довольного хозяина слишком легко забыть обо всем, что его не касается, но важно для тебя. У скальдов другой календарь, а по ангелийским меркам до собрания племен, именуемого Слетом, оставалось еще несколько недель, и, освоившись во владениях Гюнтера, мы с Жосленом попали в ловушку привыкания к своим новым ролям. Кассилианец носил здесь маску рабской покорности так долго, что иногдая виделазабывал о том, что это всего лишь маска.